Платье короткое и кокетливое, с завязывающимся на шее бантиком. Оно с открытой спиной, и материал доходит до основания моей спины. Я едва набираюсь смелости, чтобы повернуться и посмотреть на свое отражение в зеркале примерочной, а когда это происходит, чуть не задыхаюсь.
— Оно подходит? — спрашивает Габриэлла.
— Да. То есть… думаю, что да.
Прежде чем я успеваю ее остановить, она откидывает занавеску, чтобы самолично в этом убедиться.
— ЭЙ!
— Святое…
— Дерьмо, — заканчивает за нее Эшли.
Они заставляют меня покрутиться для получения полного эффекта.
— Ты его покупаешь, — провозглашает Габриэлла, как будто это уже решенный вопрос.
Эшли наклоняется ко мне, любопытствуя.
— Как это работает? В нем есть вшитый бюстгальтер?
— Маленький. Я имею в виду, его, наверное, недостаточно, очевидно.
— Ты выглядишь чертовски сексуально. Это твое платье. ТО САМОЕ ПЛАТЬЕ. Мне плевать, что тебе некуда его надеть. Ты его покупаешь. Я имею в виду, прибереги его для похорон, если тебе так нужно.
После этого веселого нездорового предложения я пытаюсь вытолкать их из примерочной, чтобы переодеться в приличную одежду, но они не двигаются с места.
— Я еще даже не посмотрела на цену, — говорю я, глупо думая, что это их переубедит.
Эшли хватает бирку, висящую у меня подмышкой.
— Тридцать пять евро. Готово.
— Ты шутишь? — Габриэлла выглядит потрясенной. — Если ты его не купишь, я сама куплю для тебя это чертово платье.
Десять минут спустя я выхожу на тротуар, держа это крошечное платье в крошечной сумке.
Мы останавливаемся на обед, который длится бесконечно. Мы нравимся официанту, и он постоянно приносит тарелки со вкусной едой, которую нам рекомендует попробовать шеф-повар. Мы едва успеваем вернуться в школу до запланированной дневной экскурсии. Едва заскочив в ворота, мы видим, что все уже собрались во дворе.
— Извините! Извините!
Мы спешим занести покупки в комнаты, а затем отправляемся осматривать Виллу Боргезе.
Хотя это может показаться шокирующим, но у нас с Ноем не было возможности поговорить, ни разу за весь день. Мы находимся в режиме сопровождающих группу взрослых. Когда мы покидаем Святую Сесилию, Лоренцо проникается к нам жалостью и не заставляет нас идти пешком до самой виллы, а направляет к станции метро, но это открывает новый кошмар, о котором я даже не задумывалась: попытка сделать так, чтобы девятнадцать учеников средней школы не разбежались и остались живы в общественном транспорте в чужой стране.
Можно подумать, что это относительно легко, но нет. Дурачась и пытаясь рассмешить своих друзей, Исайя спотыкается на платформе метро и едва не падает на рельсы. Крис теряется в течение десяти минут, пытаясь найти туалет, потому что не послушал Ноя, когда тот сказал всем сходить до отъезда из школы. Зак считает забавным просунуть руку в раздвижные двери поезда и изобразить, что ему вот-вот отрежет конечность. Я говорю ему этого не делать — он меня не слушает, а потом двери начинают закрываться и раздается резкий сигнал тревоги; Зак вскрикивает и подпрыгивает на милю в воздух. Кайли оставляет свой бумажник на скамейке на платформе, но не замечает этого, пока мы не выходим из поезда, поэтому, как только мы приезжаем на Виллу Боргезе, Ною приходится снова вернуться в метро и отправиться на поиски. Элис надела эти нелепые гладиаторские сандалии на шнуровке, хотя знала, что мы весь день будем ходить, и, естественно, у нее сразу же появляются волдыри на пятках, на которые она не перестает жаловаться. Я просто хотела выглядеть, как римлянка! Пока гид ведет нашу группу по главной галерее, я отрываюсь и пытаюсь найти для нее пластыри. Я ввязываюсь в погоню за дикими гусями36, которая занимает у меня сорок пять минут. Охранник, с которым я разговариваю, говорит мне, что у них могут быть пластыри в отделе обслуживания гостей. В отделе обслуживания гостей мне говорят, что пластыри хранятся на стойке регистрации на первом этаже. Стойка регистрации на первом этаже закрыта из-за продолжающегося ремонта, и, черт побери, когда я наконец передаю Элис пластыри, а она просто пожимает плечами и говорит мне: «О, у Милли в сумке были пластыри, она мне их уже дала», я думаю, что у меня сейчас взорвется голова.
К тому времени, когда я уже готова наслаждаться прогулкой по галерее, нам пора уходить, и на этот раз мы возвращаемся пешком, потому что Лоренцо запланировал для нас ужин в «особенном ресторане».
В итоге это оказывается Хард-рок Кафе, сеть бургерных в стиле рок-н-ролл, где подают все, что я могу съесть дома, а музыка играет так громко, что я едва слышу собственные мысли. Дети, конечно, вне себя. На всю жизнь наевшись иностранных блюд, они без единой жалобы поглощают гамбургеры, картофель фри и молочные коктейли.
— В Италии самая лучшая еда! — на полном серьезе говорит Крис.
С широкой искренней улыбкой он допивает последние капли своего молочного коктейля, а затем целую минуту с шумом втягивает воздух через соломинку, пока я не говорю ему прекратить. Пожалуйста.
Но ту меня отвлекает Брэндон.
— Смотрите, мисс Коэн, Элвис подписал эту скатерть в рамке!
Другой ученик вклинивается:
— Кто такой Элвис?
Что еще хуже, мы с Ноем сидим за разными столиками, потому что ресторан не смог вместить всю нашу группу. За каждым сопровождающим закреплен стол, полный детей, которые на Вилле Боргезе следили за собой, а теперь налегают на молочные коктейли. Столик Ноя находится в углу от моего, и я постоянно смотрю на него, скучая по нему, что кажется по-детски глупым.
«Он рядом, — твержу себе я. — Сосредоточься на своем чизбургере».
Ной оглядывается и видит, что я смотрю на него.
Моя первая мысль — немедленно отвернуться. Не показывай ему, что ты на него пялишься! Именно так я и поступила бы раньше. Либо так, либо как-нибудь его разозлила. Улыбнуться ему — это противоречит моим инстинктам, и когда он улыбается в ответ, я чувствую, что это лучшая часть моего дня.
Последний шанс пообщаться с Ноем пресекается, когда Лоренцо приглашает его поиграть в футбол с друзьями в крытом клубе рядом со школой. Я слышу, как Ной пытается отказаться, но Лоренцо настаивает:
— Ты нам нужен. У нас не хватает одного парня, и мы не сможем играть, если никого не найдем. Ты идеально подходишь. Лучший в команде!
Я изо всех сил стараюсь не заснуть, ожидая его. Я подпираю дверь и ставлю ноутбук, чтобы можно было смотреть сериалы с кровати, но сопротивляться сну слишком трудно. Утром, проснувшись, я обнаруживаю, что моя дверь закрыта, одеяла подоткнуты вокруг меня, а на столе лежит маленькая записка, которую оставил для меня Ной.
С нетерпением жду субботы.
Читая его записку, я чувствую оправданное ликование. Я нервная дурочка. Если бы вы меня разрезали, мои внутренности были бы похожи на один из тех пирожных с сюрпризом, наполненных радужной посыпкой и блестками.
В четверг я спешно собираюсь, натягиваю платье и кроссовки, а волосы укладываю как попало. Когда я прихожу, Ной сидит в столовой, в одиночестве ест хлопья и смотрит в телефон. Я наполовину бегу, наполовину иду к очереди за едой, подпрыгивая от нетерпения, пока повар не спеша намазывает мои блинчики сиропом. Обычно я говорю: «Спасибо за ваше внимание к деталям, сэр. Вы мне очень по душе.» В данный момент я думаю: «Неужели нужно обязательно намазать каждый квадратный дюйм?! Да ладно, мужик!»
Он дает мне дополнительный апельсин, который я не просила, а потом еще и банан. Я сердечно его благодарю, когда он передает мне поднос с таким количеством еды, что я боюсь его уронить. Решительным шагом я направляюсь прямо к Ною. И замедляюсь только, когда уже почти дошла, понимая, что мне следует немного сбавить обороты.
Изображая из себя крутую девчонку, я аккуратно ставлю поднос и сажусь напротив Ноя. Он поднимает глаза, и у меня на лице написано: О, ты сидел здесь? Я даже не заметила.
