– Почему? Столько лет вместе…

– Где там… Я умру раньше, чем она состарится. Знаешь, кто я для неё теперь? Как та бабочка…

– А тебе-то кто мешает? Ведь сейчас уйма возможностей!

– Не для всех, Палыч. Как и твоя Моравия – не каждому.

– Ты говорил, мыслишка имеется какая-то?

– Ну, я чего к тебе и пришёл-то… – он замялся. – Посоветоваться хотел, как прежде. Ты же для нас, Палыч, вроде учителя, после Америки-то.

– Не подлизывайся. Давай, выкладывай!

– Тут без бутылки не разберёшься. Ну и где твоя водка?

Я достал из холодильника бутылку «Державы», затем – тарелку с белыми колечками репчатого лука поверх нарезанной жирной селёдки. И ещё пару тарелок – с пупырчатыми солёными огурчиками и бутербродами с чёрной икрой; а вдобавок – пиалу с квашеной капустой.

Пока я разливал по рюмкам, Мишаня обвёл взглядом стол – и замер.

– Ах, да! – Я извлёк из хлебницы «Бородинский»: ещё вчера эту буханочку испекли в России.

– Поехали!

Тонко звякнул хрусталь. Мишаня осушил рюмку и, занюхав «Бородинским», смачно закусил огурцом.

– Палыч, я расскажу, но сперва ты со мной поделиться должен.

– Селёдкой?

– Не, ты же понял. Сам-то как поднялся? Особнячок вот, лес, парк, море – своё, личное. Это же какие деньжищи надо, а?

– Так ведь кредит, ипотека.

– Ипотека? А вот я задумал как-то одно дельце, ну, чтобы сам, без Танюхи. Короче, пошёл в банк за кредитом. Так меня сходу завернули. Ты прикинь, Палыч, сказали, нужно обеспечение какое-то. Нет, ну а ты-то как?..

– Подожди-ка минуту.

Встав из-за стола, я прошёл в кабинет. Где же она, первая моя книжка? Вот, на полочке. И флешка-призмочка – новая рукопись, наша надежда, наше будущее.

Когда я вернулся, Мишаня совсем не скучал: «Евровести» вещали вовсю.

– Подожди, Палыч, давай посмотрим! Тут интересно…

Знакомая картина: реакторный блок с выдранными внутренностями. Рядом копошатся пять-шесть человек в оранжевых комбинезонах с примелькавшимся логотипом.

«Это пугающее слово – “муэртисты”, – поясняет диктор, – вовсе не означает, что они смертники. Эти отважные парни – члены партии муэрте. Главным образом из них и формируются отряды ликвидаторов».

К разрушенному реактору приближаются два вертолёта. А ближе к земле, точно между могучими вертушками, проплывает огромный, с трёхэтажный дом, полупрозрачный голубой куб.

«Здесь, в Рингхальсе, – продолжает диктор, – европейские учёные и инженеры осваивают новые технологии локализации аварий. Бетонный саркофаг уже не понадобился; его с успехом заменит быстровозводимое укрытие из удивительного материала – термостойкого аэрогеля».

Воздушно-голубой куб уже разместился на земле.

«Вот из таких аэрогелевых мегаблоков возводят современный саркофаг. Материал прочный и лёгкий, не намного тяжелее воздуха. Кстати, аэрогель воздух не пропускает. Мало того, этот материал способен улавливать огромное количество радиоактивной пыли и газов. Идеальный строительный материал…»

Теперь взору является город. По улице ползёт тягач с голубым цилиндром, лежащим поперёк платформы.

«Аэрогель применяют и в виде ленты, способной очищать радиоактивную территорию».

С боковой поверхности цилиндра сматывается широкая полоса, двое ликвидаторов, подталкивая острыми пиками, укладывают её на дорогу позади автомашины.

«За неделю такая лента впитает бо́льшую часть радионуклидов. Потом её снимут и отвезут на специальный полигон, где разрушат пневмогидравлическим ударом. При этом образуется небольшое количество твёрдых радиоактивных отходов. Их захоронят в супернадёжных могильниках. Как далеко вперёд шагнула наша наука!»

Показался и сам диктор – загорелый и моложавый, в белой водолазке и чёрных джинсах.

«А теперь давайте обсудим возможные причины и последствия трагедии. Для этого мы пригласили авторитетного эксперта из Соединённых Штатов Америки. Прошу вас, мистер Бейли».

Белый черноволосый джентльмен с породистым лицом слегка поклонился зрителям.

– Я всего лишь выскажу своё мнение. Вам судить, насколько оно верно. Бросим взгляд на историю катастроф мировой атомной энергетики. Три крупнейшие, самые тяжёлые аварии – в Чернобыле, Фукусиме и Рингхальсе. Две из них – в Советском Союзе и Швеции – имеют кое-что общее. Их связывает ядерный реактор. Точнее, его происхождение. Один и тот же разработчик и изготовитель.

– Россия? – спросил диктор.

– Вот именно. Качество русских изделий известно. Космические корабли падают, ядерные реакторы взрываются.

– Мишаня! – не удержался я. – Ты посмотри, гад какой, а! Что же он про свои-то шаттлы не вспоминает?

– Ну ё-моё, блин! За это надо выпить.

– Тебе это интересно?

– Давай, Палыч, дальше послушаем.

«А чего ещё можно ждать от страны, где сложнейшее оборудование изготавливают с преступной небрежностью? – продолжал породистый эксперт. – И что вы хотите от рабочих, недельный доход которых не превышает ста новых долларов США?

– Меньше двухсот евро? – озадачился диктор.

– Именно. Как можно прожить на подобную зарплату?

Ну и сволочь, зато ведь у нас и цены втрое ниже!

– Но у русских, говорят, есть свой секрет, – добавил американец. – Ещё такую же сумму они имеют от сдачи пустых бутылок из-под водки.

Эксперт и диктор дружно рассмеялись.

– К сожалению, тут возможен побочный эффект: сморщенные мозги и трясущиеся руки. Повторяю, это лишь моя точка зрения на причину аварии. Я могу и ошибаться.

– Спасибо, мистер Бейли. А теперь поговорим о последствиях аварии. Своими мыслями с нами поделится русский эксперт – профессор Закочуха.

Немолодой, импозантный, закрученные кверху чёрные усищи и широкая борода – вылитый Карабас-Барабас из детской сказки. Но делиться мыслями Закочуха не спешил. Помедлив с минуту, он откашлялся и начал, слегка грассируя:

– Вот что я вам скажу. Очевидно, что оценки, представленные официальной комиссией, не вполне соответствуют истинному положению дел. Они чересчур оптимистичны. Ориентация на такие данные осложнит проблему защиты здоровья облучённых жителей Северной Европы.

– Простите, Лука… э-э… Тарасович, но ведь это факт: в результате аварии погибли двадцать человек. И ещё двадцать три облучились большими дозами. Кстати, почти все они живы.

– Ваш подход оценивает лишь первые жертвы, такая система вульгарна.

– Вы намекаете на раковые заболевания? По-вашему, их тоже следует учитывать?

– Вот именно! – профессор повысил голос. – Сотни тысяч! Вы понимаете? Не сотни, а сотни тысяч онкобольных – вот что ждёт Европу. Доигрались! Я всегда говорил, я всем доказывал, что человечество не доросло до атомной энергии!

– Но ведь и после Чернобыльской аварии многие утверждали…

– Полная чушь! Так называемые медики, связанные с атомной индустрией, умеют ловко манипулировать цифрами.

– И какой же выход, Лука Тарасович?

– Эвакуация, только эвакуация. Плюс биокомпенсация всем облучённым, как ликвидаторам, так и населению. Пострадавшим следует выделять целевые дозы эликсира бессмертия.

– Но ведь число отселённых достигло ста тридцати тысяч, и…

– Сто тридцать тысяч? – хохотнул Закочуха. – Это лишь начало. Требуется тотальная эвакуация, и в первую очередь детского населения скандинавских стран. А также Польши с Германией, по крайней мере их северных районов. И стран Балтии, естественно.

– Благодарю вас.

– Мишаня, да нахер эту чушь. Заколебали уже, будто и говорить больше не о чем.

Экран погас.

– А это у тебя что, Палыч? – Мишаня озадаченно рассматривал мою книгу.

– Это ответ на твой вопрос.

– Это как это?

– На этой вот штуке я и заработал денежки, витабаксы. Как раз на первый взнос за дом.

– Заработал – на этом?!

– Да, да, гляди. «Занимательная экология» называется.

– Палыч, будет мозги пудрить! Книги теперь бесплатные, их компьютеры сами пишут, без людей. Что ли думал, я не знаю?