Она накинула шубку, и вышла в парк. Вечер был хорош – лёгкий морозец, нежный сиреневый в сумерках снег. Красота, арбузная свежесть! Почему зимний вечер пахнет арбузом? – думала Рита. Медленно, с наслаждением, шла она по знакомым дорожкам. Кто-то с ней поравнялся, поздоровался, схватил за рукав. Рита удивленно остановилась. Это была пожилая дама в шляпе и енотовой шубе. Рита уже видела такую шляпу. Хотя, шляпа была другая, шерстяная, плотная, но тоже красная и с полями. Красная Шапочка, – узнала её Рита.

– Ну и что вы думаете обо всём этом? – заговорила дама. – Вы же слышали, вы же смотрите телевизор, у вас же есть интернет?

– Вы о чём? – не поняла Рита.

– Ну, как вам эта акция, направленная на выявление девочек до шестнадцати лет, лишившихся невинности? И беременных девочек, и сделавших аборты? Как вам это?

– Что? – растерялась Рита. Да, она что-то слышала, видела сюжет, что-то министр здравоохранения и полиция вместе затеяли, но она так была погружена в свои мысли…

– Вот-вот, – кипятилась Красная Шапочка. – Это ж такое открывается благодатное поле по вымогательству, получению рекордных показателей «раскрываемости преступлений», а с ними новых званий, звездочек и должностей! И не только! По некоторым сведениям, этих лишенных девства школьниц планируется вызывать на губернаторские приемы, на полицейские дискотеки и карнавалы!

– Девочкам будет очень весело, – сказала Рита. – Я бы тоже хотела, карнавал на халяву, классно! И там столько самцов!

– Да что вы такое говорите, как вы можете, какой цинизм! – вспыхнула Красная Шапочка, и лицо её сравнялось с цветом шляпы.

Она отскочила от Риты, и быстро зашагала вперёд, свернув на другую дорожку. Рита смотрела на её нервно удаляющуюся спину, и хохотала.

Дни бежали чередой, друг за дружкой. Вот уже и ноябрь промчался, и декабрь погнался за январём, но не успел догнать. Рита снова шла по замёрзшему парку, прислушивалась к голосам ворон, к поскрипыванию снега под ногами, к разнообразным звукам, приглушённым плотным морозным воздухом. На скамейке громко болтали два парня с железными пивными баночкам в руках. Парень в капюшоне говорил:

– А я лично наблюдал Лунтика, и без всякого бинокля! Даже пообщаться с ним пытался, но он кричал какую-то ерунду, нагадил мне под столом, и сиганул обратно на Луну.

– Это после какого стакана? – интересовался друг.

Рита усмехнулась, и пошла в сторону стеклянной кафушки. Там её ждала подруга.

Чароита сидела на их обычном месте и беседовала с Эльвирой. Лица у обеих были серьёзные.

– Рит, ты представляешь! – сказала Чароита, едва она подошла к столику. – У Сашки твоего умерла подруга, маникюрша его.

– Лариса?

– Да, – подтвердила Эльвира.

– Она же молодая! Что случилось-то?

– Остановка сердца.

– А, во как! Вообще, это сейчас сплошь и рядом. Люди мрут. Причём, внезапно.

– Много молодых умирает.

– Александр убит горем. Говорит, жить ему не хочется. Я его успокаиваю, говорю, что ж теперь делать, надо жить дальше, а он… Дом его уже построен, надо переезжать в свою квартиру из съёмного жилья, а он… Ой, ну ладно…

И Эльвира побежала к стойке, у которой уже маячил мужчина в зелёном пуховике.

– А жизнь – это всегда зона риска, – горько изрекла Рита.

Ей вдруг показалось, что воздух этой небольшой кафушки стал густым, как кисель, и с очень странным запахом. Чем это пахнет? И подумалось вдруг – твёрдым знаком. Почему-то. Да нет, это запах Сашкиного отчаяния, запах его ухода из этой жизни. Он не может без любви, такой сильной, единственной, экстремальной, потрясающей… Он уходит за ней следом… Подруги медленно потягивали горячий кофе, иногда поглядывали в прозрачную стену, за гранью которой угасал день. Смотрели в проём чернеющего дня, и вяло перебрасывались словами. Душа Риты скулила, словно собака Баскервилей в болотной трясине. Она листала блокнот памяти, и… и…

И не было слёз.

А потом декабрь как белый пароход причалил к пристани с названьем Новый Год. И это была днюха Чароиты. Ровно восемьдесят пять лет назад её мама сделала такой новогодний подарок её папе – она подарила ему вторую дочь. Такую яркую, ясную, долгоиграющую дочь, с мощной такой харизмой.

Вьюга закрутила белоснежным штопором небо, воздух, дома, улицы, прохожих, машины. А Рита с подругой уютно и тепло, в мягких креслах, в кабине иномарки мягко двигались в этом снежном безумстве. За рулём сидела хорошенькая Чароитина правнучка. В салоне звучала тихая музыка, пахло летом, цветами – отдушкой для машин. Подруги распахнули шубки, скинули шапки.

Вечеринка Новый Год + юбилей (восемьдесят пять лет Чароите) проходила в большой пустой гостинице. Хозяином гостиницы был кто-то из многочисленных Чароитиных друзей. Пространство было украшено живыми цветами. Да ещё гости пришли с огромными букетами. Всё вокруг цвело и благоухало. И звучало. Музыка, вирши – многие написали стихи имениннице. Роскошный обильный стол был во всю длину залы. Не все были знакомы, и Чароита представляла их друг другу. Здесь были люди разных поколений, даже пятилетняя девочка – праправнучатная племянница, симпатичная, смышлёная, бойкая. Огромная ёлка сияла огнями, сверкала игрушками. Вдруг зазвенели колокольчики, и на велосипеде в зал въехала Снегурочка. За ней вприпрыжку бежал Дед Мороз и орал:

– Эй, внучка, стой!

Сам он был на вид очень молод, а вот внучке было лет за пятьдесят. Все расхохотались. Потом явился Звездочёт, он волок огромный мешок, но не доволок – тонкая ткань прорвалась, и на пол высыпались разноцветные подарочные пакетики, чем-то наполненные.

– Народ, налетай! Хватай! Всем – подарки! А самый главный подарок Снегурочка сейчас вручит юбилярше нашей дорогой!

Все стали собирать подарки, Рита – тоже. В пакетах были конфеты вместе с небольшими смешными мягкими игрушками. И вот началось застолье, сменяющееся танцами, шутками и байками Звездочёта, Деда Мороза и Снегурочки. В общем, сплошное веселье. Чароита познакомила Риту с подругой детства – Картинкой. Той на вид было около шестидесяти. Рита удивилась её моложавости. Ей же восемьдесят пять! А так выглядит! Крепкая блондинка в коротком блестящем платье, не худая и не толстая, в самый раз, с хорошими пропорциями тела, слегка скуластая, с кошачьим разрезом глаз, но уже выцветших и белёсых. Со следами былой красоты. Она много пила, громко говорила, хохотала, и вдруг упала. Её отвели в комнату и положили в постель. Веселье продолжалось. Рита разговорилась с одной из молоденьких родственниц Чароиты. Та попросила проводить её в туалет. Но вскоре она с испуганным видом вбежала обратно в залу.

– Что случилось? – спросила Рита.

– Там голая баба влетела и как заорёт на меня: «Что ты тут делаешь, пошла вон!» Такой шок! Такой шок! Я с унитаза свалилась.

– Что за голая баба? Сейчас гляну, – сказала Рита.

Никого не было. Безлюдно в закоулках длинного коридора. Рита стала заглядывать в номера. В одном из них лежала в постели голая Картинка и улыбалась. Рита закрыла дверь и вышла. Вернулась в зал. Молоденькая родственница Чароиты, высокая, плоская, с длинными светлыми локонами и карими глазами, сидела в кресле, уставившись в смартфон. Рита глянула на экран. Интернет, а, что она там смотрит? Толпа людей клубится и орёт, голос диктора вещает что-то про митинг против коррупции, про то, что собралось пять тысяч человек. Шум, полиция лупит людей, хватает и тащит. Голос за кадром:

– До Нового Года осталось всего три недели, а они митингуют! Совсем дошли до ручки. Это плохо кончится. Полиция хватает людей, заталкивает в автозаки и избивает. Пожилой активистке полицейские выбили зубы…

А, новости трёхнедельной давности! Нашла, что смотреть.

Рита отошла, ей было радостно и легко. Праздник, шутки, смех, вкусняшка на столе! Но в самый разгар веселья вдруг появилась голая Картинка, уселась на стул, нога на ногу, и потянулась за водкой. Налила, выпила залпом, снова налила и выпила. Чароитина правнучка отвела её назад в номер и принялась одевать, но та сопротивлялась. Казус какой-то. Картинка вырвалась, и опять явилась в залу. Она была в одних трусах, на плече болтался тонкий полупрозрачный бюстгальтер. Её снова увели. Праздник уже закончился, официанты убирали со стола, а Картинку всё никак не могли одеть. Наконец, свершилось! По лицу её блуждала довольная улыбка. Её повёз домой красивый молодой мужчина, родственник Чароиты. А юбиляршу с Ритой возвращала в родные пенаты снова Чароитина правнучка.