– Кушай, бабуля. Смотри, как весело, гости, радость!

Гапа распахнула окно. Повеяло ледяной свежестью. Створка окна качалась на ветру и скрипела.

– У тебя деревянная рама? – спросила Даша. – Окно старое? У меня тоже, буду менять. Ремонт хочу делать вообще.

– Когда? – спросила Вера.

– Сейчас пока договариваюсь с мастерами.

Тут со шкафа сиганул на стол Барсик, приземлившись прямо в блюдо с винегретом. Даша и Маша захохотали. С Машиных коленей слетела на пол Маська. Вера подняла её и хотела унести в комнату, но Маша вдруг вырвала игрушку из Вериных рук, и резко сказала:

– Моя. Подарок.

– А она тебе нужна? – удивилась Вера.

– Отказываться от подарков нельзя, примета плохая, – сказала Маша, и сунула собачку себе за пазуху. Под водолазкой вспух большой бугор.

– Ой, у тебя грудь выросла! – хохотнула Даша, тыча пальцем в подругу.

Вере было очень жаль Маську. Она её любила с детства. Привыкла к ней. Ну что ж, ничего уж не поделаешь. Перед глазами всплыла мордочка игрушечной собачки с застывшим трагическим выражением. «Да ладно, это всего лишь игрушка», – успокоила она себя. – «Потом заберу назад. Как-нибудь».

Маша разлила по рюмкам остатки водки.

– А тост? – спросила Даша.

– Тост? Сейчас. М-м-м… За маньяков! – сказала Маша. – Я тут на днях в лифте застряла, там ещё парень был. Я спрашиваю: – А вы, случайно, не маньяк? – Нет, – отвечает. Я говорю: – Это хорошо, а то два маньяка в одном лифте, это уж слишком.

– Ха-ха-ха-ха-ха!!!!!

Порыв ветра распахнул настежь оконную раму, и тут же с треском захлопнул её. Бабуля уснула в инвалидном кресле, свесив голову на грудь. У неё были густые волосы с проседью, остриженные «под горшок». Вера вчера старательно стригла. «Неплохо выглядит для восьмидесяти семи лет, да ещё после инсульта», – подумала она. Потом отвезла спящую бабулю в комнату и переложила её в постель. А в другой комнате уложила спать Алису. Девочка легла со смартфоном, продолжая смотреть любимые мультики. Вера вернулась на кухню. Было уже поздно. Подруги ссорились.

– Ну что с тебя взять, – ядовито говорила Маша. – Ты же без отца росла, а мать где-то шлялась, никто не воспитывал.

– А ты, а ты! А у тебя вообще! – почти кричала Даша. – Тебя вообще аист нашёл в капусте, а когда он принес тебя твоим родителям, они долго смеялись, и сначала хотели взять аиста, вот!

– Ах, так! – восклицала Маша. – Да я с тобой вообще больше не общаюсь! Я ухожу!

Она резко отодвинула стул, вскочила, и, не прощаясь, помчалась в коридор. Даша мрачно закурила.

– Поздно уже. Пойду я, – сказала она, тяжело вылезая из-за стола. – Пока, Вер. Хорошо у тебя. Пойду я. Засиделась чего-то.

– Ну, иди, – ответила Вера, и прикрыла окно.

Надо было убрать со стола, перемыть гору посуды, громоздившейся в раковине. Устала, надоело всё. Она села и закурила. Потом встала, и заперла за Дашей дверь.

Зима была долгая и холодная. Деревья стояли в ватных коконах снега. Вера каждый день выводила на прогулку семью – укутанную бабулю в инвалидном кресле, маленькую Алису, и беременную Гапу. Сама она с утра выпивала рюмку водки, и день казался не очень противным, а в голове, под черепушкой, ползали, словно сонные черви, вялые мысли. Днём она выпивала ещё немного. И на ночь рюмку. Алиса подросла, пришлось покупать одежду, обувь. Денег стало катастрофически не хватать, и Вера решила продать бабушкин дом. Выставила объявление на Авито, загрузила самые хорошие, яркие летние фотки. И поставила невысокую цену. Покупатели нашлись быстро – молодая семья с малышом. И вот Вера поехала в зимнюю деревню. За окном – бело-серая картина, снег, деревья, телеграфные столбы, станции и полустанки. Она дремала в поезде, чувствуя, как отходит накопившаяся усталость. Подольше бы так ехать. В вагоне тепло и тихо. Потом она дремала в автобусе. Потом шла по скрипучему снегу, и вспоминала детство. Покупатели подъехали не сразу, хотя договорились точно. Но они задержались на несколько дней. И эти дни Вера с удовольствием жила в родной избе, топила печку, носила воду из колодца, умывалась ледяной водой – это было так приятно! Вдыхала морозный свежий и хрусткий деревенский воздух. Обедала у тёти Тони с дядей Петей. Давно она у них не гостила! Вера и не представляла себе, что будет так радоваться! Нахлынула сумятица чувств и воспоминаний. Она отдыхала. И тут вдруг она поняла, что устала просто сверх сил своих. Как хорошо, что она здесь! Но покоя не давала тревога – как там справляется Гапа? Правда, та каждый день звонила тёте Тоне и всё подробно рассказывала. Но всё же тётушка принялась дотошно расспрашивать Веру, и та поведала ей душещипательную историю в духе бразильских сериалов:

– Представляешь, тёть Тонь, какая жуткая трагедия! Ну, да вы с дядь Петей уже всё знаете, Гапа ведь говорила.

– Ну-ну. Знаем-знаем. Но голосок у неё был какой-то странный.

– Так ещё бы! Вы же понимаете – уже решили пожениться, заявление подали, жених полетел в командировку, и вдруг – взрыв, самолёт взорвался и сгорел, даже косточек не осталось, и хоронить-то нечего! А они так хотели ребёночка! И Гапа уже беременная была! Так ждали, и всё имя малышу придумывали. Всё гадали, кто будет – мальчик или девочка! Гапа так убивалась, жить не хотела! Я замучилась с ней, а тут ещё у бабули инсульт!

Тетушка заплакала, закрыла лицо фартуком, и ушла в комнату. Вера пошла за ней следом, продолжая травить душу:

– А у него, у жениха-то, сестра родная с мужем и маленькой дочечкой Алисой, такой хорошенькой, умненькой, очень доброй. И тоже трагедия – разбились на машине, всмятку, трупы автогеном вырезали. Девочка вот осталась одна, сиротка, привезли её люди добрые ко мне, у меня живёт. Ничего про смерть родителей не знает.

Тётя Тоня заплакала в голос. Вера расчувствовалась, слёзы заструились по щекам. Тут пришёл дядя Петя.

– Что случилось, что за рёв?

Тётушка махнула рукой и, рыдая, произнесла:

– Я тебе после расскажу.

Маша и Даша продолжали ссориться, и являлись теперь порознь.

В середине декабря пришла Даша с сумкой продуктов. Притащила в кухню, бухнула на стол сумку, принялась выкладывать упаковки и коробки, и оживлённо рассказывать:

– А у них там очередная рекламная акция. Раздали всем продавщицам в зале разноцветные фартуки. На груди надпись «сметана», на животе – «волшебный погребок». Дальше в районе талии: «жирность 20%», ну а еще ниже, под животом, на том самом месте – «срок годности 7 суток». Смехота!

Вера запихнула продукты в холодильник, села и закурила. Она мечтала о том, чтобы хоть какое-то время побыть в одиночестве. Ей совсем не хотелось накрывать на стол, морочиться с мытьём посуды.

– Дашуль, а давай сходим в кафе, давно ведь не сидели в цивильном месте, – неожиданно для себя предложила она.

– А давай, – согласилась Даша.

Теперь Вера хотела очутиться подальше от своего дома, от всех этих проблем, свалившихся на её несчастную голову. А ведь раньше как хорошо было, как счастливо она жила! А теперь? За что, почему? И тут слёзы большим горьким комом застряли в горле, ей захотелось плакать, выплакаться, прижав к лицу Маську, милую игрушечную собачку, которая всегда так успокаивала её. Надо забрать у Маши игрушку.

Они сели за столик в углу. Одноразовая золотистая скатерть, керамические баночки с солью и перцем.

Даша открыла меню, пробежала глазами по строкам, и предложила взять только горячее.

– Вот, мне нравится запеченная форель с овощами. Вкусно, сытно, и недорого, четыреста восемьдесят рублей. Есть ещё филе куриное с кинзой, корейка на углях, котлеты из кролика, и из судака. На, глянь в меню. Тут вполне приемлемые цены. Что возьмёшь?

– Да мне всё равно, – вяло сказала Вера.

– Бери форель, – посоветовала Даша.

– Ладно, заказывай что хочешь.

– А пить что будем?

– Водку, – ответила Вера.

Посетителей было немного. Подошёл официант, красивый молоденький азиат. Даша принялась заказывать. А Вера погрузилась в свои мысли. «Нет, так жить невозможно», – думала она. – «Должен же быть какой-то выход? Гапка скоро уже родит, и начнётся, совсем уж! Детские вопли, подгузники, ужас! Вот жизнь-то, бабка больная, дети, Гапка с её истериками. И почему всё это случилось? Это Бог меня наказал? За что? И как быть? Неужели это крест, мой крест, который я должна нести, и если я откажусь от него, брошу его, мне дадут другой, ещё больше, тяжелее? Так по христианским понятиям. Или – по Кастанеде: «путь – это только путь. Если ты чувствуешь, что тебе не следовало бы идти по нему, покинь его… Люди, как правило, не отдают себе отчета в том, что в любой момент могут выбросить из своей жизни всё что угодно. В любое время. Мгновенно». Выбросить всех их из своей жизни, бабулю, Гапку, Алиску, Дашку и Машку, родную деревню с тёть Тоней и дядь Петей, Москву… И начать всё по-новой? Выбрать другой путь? Уехать, и подальше! Вот и всё. А как же они будут без меня? А как же крест, разве можно его сбросить? Ведь тогда дадут другой, гораздо тяжелее, как в той притче…» Она стала вспоминать притчу о женщине и её кресте. «А как же я-то без них? Я же их люблю? Или нет? Или это просто инертность, привычка?»