В распоряжении военного комиссара Терской республики находилось лишь несколько мелких, слабо вооруженных отрядов, но способность быстро ориентироваться в обстановке позволяла Левандовскому умело маневрировать силами, решительно громить врага по частям. По его приказу отряд осетин-керменистов Кирилла Кесаева наголову разгромил действовавшие в Осетии контрреволюционные отряды полковников Гуцанаева и Кочиева.

Успешно справился со своей задачей и отряд, который военный комиссар направил в Кабарду. При его поддержке местные крестьяне рассеяли банды, собранные горской верхушкой и восстановили в Кабарде Советскую власть.

Руководя боевыми операциями, военный комиссар не забывал и об охране границ республики. Со стороны Дагестана Терской республике грозили турецкие интервенты. По Дарьяльскому ущелью вплотную к Владикавказу подошли крупные силы германской армии. 20 сентября Серго Орджоникидзе, Михаил Левандовский и Яков Бутырин сообщали в Москву В. И. Ленину: «Сосредоточение германских частей по Военно-грузинской дороге продолжается». Серго просил Советское правительство обратиться к германскому командованию с официальным запросом о целях переброски войск к границе республики.

С каждым днем забот у военкома Левандовского прибавлялось. По привычке свой рабочий день он начинал с подробного анализа дел на Георгиевском фронте. Отдельные участки обороны вызывали у него опасение, и для того, чтобы на месте разобраться в обстановке, он в конце сентября вместе с Орджоникидзе выехал на передовую. Линия окопов проходила рядом с Георгиевском. Штаб боевого участка располагался в поезде, стоявшем на железнодорожной станции. От орудийных выстрелов жалобно дрожали стекла, рвалась шрапнель, осыпая свинцовым градом крыши вагонов. Зах-лебываясь, стучали за ближайшими холмами пулеметы.

— Едем на передовую. Осмотрим позиции по реке Золка, — торопил Орджоникидзе.

— Надо переждать обстрел, — уговаривал его начальник боевого участка, тревожно поглядывая в запыленное окно. — К тому же машина там не пройдет, — пытался он отговорить чрезвычайного комиссара от опасной поездки.

— Тогда подавайте лошадей, — приказал Серго.

Через несколько минут коноводы на рысях подогнали резвых коней — Левандовскому досталась вороная кобыла, Орджоникидзе — золотистый кабардинский скакун. Серго прямо с подножки вагона легко вскочил в седло, пустил лошадь в намет. Михаилу Карловичу, который был неважным наездником, стоило немалых усилий, чтобы не отстать от скакавшего впереди Орджоникидзе, и при этом сохранить надлежащую осанку.

Когда поднялись на косогор, остановились. Левандовский поднес к глазам бинокль. В окулярах были видны извилистая лента реки, горбатые вершины холмов. По берегу горной речки располагались окопы. За два месяца обороны бойцы с помощью пятигорских рабочих вырыли глубокие траншеи, оборудовали пулеметные гнезда.

— Идеальная местность для обороны, — произнес Михаил Карлович, опуская бинокль на грудь. — Здесь один полк может держать целую дивизию. Отсюда мы спокойно можем снять некоторые наши части и использовать их в предстоящей операции.

Орджоникидзе и Левандовский из Георгиевска ехали дальше в Армавир, в штаб Северо-Кавказской армии, где им предстояло участвовать в разработке плана совместных действий против терской контрреволюции. Командование армии выделяло для этой цели одну стрелковую дивизию. В условленный день совместно с вооруженными силами Терской республики, находившимися на Георгиевском и Святокрестовском участках, она должна была разгромить мятежников и освободить Моздок.

Возвратившись во Владикавказ, Михаил Карлович засел за детальную разработку предстоящей операции. Надо было в короткий срок совершить переброску войск и найти для них хотя бы небольшое количество боеприпасов. Резкий телефонный звонок прервал его мысли.

— Оторвись-ка на минутку от своих карт и зайди ко мне — дело есть, — пригласил его Орджоникидзе.

В кабинете у Серго Левандовский увидел председателя казачьей фракции Терского народного Совета, редактора газеты «Терский трудовой казак» Александра Дьякова.

— Садись, послушай, что рассказывает Александр Зиновьевич. Он только что возвратился из своей родной станицы Марьинской, — пояснил Орджоникидзе. — Привез оттуда массу любопытных наблюдений. Расскажите, пожалуйста, поподробнее, — попросил Серго.

Дьяков обстоятельно поведал обо всем, что видел своими глазами и слышал от надежных людей:

— Многие казаки Сунженской линии перестали верить Бичерахову, — высказывал свою точку зрения Дьяков. — В станице Михайловской создан революционный комитет, в который входят бывшие фронтовики, в Нестеровской многие казаки, уклонившись от мобилизации, скрываются в плавнях или прячутся по домам.

— Вот где таятся наши резервы! — воскликнул Орджоникидзе и, вскочив со стула, начал мерить кабинет широкими шагами. — Подумайте об этом, Михаил Карлович. Если будет нужно мое содействие, заходите в любое время, дело не терпит промедления. В Грозном на исходе продовольствие и патроны, надо помочь грозненцам освободить город от блокады. Таким образом, мы покончим с контрреволюцией на Тереке и обеспечим надежный тыл для Северо-Кавказской армии. Левандовский и Дьяков вышли в коридор.

— Подыщите здесь, во Владикавказе, несколько помощников и заходите вместе с ними завтра, обсудим детали предстоящей операции.

На следующий день Дьяков привел к военному комиссару несколько своих земляков — Федора Рухлина, Григория Куликова, Павла Беседина и несколько других своих товарищей. Они окружили стол, склонились над расстеленной картой и принялись горячо обсуждать, где лучше расположить будущие отряды, откуда получать оружие и боеприпасы, по каким направлениям наносить удары по врагу. Михаил Карлович обещал помочь оружием, питанием, одеждой, деньгами, транспортом.

— На паровозе вы доедете до станции Плиево, — говорил он внимательно слушавшим его казакам. — Там вас встретит проводник и выведет на Сунженскую линию.

За двое суток все было готово к походу. Когда серый знойный день сменился ночной прохладой, у состава, состоявшего из паровоза и одного вагона, собралась группа вооруженных людей — одиннадцать казаков во главе с Дьяковым и два комиссара — Серго Орджоникидзе и Михаил Левандовский. Серго обнял за плечи каждого уходившего в тыл врага:

— Помните, что вы отправляетесь на выполнение серьезного задания ленинской партии и Советской власти, — говорил он напутственные слова. — Будьте бдительны, работайте дружно. Мы надеемся на вашу помощь.

Перед тем как Дьякову сесть в вагон, Левандовский отвел его в сторону:

— Направляйте к нам связных почаще, чтобы мы знали, как у вас складываются дела. Ингуш, который вас поведет, знает относительно безопасную дорогу. Желаю вам успеха.

Паровоз, не подавая сигнала, медленно тронулся с места и растворился в темноте. На станции Плиево, как и было условлено, маленький отряд ждал проводник с лошадьми. Он довел казаков до станицы Карабулакской, за которой лежали земли, захваченные врагом.

Через две недели с берегов Сунжи пришла первая долгожданная весточка — Дьяков сообщал, что им создан отряд из 300 всадников. Затем донесения стали поступать регулярно. Они вселяли уверенность. Все большее число станичников становилось под Красное знамя Советов. В ряды красных партизан вступили многие жители станиц Нестеровская, Троицкая, Ассиновская. В короткий срок Сунженские отряды выросли до тысячи человек. Казаки приходили со своим оружием, где-то раздобыли припрятанные восемь полевых и два горных орудия, нашлись походные кухни, телефонные аппараты и другое военное снаряжение. В станице Слепцовской повстанцы оборудовали оружейную мастерскую, в станице Михайловской организовали госпиталь.

Отчетливо понимая, какую огромную угрозу таит в себе возникшая в их тылу партизанская армия, командование белоказаков срочно сняло из-под Грозного крупный отряд и, придав ему артиллерию и бронемашины, бросило против восставших станиц, приказав полковнику Долгову немедленно уничтожить повстанцев. Под станицей Самашкинской сошлись в смертельном бою белые и красные казаки. Начались затяжные тяжелые бои, но главная цель была достигнута — генеральное наступление бичераховцев на Грозный сорвалось.