Кто скажет, что это ерунда — кидайте в него камни. Брешет, сволочь.

В общем, кроме этого, ничего интересного не было, просто мне пришлось два часа сидеть и блеять о том, какие у рыжего годы, что он себе еще найдет, что в море полно рыбы, что привет Паша, нет, я не пил твою водку, только он её пил, всё, давайте, я пошёл.

Два часа в минус.

Технически, мне оставалось пройти один коридор, вызвать лифт, спуститься на два этажа ниже, зайти к себе домой и выдохнуть. Практически? У лифта меня поджидала Цао Янлинь, которая без лишних слов полезла целоваться и лапать меня за разные места, попутно заталкивая в лифт.

Здесь стоит отметить, что я к ней до этого момента не лез и ничем ни на что не намекал, даже учитывая, что уже «последних раз» у нас было аж два. Так сказать, уважал решение девушки изо всех сил, несмотря на воздержание и личные соблазны. Однако, если тебе, особенно после такого дня, всё само идёт в руки, то надо быть последним дебилом, чтобы сопротивляться. Так что я поддался! Еще как поддался!

Дело едва не дошло до греха в самой кабинке лифта, но мы как-то умудрились удержаться, поднявшись на первый этаж, где до квартиры Янлинь оставалось сделать лишь полтора десятка шагов. Стоит ли говорить, что я уже был не в том состоянии, чтобы считать шаги? Наверное, стоит, потому что дальше случилось нечто неожиданное — поддавшись на нетерпеливые, страстные и такие знакомые пихания китайскими руками, я оказался в комнате, куда, по всем канонам, должна была запрыгнуть сама юная китаянка, причем, не побоюсь этой инсинуации — прямо на меня. А потом, ну… да. Интим. Много и разного.

Однако, на этот раз, запихав меня в комнату, тяжело дышащая Цао-младшая, сверкая безумными глазами… взяла и захлопнула дверь, закрывая ее перед моим носом!!

Я часто что-то в этой жизни (да и в прошлой) не понимал, но так не понимать, как следующие пять секунд после этого жеста — я никогда не понимал!

— Виииииитенькаааа…, — ласково пропели тогда у меня за спиной, от чего я, находясь в состоянии повышенного нервного и полового возбуждения, аж развернулся на месте в прыжке.

Картина, представшая моим глазам, была тревожной. Ничего такого в самой этой квартире не было, просто она оказалась принадлежащей не Янлинь, а, скорее всего, откровенно пустующей. Слишком все было шаблонно и стандартно, от простыней, до покрывал, разве что какие-то пухлые белые мешки, стоящие вдоль одной из стен, выбивались из картины. Зато здесь присутствовала Вероника Кладышева во всей своей похабной красоте!

Черные чулки, юбочка-пояс, топорщащаяся в разные стороны, едва не демонстрирующая трусы (с высоты моего роста!), топик «одно название». Причем, от чего меня и до этого жутко таращило, шмотки-то эти все далеко не советского производства. И не китайского! До такой стадии изврата сейчас дошла только одна страна, прародительница как раз всего этого непотребства, а значит, чтобы доставать все эти наряды, Веронике требовалось нехило тратиться и напрягаться!

— Таааак…, — промычал я, озираясь в поисках выхода. Особо-то не обеспокоился, конечно, ну я же, блин, могу в туман превратиться. Или слизью её обляпать так, что по полу ползать будет на одном месте часа два. Конечно, обидно немного за такую засаду, а это именно засада, но, с другой стороны, мог бы давно уже догадаться — Янлинь над собой работает, чтобы перестать привязываться к смертным! А призраки и «чистые» — они бессмертны!

Меркантильная китаянка! …или самоотверженная, ей же пришлось себя ломать ради этой заманухи, сама же на пределе была, зараза!

— Вить… а, Вить? — вкрадчиво улыбалась медленно подступающая Вероника, скинув одну бретельку топика с плеча, — А давай по-хорошему?

— Нет! — опасливо хрюкнул я, — Не подходи!

Возбуждение, как назло, вовсе не собиралось проходить. Март на дворе, а у меня последний раз на Новый Год было! Ну, если не считать рукопашного боя, но оно и не считается!

— Не подходи, говорю! — предупредил я порнодевочку, показывая ей заблестевшие от очень скользкой слизи ладони, — Два часа по полу ползать будешь!

— Витя…, — томно прошептала карманная мерзавка, делая еще шажок вперед, — Не надо. Видишь мешочки? В них адсорбент. Видишь его слой на полу? Он не вредный, но если начнешь жижей капать… ой как мы с тобой измаааажемся… Не надо, милый…

Адсорбент! Это как же она подготовилась-то!? Зачем?!!

— Яаааа… в туман превращусь!

— И сколько ты в нем пробудешь, лапонька? — ласково улыбнулась безумная психиатрица, — Помещение небольшое, а я такая хрупкая… Неужели ты меня в свой туман затянешь?

Твою же налево. Нет, не затяну. Одно дело принципы, другое — уголовка на ровном месте. Не мне свистеть о домогательствах такого уровня после того, как комсорга облапал. Да что такое творится, товарищи! Что за засада?!!

— Да что ты ко мне привязалась-то! — взвыл я почти в непритворном отчаянии, оглядываясь затравленно по сторонам.

Конечно, существуй какие-нибудь отдельные слушатели внутри моего выдающегося ума, из тех, конечно, к которым я постоянно обращаюсь, они б уже давно стояли с ладонью у лица и с охрипшими глотками, уставшими орать «да выдери ты ее, дебил! Это сорокалетняя баба!! Хватит тут дурью маяться!». Будут они при этой ой как не правы.

Принципы — это такая штука, которая под градусом может пропасть совсем и полностью, а вот установки — дело совершенно иного порядка! Мои установки, выведенные еще в прошлой жизни, были категоричны, просты и чрезвычайно полезны, не дав мне по молодости и пьяни встрять во множество крайне невкусных историй! Поэтому: до 18 лет — нельзя. После — можно, нужно, полезно. С кем угодно, как угодно, куда угодно, пока это по доброй воле и в этом участвуют мальчики и девочки без гендерно-ориентированных нарушений. И что вот этой вот девочке сорокет — меня, уважаемая, но несуществующая публика, совершенно не колышет!

— А может я и привязалась потому, что ты так сопротивляешься, Витенька…, — подкрабывалась ко мне наглая малявка, спуская уже вторую бретельку со своего намека на насисьник, — Может, меня это цепляет, а? Возбуждает… Заводит…

Черт. Что делать? Я же сейчас, после Янлинь, могу своим хером «Подмосковные вечера» по батарее настучать! Конечно, я не причиню вреда этой… мелюзге, но я не хочу сдаваться! А если она до меня дотронется, ну… как бы всё, приехали. Не железный я ни разу!

— Тебе как нравится? — Вероника, закончив с топиком на очень рискованной ноте, начала теребить свою пародию на юбку, подойдя уже почти вплотную, — Как хочется? …ну, скажи? Лежа? Стоя? Хочешь, я тебе на коленки сяду? А может, по-собачьи?

А?! Что?! По-собачьи?!

Вот я дурак! Овчарка!

Когда я рванул к Кладышевой, у нее на короткий миг в глазах вспыхнул триумф… моментально сменившийся ну очень разочарованным воплем, потому как ей, подхваченной мной рукой под пузо, внезапно увиделась закрытая дверь и, как бы, всё. Поплотнее упихав всё это добро под левую подмышку, я… выдохнул, стирая со лба крупные капли пота. А ведь у неё всё могло получиться. На волоске прошел.