Ну всё, мелкий университетский криминалитет получил от меня сигнал, пусть обрабатывают, а мне пора домой, в мою уютную квартирку на одно лицо. Буду лечиться, учиться и, может быть, помастурбирую от счастья избавленного от соседки человека вприсядку прямо посреди большой комнаты под камерами. Или не буду. Настроения нет.

Перед глазами Янлинь на льду паршивого прудика, встающая между мной и Юлькой. И это было… неприятно. И непонятно. Хотелось объясниться. Прррояснить!

Правда, уже после того, как я миновал проходную, мой порыв благополучно угас. Понял, что если бы я сейчас влетел к миниатюрной китаянке в комнату, полный невнятных претензий, то… просто бы её оскорбил. Как человека. Сам бы на её месте кинулся б? Кинулся, какие вопросы. Мол, мне это можно, потому что я мужик, а ей нельзя, потому что девчонка? Это лицемерно по двум причинам: она бессмертна, и она не моя девчонка. А учитель, товарищ и бывший (а может и нет) сексуальный партнер. Нет у меня прав и даже правов требовать от неё… чего-то.

Гордый своими выводами, я поднял голову, решив продолжить свой путь до дому до хаты как человек, который звучит гордо. И… был атакован.

В напавшем на меня субъекте было под две с лишним сотни килограммов мышц, костей и взволнованных девичьих криков из серии «Витя! Кто тебя так!». Не успел я опомниться, как оказался уже перехвачен в воздухе и взят на ручки аки принцесса, после чего унесен румяной и волнующейся Викой Ползуновой, тут же набравшей скорость в сторону «Жасминной тени».

— Викаааа! — протестующе и приглушенно выл я в толстую девичью шубку. Рессор на нашу великаншу не ставили, носить правильных пацанов она не умела, так что трясло и шатало меня вовсю. А еще периодически чуток выскальзывал, из-за чего добрая девочка, пыхтя, перехватывала меня за нежные части организма, а затем подбрасывала, чтобы перехватить поудобнее. И все это время умудрялась что-то причитать.

— Ничего-ничего Витенька, сейчас баба Цао вызовёт скорую! — увещевала меня девочка, доставляя мою бренному телу дополнительные жизненные неудобства, — Потерпи! Я тебя сейчас принесу!

— Да я в порядке! — кряхтел я.

— Потерпи-потерпи…, — обуреваемая каким-то своими инстинктами, токовала трёхметровая девочка, продолжая растрясать во мне пиво и самоуважение. Нет, так передвигаться было бы даже удобно, только вот в этой позиции я был постоянно пихаем совсем не маленькой женской грудью, чья девичья свежесть и упругость вследствие размеров носительницы и её могучего бюстгальтера, мало чем отличались от жесткости покрышки.

В момент, когда резкий и хриплый голос бабы Цао вынудил мою «спасительницу» положить тело на снег (!), я почувствовал почти счастье.

— Шипоголовый, — инквизитором надо мной склонилась сухая бабка, — Ты живой? Кто тебя так?

— Вы сами всё вчера видели, — прокряхтел я, неловко елозя на снегу. Последнее — потому что добрая Викулечка помогала мне встать, с душой, но без опыта.

— Так ты сейчас откуда пришёл? — вздёрнула бровь китаянка.

— С университета…

Ну не говорить же им, что я специально туда пошёл такой потрепанный, чтобы в имидж хулигана посильнее вписаться? А как иначе? Вот видишь одинокого и вроде бы страшного парня, злокозненно пьющего пиво за универом. Видишь. А на нем следы насилия, разнообразные и многочисленные. Что это значит? Он где-то участвовал и замечен, но не сидит в каталажке. Выводы можно сделать разные. Сегодня ты работаешь на репутацию, а потом она работает на тебя.

— Тебе нужна помощь? — осведомляется бабка.

— Нет, просто покой, — честно отвечаю ей я.

— Я не могу занести его туда! — с надрывом в голосе сообщает окружающему миру Вика, — Баба Цао, можно я возьму Витю к себе?!

От такого заявления мы оба с бабкой заходимся в судорожном кашле до покраснения морд лиц. Ползунова, будучи далеко не тугодумкой, быстро понимает, чем вызвана наша пантомима, вспыхивает ярко-красным цветом лица, прячет его в ладонях и со смущенным топотом уносится к себе в ангар.

— Шипоголовый…, — угрожающе тянет старая женщина.

— Баба Цао…, — упрек у меня в голосе бьет через край. Любой нормальный пацан не выдержал бы и поинтересовался у многоопытной китаянки, мол КАК вот можно с трехметровой, но я и сам тот еще старый козёл, прекрасно понимающий, что при желании и дурной молодой голове можно ну очень многое. Молодежь умеет удивлять персонал и в суде, и в морге.

— Ладно, — бурчит старая, делая вид «я тебе, конечно, верю, но только так, для виду», — Встать можешь?

— Могу, — вздеваю себя на две конечности, охая как старик, — Пойду я.

— Звук у тебя включу, — пожевав губами, говорит комендантша, — Если невмоготу станет, крикни, вызову врачей.

— Лучше Салиновского, — прошу я, — Пусть он мне пожрать приготовит.

Побои мне важнее хорошего самочувствия. Посветиться ими еще пару дней будет нелишним.

Следующие несколько дней проходят спокойно. Студенческое общество засылает ко мне пробных бойцов, берущих по 5-10 граммов «сяпы», дома ждут учебники и компьютер, на котором из невнятных кусков кода начинает уже получаться что-то похожее на программы, а рабочие под руководством бабы Цао меняют раскрошенную мной во время побега от Палатенца мебель. Синяки спадают, вздутия от ожогов уходят и теперь я могу красоваться лишь слегка желтоватой рожей, да парой черных «паутинок» на груди и спине, оставшихся от разрядов.

А затем возвращается Юлька!

На этом месте я знатно офонарел. Прихожу, значит, уставший. Голова пухнет от знаний, мышцы ноют от недостатка нагрузки (пропустил утреннюю тренировку), руки приятно оттягивают две сумки еды… а тут здрасти, полна жопа огурцов, в смысле горница людей. Товарищ Молоко, товарищ Окалина и еще одна, тоже Окалина, которая нам вовсе не товарищ!

— Мы продолжаем КэВэээН…, — уткнувшись лбом в косяк и уронив маску на пол, тоскливо запел я, глядя на эту коалицию, — Для чегоооо, для когооо…

— Изотов, не юродствуй, — почти виновато попросила Нина Валерьевна, — Мы пришли…

— Я буду жить с тобой дальше, — выдвинулась вперед Юлия Игоревна, заставляя собственную великанскую мать чуть вздрогнуть, — Больше не буду причинять тебе вред для собственного удовольствия. Витя.

— Угу, — хрюкнул я, чувствуя, как хочу лечь на пол и издохнуть, — Еще бы решить на счет вреда из любопытства, из плохого настроения, из-за поручений присутствующей здесь товарища Молоко, из-за…

— Этого не будет, — взяла слово гордая мать, скрещивая руки на груди.

— Конечно не будет, — охотно согласился я, — Вот отселите нашу электрическую девочку в соседнюю комнату — и всё будет прекрасно!

— Так не…

— Почему? — резко перебил я ученую, — Моя экспатия спокойно лупит сквозь стены!