Девушки, поднявшись с колен, расплакались и обнялись. Ульцескор не собирался их разглядывать или разговаривать с ними; его не интересовало, как сложится в дальнейшем судьба ликантропов, освободившихся от проклятья. Точно так же и бывшую стаю не волновало присутствие чужака. Подобно первым людям, еще не вкусившим запретный плод, они ничуть не стеснялись своей наготы.

— Вот чего я не могу понять, — начал Ланн, пытаясь завязать разговор, — как получилось, что я блуждал по лесу больше двух месяцев? По моим наблюдениям…

— Часовая башня Гильдии, — отозвалась Летиция. — Она ворует время.

Взгляд ульцескора приобрел напряженность: на солидном клочке земли, отведенном под здания Гильдии, действительно имелась башня с часами. Она стояла посредине той площади, которую три раза в неделю пересекал Ланн, направляясь на тренировки с оружием. Но эти часы никогда не шли. Стрелки, которым положено отсчитывать минуты, были неподвижны в момент, когда искалеченная, бескрылая бабочка ползла по мраморному ободку фонтана; когда глаза мастера, подернутые пеленой безумия, смотрели на него в упор. Именно там Ланн встретил его впервые.

Он раскрыл рот, чтобы спросить, но Летиция сердито махнула рукой.

— Молчи. Я не могу объяснить. Не сейчас.

Она вздохнула. Ланн поворошил палкой ветки в костре, и госпожа ди Рейз виновато придвинулась к нему. Ей хотелось сказать, что в конечном итоге все произошло именно так, как должно было произойти. Ульцескор убил ликантропа, искоренил зло: если симпатичного белокурого парнишку, бывшего чужим среди своих, можно назвать злом. Летицию устраивал такой финал: все не могут быть счастливы, как ни старайся; хотя, будь на то ее воля, она изменила бы этот принцип, уходивший корнями в века.

Госпожа ди Рейз несколько раз украдкой посмотрела на Ланна. Она так хотела увидеть его снова, но теперь, оказавшись наедине с ульцескором, в ее сердце снова закрались сомнения. Ланн не сделал ничего сверх того, что полагалось по контракту; он всего лишь выполнил свои обязательства. Летиция в очередной раз скользнула взглядом по его лицу: сеточка шрамов на щеке, висячие серьги в ушах, знакомый излом губ… Глаза ульцескора ловили оранжевые блики пламени. Ланн отрешенно глядел на огонь, не разделяя ее тревоги. Он думал о бабочке и часовой башне.

— Ланн, — тихо позвала Летиция.

— Что это за кинжал? — спросил он, не поворачивая головы.

— Кинжал Лирена. Ты же сам… — Девушка осеклась. Этого не было. Она не срывалась в пропасть, не была поймана рукой ульцескора. — Он носил его на шее.

Ланн покачал головой.

— У Лирена никогда не было такой вещи. — Он выдержал паузу, встретив ее растерянный взгляд. — Опять не можешь объяснить?

— Ведьмы Лете говорили со мной, — сбивчиво принялась рассказывать Летиция. — Я лежала на алтаре в центре склепа, испив воды мертвых. Богиня смотрела на меня сверху, и мне являлись видения. Ведьмы сказали мне, что я должна делать. Но кинжал здесь ни при чем, — поспешно добавила она. — Кинжал дал мне ты. Или призрак, похожий на тебя.

Она умолкла. Ланн поднес руку ко рту, скрывая улыбку.

— Что смешного? — моментально вскипела Летиция.

— В лесу я встретил этайну, — объяснил ульцескор. — Подозреваю, она приваживает только одиноких путников.

— Этайну?

— Меняющую облик. Она словно надевает шкурку понравившегося ей человека, воплощая те его желания, которым сам объект по какой — то причине не может потворствовать. — Его улыбка стала шире. — Например, потому, что эти тайные стремления находятся за гранью приличий.

До Летиции медленно дошел смысл его слов. Краска ударила ей в лицо.

— Она была… мною?

Ланн кивнул, явно наслаждаясь реакцией госпожи ди Рейз. Затем легонько хлопнул ладонью по своему бедру. Летиция смотрела на него почти с ненавистью.

— Мы целовались. И не только. — Он повторил приглашающий жест, подкрепив свое намерение словами: — Иди сюда.

Летиция яростно замотала головой.

— Она набросилась на меня, как дикая кошка, — с удовольствием продолжил Ланн, — разорвала одежду в клочья в порыве страсти… Такая неистовая.

Летиция спрятала лицо в ладонях и глухо произнесла:

— Замолчи.

— Терлась об меня своей голой грудью…

— Заткнись!

Ланн перехватил ее руку, занесенную для удара. Глаза госпожи ди Рейз полыхали гневом, а ведь он всего лишь немного приукрасил рассказ. В действительности этайны почти всегда выбирали желания сексуального характера; плотская любовь казалась им предпочтительнее остальных развлечений. Ланн не замедлил сказать об этом Летиции. Девушка немного успокоилась, но мрачное выражение надолго поселилось на ее лице.

— Ладно, — сдался ульцескор. — Я не хотел тебя расстраивать.

— Что ты с ней сделал?

— Отпустил.

— И она будет и дальше расхаживать в таком виде? — ужаснулась Летиция. — И отдаваться, кому пожелает?

— Нет, это не сработает. Я же объяснил… — Ланн вовремя понял, что дальше продолжать эту беседу не стоит. Объектом страсти этайны, как и той, кому она подражала, был он сам. Для другого мужчины или женщины колдунья выберет иной облик. — В общем, вам не о чем беспокоиться, моя благонравная госпожа.

Но мысли госпожи ди Рейз уже текли в ином направлении. Другая женщина касалась Ланна с вполне очевидным намерением, думала Летиция. Она ощутила острый укол ревности, и это рассердило ее еще больше.

— Я смотрю, тебе любая сойдет.

— Нет, — не согласился с ней Ланн. — Не любая.

Ульцескор заметно погрустнел. Злить и подзадоривать Летицию было приятно; а ведь скоро его лишат этой маленькой радости. Условия контракта выполнены, ди Рейз поставит свою подпись, и Ланн вернется в родные стены Гильдии; а дальше его ждут новые поручения. С места на место, туда и обратно. Время зализывает раны и притупляет боль. Спустя месяц или полгода они забудут друг о друге. Обязательно забудут.

Может, Летиции каким — то образом передались его чувства, или она просто разделяла их в этот самый момент. Девушка придвинулась к Ланну вплотную и положила голову ему на плечо. Ланн остался сидеть неподвижно, даже не попытавшись ее обнять.

Спустя десять минут до его слуха донеслось тихое, размеренное сопение: госпожа ди Рейз крепко спала. Незаметно украсть поцелуй? Ланн улыбнулся этой мысли, но не стал ничего предпринимать; вместо этого он бережно уложил спящую Летицию на постель из веток. Укрыл ее одеялом, чтобы девушке было тепло, а сам еще долго сидел перед затухающим костром.

Еще одну ночь им пришлось провести в лесу, а на утро следующего дня путники добрались до Сильдер Рока. Ланн предложил Летиции длинную накидку с капюшоном, чтобы не смущать случайных прохожих своим неприглядным внешним видом. Девушка завернулась в плащ, не сказав и слова благодарности. Когда Летиция проходила мимо гостиницы «На Утесе», ее окликнул сонный постоялец, вышедший на крыльцо покурить. Мужчина средних лет сообщил госпоже ди Рейз, что за ней увязался какой — то обтрепыш и посоветовал быть осторожнее. Разные люди по городу шастают, поучал ее постоялец, даже в дневное время. Летиция с трудом сдержала улыбку. Под «обтрепышем» имелся в виду, конечно же, Ланн, державшийся на расстоянии.

Поместье ди Рейзов стояло на старом месте, на вершине скалы. На удивление, его не разрушило землетрясением и не смело ураганом. Летиция подумала об отце, а секунду спустя отогнала прочь образ голого, заросшего Натана, поднимавшегося с четверенек. Ее отец и так вдоволь настрадался за свою жизнь, и она, сама того не желая, прибавила ему горького опыта. Как Натан воспримет новость, которую Летиция собиралась ему сообщить? Скорее всего, отрицательно.

У подножия лестницы, извилисто поднимавшейся на утес, Ланн остановился. Госпожа ди Рейз подобрала полы плаща и начала взбираться по ступенькам, но тоже задержалась, не услышав за спиной шагов ульцескора.

— Здесь мы расстанемся, — молвил Ланн.

Летиция обернулась. Он смотрел в землю, избегая ее взгляда. Ладонь ульцескора покоилась на рукояти меча, словно Ланн черпал в оружии уверенность, которой ему недоставало. Нелегкое дело. Он уже жалел, что обратился к ней; а мог ведь юркнуть в проулок и просто исчезнуть, не попрощавшись, оставив на память плащ. Невелика потеря, плащ старый и потрепанный, и Гильдия снабдит его новым, стоит только попросить. Накидка мастера, с тройным аспектом Богини, вышитым на спине фиолетовыми нитками, была бы лучшим подарком. Подарком? О чем он вообще думает? Не нужно никаких подарков, никакой памяти.