— Где же надгробия?

Архен царапнул когтем по искрошившемуся камню у него под ногами.

— Захоронения накрывали плоскими каменными плитами с витиеватым рисунком, кое — где он еще виден. Каждая плита плотно прилегала к другой, образовывая подобие площади, которая в воскресные дни становилась местом веселых гуляний. — Летиция поежилась. Она не хотела в это верить. — Как ты думаешь, мертвые слышали стук пляшущих ног?

— Зачем ты мне это рассказываешь?

— Потому что тебе любопытно. Потому что ты придешь сюда еще раз.

— Значит, это не твой дом? — спросила Летиция.

Архен уловил в ее голосе нотки разочарования.

— Нет. Мы живем чуть дальше. Там, где не слышно голосов.

— Я не понимаю, — качнула головой девушка.

— Поймешь.

Слева от могильника раскинулось колышущее море белых цветов. На небо набежали тучи, угасли красные лучи умирающего солнца, а цветы — падальщики, подпитываемые останками существ, захороненных в этой земле, сложили лепестки и тускло мерцали в сгущающейся тьме. Летиция не осмелилась сорвать цветок или даже дотронуться до него — одна мысль об этом казалась святотатством. Архен на время изменил своим привычкам и трусил рядом с ней: он не разделял чувства благоговения, овладевшего ею, но в здешнем воздухе был разлит сладковатый запах смерти, и волк боялся за девушку. Опасность таилась в воде и остролистых цветах, казавшихся безобидными, а под городом в переплетениях древних костей многие века скрывалась чума, терпеливо ждущая своего часа. Пройдет время, изголодавшаяся болезнь вырвется во внешний мир и возьмет очередную порцию смертей, пресытится отчаянием и вдоволь напьется чужого горя.

Когда они обогнули благоухающий белый сад, Летиция услышала тихое пение, доносящееся из мертвого города. Она остановилась и оглянулась на окна, зиявшие пустотой, но Архен потянул ее за подол платья, приказывая идти дальше. Пение становилось громче, к нему присоединился невнятный шепот и односложные восклицания. Как Летиция ни прислушивалась, ей не удалось разобрать, о чем толкуют голоса: язык, на котором они говорили, был ей незнаком. Архен дернул сильнее, раздался треск разрываемой ткани, и девушка с трудом подавила желание стукнуть волка по носу, как расшалившегося не в меру пса.

— Не слушай, — сказал Архен, глядя на нее яркими голубыми глазами. — Голоса мутят разум. Через какое — то время ты начнешь разбирать отдельные слова и фразы — или будешь думать, что понимаешь их. Затем они позовут тебя, и ты уйдешь.

— Уйду куда? — В этом мире, отрицавшем привычную реальность, все утратило первоначальный смысл: цветы были охвачены жаждой убийства, а мертвые охотно пели для живых.

Архен сердито зарычал, выпустив изо рта платье. Летиция попятилась.

— Я не знаю. Не хочу знать. И ты не захочешь.

Клочки травы перемежались остатками плитки, нагромождениями камней и проплешинами голой земли. Природа неумолимо поглощала некрополь. Спустя столетия отверстия в скале зарастут плющом и диким виноградом, уцелевшая часть площади уступит напору вездесущих сорняков, сеть желобков даст трещину, и черная вода разольется по долине, навсегда отравляя почву.

Мертвый город остался позади, зовущие голоса утратили колдовскую силу. Над головой зажигались звезды, освещая путь. Скала, вдоль которой они двигались, во тьме утратила очертания и казалась единой черной громадой.

Во мраке вырисовался белый силуэт. У входа в жилище оборотней сидела волчица. Завидев Архена и его спутницу, она поднялась на четыре лапы и почтительно склонила морду к земле. Летиция ожидала, что волчица приветствует ее по — человечески, но та лишь молча отодвинулась от входа в пещеру, пропуская их внутрь.

— Кто это?

Госпоже ди Рейз почудилось, что она научилась распознавать эмоции на лице зверя. Архен взглянул на нее с раздражением.

— Лилия. Клер. Младшая сестра Эстер.

Они пришли сюда вместе? — вертелось у Летиции на языке. Или ты обратил малышку по просьбе своей самки? С трудом обуздав свой непримиримый нрав, девушка промолчала.

Пещера ликантропов походила на подземный грот. На неровных стенах, заменив собой светильники, обосновались зеленые светлячки, землю подчас сотрясал странный грохот, смутно напоминающий шум прибоя. Стая состояла из семи особей, не считая волчат. Некоторые волки лежали по двое — то ли ради того, чтобы сохранить тепло, то ли из особой любви друг к другу. Они не разговаривали между собой, как обычно делают люди, укладываясь на ночь. Летиция шагнула в центр пещеры, держа голову высоко, словно была царственной особой с серьезной претензией на трон. Ответом ей была глухая враждебность — ее источали даже стены и низкий потолок. Девушка оглянулась на Архена.

— Они не тронут тебя, — сказал он.

Справа от входа располагалась глубокая ниша, служившая вожаку спальным местом. Архен велел Летиции оставить там вещи, которые она несла в руках: одеяло, котелок, нож. Под немигающими взглядами ликантропов она прошествовала к углублению в стене, расстелила на земле покрывало и села на него, обхватив руками колени. В компании незнакомых людей Летиция чувствовала себя неуютно, что уж говорить о группе существ совершенного чуждого ей вида. По ее мнению, волки отличались только размерами и окраской; в отличие от Архена, никто из них не обладал пронзительным лазоревым взглядом, ни в чем не уступавшем человеческому.

Летиция украдкой посмотрела на темно — бурую волчицу, которая вылизывала шкурку одному из своих детенышей. Дети ликантропов рождались в волчьем обличье. Или, может, в стае есть звери, никогда не бывшие людьми? Оборотни приняли волчьи законы и жили по ним, так почему бы им не соседствовать с настоящими волками?

Девушка свернулась калачиком на одеяле. До прихода сюда она надеялась, что другие ликантропы сохранили больше человеческих чувств, чем их предводитель; что она найдет среди стаи неравнодушного и мольбами или обманом сможет добиться свободы. В последний раз обведя взглядом пещеру, Летиция сомкнула веки. Люди — всего лишь на четверть… В душе разрасталась дыра, то самое болезненное одиночество, которое некоторые испытывают даже находясь в гуще толпы. Ланн… Девушка отвернулась к стене, накрыла голову одеялом. Никто не найдет меня. Никто не придет сюда.

Но отчаяние, испытываемое Летицией, не могло сравниться с той черной безысходностью, в которой изо дня в день пребывала Морвена. Будь она реальной, а не ведьмой из горячечного сна, Летиция могла бы найти утешение в ее обреченности. Всегда найдется кто — то, кому хуже, чем тебе, и Морвена была ярким тому примером. Что ты знаешь о людях в хрустальных масках? Госпожа ди Рейз широко зевнула, в уголках глаз выступили сонные слезы — несмотря на вихрь эмоций, клубившихся в ее мозгу, усталость брала свое.

Слепой волчонок негромко тявкнул, его сестра шевельнулась под боком у матери. Засыпая, Летиции мерещилось, что она слышит колыбельную, в которой отдельные слова чередовались со звериным воем.

Ланн шел по направлению к закрытому дворику, поигрывая тренировочным клинком. Оттуда доносилось непрерывное лязганье стали и громкие возгласы — противники обменивались любезностями и всячески подначивали друг друга, а зрители поздравляли победителей или смеялись над побежденными. Ланн предпочитал сражаться молча: разговоры его отвлекали.

На корточках перед фонтаном сидел человек, которого Ланн прежде никогда не видел. Облачение, черное с фиолетовым, выдавало в нем мастера. Юноша собирался пройти мимо, когда заметил, что на раскрытой ладони незнакомца сидит голубая бабочка: помахивая крыльями, она, казалось, вовсе не собирается улетать. Перчатки мастера были из тонкой переливчатой ткани, плотно прилегавшей к коже, но вряд ли насекомое могло спутать его руки с цветком. Как будто не замечая Ланна, застывшего на месте, мастер взял бабочку за узорчатое крыло и медленно, словно наслаждаясь процессом, отделил его от тела насекомого, а после точно так же поступил со вторым крылом. Затем мастер дал насекомому свободу. В чаше фонтана играли золотые блики, а бабочка, лишенная возможности улететь, ползла по его холодному мраморному бортику.