— Нет. Никогда. Но они…

— Летиция ди Рейз, — перебил ее Ланн, — я могу рассказать тебе любую небылицу, и ты поверишь в нее. Я могу солгать. Я могу…

Она с вызовом посмотрела ему в глаза.

— Ты можешь — что?

— Нам не следует этого делать.

— Не следует делать чего? — Он собирался подняться, но Летиция удержала его на месте. — Ты не боишься чудовищ, Ланн. Но боишься меня.

— Вовсе нет.

— Тогда ответь.

— Я не… — начал он и сразу умолк. Летиции захотелось опять коснуться рубцов на его щеке, но она сдержалась. — В Кадисе девушки другие. Смуглые, сильные, уверенные в себе. Я ответил на твой вопрос?

— И доступные? — ревниво осведомилась Летиция.

— Возможно.

— Ты к таким привык?

Ланн какое — то время молчал, стиснув губы; когда он обратил к ней лицо, придумав ответ, серьги звякнули в его ушах, а глаза зажглись лазоревым светом. Госпожа ди Рейз словно прозрела, с ее глаз спала пелена: сходство показалось ей поразительным. Я могу рассказать тебе любую небылицу, и ты поверишь в нее. Я могу солгать. Все, что она знала об оборотнях, исходило от Ланна; он мог дать ей неверную информацию, если бы это сыграло ему на руку. Летиция расстегнула рубашку на груди ульцескора, запустила руку под тонкую льняную ткань.

— Эй…

Он отшатнулся, но ее пальцы уже нащупали искомое — мягкий, нежный рубец на левом предплечье, ровный след от осколка, прорезавшего волчью шкуру, когда он разбил стекло на окне. Ланн не мог одновременно находиться в двух местах; где же он был, когда она звала его до хрипоты, искала среди холода, дождя и мрака? Что мешало ему поранить Натана, а затем, выскочив из окна, предстать перед Летицией? И она, наивная простушка, поверила его россказням; она почти готова была уйти с ним, только бы он позвал.

— Твой клинок не серебряный, — пробормотала Летиция, ничуть не сомневаясь в своих словах. Ланн кивнул, не понимая, к чему она клонит. — На нем руны, но он не сделан из серебра. На случай, если ты поранишься об него сам.

— Что?

Летиция встала и медленно двинулась к двери. Ланн слишком поздно осознал, что у нее на уме — лишь когда услышал шлепки босых ног, удаляющиеся по коридору. Госпожа ди Рейз бежала от волка, который обвел их с отцом вокруг пальца; оборотня, заставившего их поверить, что он явился в этот дом защитником. Серьги, которые позволяют видеть в темноте, ведьмы, умеющие творить чудеса, — как она могла поверить в подобную ерунду? Волки, которые становились людьми, были реальны — Летиция видела их собственными глазами. Один из них сейчас преследовал ее: тот, что хотел взять ее в жены, тот самый, что покалечил отца. Что Ланн делал с ней, пока она спала? Целовал ее? Госпожа ди Рейз с отвращением вытерла губы ладонью. Волк спал с ней в одной постели, от нее разило мускусом и весенним лесом; Летиция выскочила во двор, и ночной ветер обдал ее прохладной волной.

— Тиша!

Она неслась во всю прыть, но Ланн все равно догнал Летицию у начала лестницы, поймав ее за руку. Она развернулась, хлестнув его волосами, и с размаху ударила ульцескора по щеке. От неожиданности Ланн разжал пальцы: госпожа ди Рейз пошатнулась, утратив равновесие, а его рука лишь схватила воздух. Летиция покатилась вниз по ступеням, когда — то уходящим в небеса; ее падение было таким стремительным, словно она скользила по ледяной горке. Ульцескор перепрыгивал через три — четыре ступени, но не смог ее догнать. Когда он добрался до подножия лестницы, утонувшем во мраке, девушки уже и след простыл. На улицах города, раскинувшегося на утесе, мелькали тени; но даже ночное зрение Ланна не могло помочь ему разглядеть среди них бегущую девушку.

До рассвета он искал ее на широких мощеных аллеях и в проходах между каменными домами. Улочки переплетались между собой, закручивались спиралью в его сознании, их концы терялись во тьме; раз за разом Ланн сбивался с пути и временами забывал, кто он и кого ищет. Путаница дорог и направлений обвивалась вокруг его тела, словно паучья сеть, стесняя движения и мешая дышать. Ты имел дело с девушками? Любил кого — то? Ланн хотел ответить отрицательно — лишь одна женщина оставила в его душе свой след, хотя его было тяжело назвать любовью. Он не заметил, как погрузился в воспоминания. Кто — то из старших подтолкнул девушку к огню: ее запястья были крепко связаны перед собой, платье было разорвано, оголяя одну из острых грудей, на скуле красовался свежий синяк. Ей предложили сесть, и она неуклюже опустилась на землю перед костром; оранжевый отблеск пламени осветил ее испуганное лицо. С трудом ворочая языком, она заявила, что умеет предсказывать будущее. Лирен, тогдашний лорд карцев, насмешливо улыбнулся и сказал, что они не нуждаются в дешевых предсказаниях, а она сама годится в лучшем случае на корм для диких животных. Ланн встал и попросил ее открыть ему будущее, прежде чем разбойники уведут несчастную в общий шатер и позабавятся с ней. Она обратила к нему лицо, из темной глубины ее глаз на Ланна взглянуло отчаяние. Лирен прикрикнул на девушку, чтобы поторапливалась, ибо наступило время ужина, а ее убогий вид непременно помешает его пищеварению, и она вымолвила тихо, почти шепотом, обращаясь к юноше: «Ты станешь королем — воителем». Все засмеялись, и Ланн вместе с ними. «Рядом с тобой будет та, — увереннее продолжила девушка, — которую ты возжелаешь больше власти и всех сокровищ мира, но ты не сможешь ей обладать». Главарь смягчился. Он заявил, что Ланн уже вошел в тот возраст, когда мужчинам дозволено вкусить запретный плод любви, и велел ему воспользоваться пленницей. «Будущий король должен познать все!» — потешался Лирен. Сделав вид, что стесняется вести ее в шатер, где по обыкновению совершались подобные действа, Ланн проводил девушку за высокую груду камней и разрезал путы, стягивающие ее запястья. Пленница не уходила — может, она боялась, что разбойники схватят ее, если она попытается бежать, и изнасилуют сообща; но Ланн превратно расценил ее поведение. «Ты хочешь лечь со мной?» — спросил он. Она сама поцеловала его, потом опустилась на колени и начала раздевать мальчишку. Он был юн, наивен и глуп. Когда Ланн уснул, девушка нащупала нож на его поясе и собиралась перерезать ему горло. К счастью, Лирену вовремя захотелось посмотреть, как там справляется юный карц, и он застал пленницу склонившейся над спящим мальчиком с кинжалом в руке. С тех пор Ланн ее не видел и не интересовался ее судьбой; а спустя три месяца его забрала Гильдия.

Ульцескор открыл глаза. Оказывается, он уснул, сев на землю и прислонившись к стене какого — то питейного заведения. Ланн тряхнул головой и попытался привести в порядок мысли. После ночи бесплодных блужданий по городу он не сомневался, что Летиция убежала в лес, но ульцескор не мог немедленно последовать за ней, как бы сильно ему этого не хотелось. Метка зверя убережет госпожу, оградит от всего, что может угрожать ей в лесу; но если ульцескор уйдет на ее поиски, не объяснившись с нанимателем, ди Рейз, будучи неглуп, сообщит об этом в Гильдию, и они немедленно вышлют экзалтора за нарушителем контракта. Ланн не распознавал запахи так же хорошо, как волк, он мог ориентироваться только по следам, а это значит, что поискам суждено затянуться. До следующего полнолуния Летиция в безопасности, а ему самому следует вернуться в поместье ди Рейзов и рассказать о случившемся ее отцу. Перспектива иметь на хвосте экзалтора была не слишком воодушевляющей: некоторые из них даже не станут выслушивать оправдания, а сразу ринутся в бой. Это подразделение Гильдии снабжалось передовым вооружением, стрелявшим тонкими лучами, насквозь прожигающими плоть, и зеркальной броней, отражавшей магию тауматург. Ланн отнюдь не был уверен, что сумеет справиться с экзалтором; не исключено, что полумертвого ульцескора упрячут за решетку до выяснения обстоятельств, и драгоценное время будет потеряно.

Натан, выслушав ульцескора, стал мрачнее тучи. Его дорогая Тиша провела ночь в компании диких зверей, а Ланн кажется предельно спокойным и собранным, как будто катастрофы вовсе не произошло. Но он ошибался: ульцескор скрывал свои истинные эмоции за маской безразличия. Пока ди Рейз терзался предположениями, одно безрадостнее другого, Ланн злился на себя, что не удержал Летицию, не сумел разыскать ее, пока она еще находилась в Сильдер Роке.