Летиция нисколько не сомневалась, что цыган прекрасно ее понял, но деньги послужат дополнительным стимулом. Она извлекла из кармана горстку момент и продемонстрировала ему. Поколебавшись, начала объяснять:

— Она мне гадала. Я забыла спросить, что это значит. — Цыган смотрел равнодушно. — Ты просто позови Шейлу, ладно? Я заплачу, — она потрясла монетами. — И ей, и тебе.

Парень что — то буркнул себе под нос, видимо, витиеватое цыганское ругательство, отложил гитару и направился к одной из палаток. Цыганка зажала кастаньеты в кулаке, приблизилась к Летиции и осторожно потрогала ее волосы. Потом воскликнула:

— Шукар! — И звучно рассмеялась.

Цыган пришел один. Летиция с надеждой протянула ему деньги, но он только презрительно искривил губы. Взяв танцовщицу за тонкое запястье, он настойчиво потянул ее вглубь табора, но та заупрямилась, кивнула на Летицию — мол, сначала реши дело с ней.

— Нат! — зло сказал цыган. — Шейла не говорить с тобой.

Возвращались девушки молча. Летиция шла первой, сердито топча ногами мягкий покров из упавших сосновых веток. Вилл уныло тащилась позади. Гордые какие, денег им не надо! — мрачно думала Летиция. Потому и не захотела встретиться с ней старуха, что болтнула глупость, а оправдываться поздно!

Тропка все не показывалась впереди, хотя девушкам следовало уже добраться до указателя на перекрестке. Вилл поняла это первой. Она поравнялась с подругой, несмело дернула ее за рукав. Летиция остановилась, обвела взглядом лес. В груди девушки тревожно екнуло сердце.

— Кажется, мы заблудились, — тихо произнесла Вилл.

— Быть не может, — возразила Летиция, сопротивляясь нарастающей панике. — Здесь идти минут пять, не больше.

— А прошло пятнадцать.

— Почему ты не следила за дорогой? — взвилась на подругу Летиция.

— А сама? — в свою очередь спохватилась Вилл.

— Я думала о другом!

— Я тоже, — кивнула камеристка.

— Дай угадаю, — Летиция сделала круговое движение пальцем, словно инициируя сложный ритуал чтения мыслей, — о нахале с побрякушками?

Вилл немедленно залилась краской — то ли от смущения, то ли гнева. Лес поймал их в невидимые сети и не хотел отпускать домой, а они стояли на месте и продолжали ссориться по пустякам. Госпожа ди Рейз с язвительной улыбкой напомнила Вилл все ее неудавшиеся романы, на что камеристка упрекнула Летицию в чрезмерной холодности и даже бездушии. Сидела ли госпожа когда — нибудь у окна, лелея мечты о статном айле на белом скакуне? Тратила ли часы перед зеркалом, примеряя различные платья и закалывая волосы так и эдак — только ради того, чтобы понравиться милому? Просила ли покровительства у Богини, собираясь на свидание? Нет, нет и еще раз нет.

Под сильной, мохнатой лапой хрустнула ветка. Он смотрел на двух человеческих самок, потревоживших мрачное спокойствие леса своими криками. Волк медленно обошел их по кругу, потянул носом воздух. Самки пахли соблазнительно, но он не испытывал голода: только желание наброситься на одну из них со спины, повалить на сосновый ковер и впиться в мягкое безволосое горло, разрывая артерии. Архен запрещает здесь охотиться, но разве Архен ему указ? Пусть руководит своей стаей.

Девушки были слишком увлечены перебранкой, чтобы заметить подкрадывающегося к ним хищника. Он не спеша наметил жертву — вот эту, с вьющимися черными волосами, ниспадающими на спину, вопящую особенно недовольно и громко. Волк пригнулся для прыжка, оскалив пасть, когда к навязчивому запаху живой человеческой плоти примешался другой, звериный. Его братья поблизости? Нет, этот запах исходил от девушки, которую он избрал своей добычей. Но ведь она не была одной из них. Волк колебался.

— Надолго вы сцепились?

Шерсть хищника вздыбилась на загривке. Волк скользнул за дерево, обдумывая дальнейший ход: скрыться в чаще или напасть. Мужчина, четвертый участник действа, появился из леса неслышно, словно летел над землей, а не ступал по ней. От него не разило ничем: ни человеком, ни животным. На правом бедре вяло покачивался клинок.

Волк принял решение. Сначала — человек с оружием, затем можно полакомиться рыжей девчонкой. Странно пахнущую брюнетку трогать не стоит. Волк присел на мощных, пружинистых лапах и совершил прыжок.

Девушки одновременно заметили хищника, но предупреждающие крики прозвучали многим позже того момента, в который волк ударил Ланна в грудь. Единственное, что успел сделать наемник — обернуться и смягчить толчок, вцепившись пальцами в волчьи лапы, и это спасло ему жизнь: в противном случае удар раздробил бы ему грудную клетку. Ланна сбило с ног, человек и волк покатились по земле, соединившись в тесном объятии.

Зверь рычал, извивался и норовил схватить наемника за горло. Ланн не давал ему сомкнуть челюсти, руками держа пасть раскрытой. Он успел порезаться об острые клыки, собственная кровь капала ему на лицо, но Ланн стоически терпел боль, стараясь не упустить шанс, когда он сможет нанести ответный удар. Волк весил двести тридцать, а то и двести пятьдесят фунтов, и этот вес целиком находился на Ланне, придавливая его к земле. На руках наемника напряглись мускулы: Ланн знал, что ему недостанет сил разорвать хищнику пасть, и все же волк, ощутив сильную боль, мог отпрыгнуть в сторону и дать человеку передышку. Хищника, крадущегося между деревьями, Ланн заметил давно, но он не ожидал, что волк станет нападать на людей так близко от города.

Волк отскочил назад — Ланн не стал ему мешать. Собравшись с силами, зверь напал снова, но наемник к тому времени успел подняться на ноги и выхватить меч. Ланн проворно пригнулся под телом волка и подставил клинок, распоров мягкое брюхо от шеи до задних лап. Хищник взвыл от боли, кувыркнулся в воздухе и рухнул наземь, вывалив из раны бледно — розовые внутренности. Предсмертная судорога сотрясла его тело.

Вилл притиснула дрожащую ладонь ко рту. Глаза Летиции широко распахнулись — в них стоял немой ужас. Ланн, весь забрызганный кровью, сорвал лопух и старательно вытер им лезвие.

— Ланн… — прошептала Летиция онемевшими губами. — Кого ты убил?

В пяти ярдах от нее лежал человек со вспоротым животом. Его застывшие, остекленевшие глаза с укором смотрели в никуда, лицо навеки исказила гримаса ярости и боли. Вся схватка заняла не более минуты, и на земле лежал мертвый человек, но разве не бурый волк выпрыгнул на них из чащи? Летиция могла бы поклясться Богиней, что зверь казался исключительно злым и громадным.

— Ланн…

— Ты хотела знать правду? — спокойно произнес он. — Так вот она, прямо здесь. — Летиция попятилась, яростно замотала головой, отказываясь верить глазам.

— Это оборотень, — словно прочитав ее мысли, сказал Ланн. — Ликантроп. После смерти они принимают человеческий облик — тот, которым обладали до проклятья. В Сильдер Роке все умирают счастливыми. И всегда людьми.

Труп всецело завладел вниманием Вилл — она не могла оторвать от него взгляда. Летиция, кое — как оправившись от удара, искала в лице Ланна следы раскаяния: искала и не находила. На глазах у двух девушек он хладнокровно убил человека; человека, что скрывался под личиной зверя.

— Но зачем? — спросила Летиция, перебирая в памяти все, что знала об оборотнях. Как водится, днем оборотни вели обычную, размеренную жизнь, лишенную чудес, а по ночам превращались в диких животных, преследовавших лишь одну цель — насилие. Солнечный свет пробивался сквозь кроны деревьев, убеждая Летицию в том, что на дворе стоит ясный день, но от навязанных в детстве верований было не так — то легко отделаться. — Рано или поздно оборотни превращаются обратно, — молвила она.

— Нет. — Ланн выпрямился и с минуту прислушивался к звукам леса — не идут ли сюда другие волки, учуяв запах родной крови? — Есть только два способа вернуть ему человеческий облик: убить самого оборотня или вожака, инициировавшего проклятье. Нередко после смерти вожака людьми становится вся его стая.

Летиция поежилась. Вот, значит, как.

— Так убей его, — холодно сказала она. — Убей вожака.