— Маруся, — неуверенно начал он, — вы меня, Маруся…
Фигура в шинели резко повернулась, и на Василия уставилось набрякшее лицо с обвисшими усами, похожими на лапшу…
— Что желаете, гражданин?
— Извиняюсь, — не сказал, а скорей выдохнул Василий. — А Маруся как?.. Живая? Она тут стояла…
— Сроду она тут не стояла… — сурово сказал постовой и обиделся. — Пора бы знать, где Маруся стоит. Вас бомби — не бомби, а из башки Марусю никак не выбьешь. Заладили! Уже четвертый спрашивает… Вон на том углу Маруси вашей пост.
Когда Василий подъезжал к Марусиному перекрестку, через улицу переходили английские и американские моряки. Одернув плотно охватывавшие их крепкие фигуры темно-синие рубашки и свитеры, они чинно обходили девушку, и каждый вежливо приветствовал ее:
— О, Ма-Русса… Корошо!
— Маруся, — сказал Василий, — вы меня извините, конечно, что я там в клубе насчет сапог плел. Вам и так хорошо, в этом виде.
А у нее было очень усталое лицо, все в копоти. Она ничего не сказала Васе. Только улыбнулась.
Скоро пришла ей смена. Василий взял ее под руку: она шаталась от утомления. Он посадил девушку в кабину, рядом с собой и повел машину со всей нежностью, на какую способен влюбленный шофер. И она скоро заснула, доверчиво положив голову в милицейской фуражке ему на плечо…
Стоявший у дверей управления порта боцман с «Розы Люксембург», узнав Васю, пробормотал:
— Гляди-ка, Лобачев-то с постовым в обнимку едет. Верно, опять левый поворот сделал. Тю, да то никак Маруся?.. Ай, моряк!.. Кто же это кого забрал — не разбери-поймешь: она его или обратно — он ее?..
НОЧНАЯ ПРОГУЛКА
Рис. Бор. ЕФИМОВА
Господин полковник фон Пляшке очень боится партизан.
Борис ТИМОФЕЕВ
«ГОЛУБЫЕ» ПОСИНЕЛИ»
На Волховском фронте разгромлен «Испанский легион», сформированный из остатков «Голубой дивизии». Значительное число испанских солдат взято в плен.
От Севильи до Гренады
Собирал Мадрид бродяг:
Получили те отряды
Голубой фашистский флаг.
И пошли, ища наград.
Рейсом «Франко Ленинград»…
Только там, порвав шинели
И ломая каблуки,
«Голубые» посинели.
Встретив красный штыки…
И пошли под белым флагом
В русский плен испанским шагом!
Ленинград
Сергей СМИРНОВ
КОСТЕР
Льет ли дождь, гудит ли ветер,
Стужа ль зимняя остра.
Невозможно жить на свете
Без хорошего костра.
Без него, как говорится,
Даже в тихом шалаше
Не сидится, не лежится
И тоскливо на душе.
А нарубишь дров посуше,
Поднесешь под них огня —
И… оттаивают души
У тебя и у меня.
Я и ты достали кружки
Вместе с сахарным пайком.
Стойте, ушки на макушке, —
Позабавимся чайком.
Ну-ка, друг, наляжем оба,
Ай-да чай, во рту дерет!
Ярославским водохлебам
Сто очков дадим вперед!
Ходит сон, усталых ищет.
Отдыхать давно пора.
Подложи, товарищ, пищи
Для походного костра.
В эти крайние минуты
Поглядишь по сторонам:
«Фу ты, ну ты, ножки гнуты…»
Баянист, сыграй-ка нам!
Как затопают, замашут
Плясуны вокруг огня!..
Сам костер отважно пляшет,
Словно парень без ремня…
Ты с Камчатки, мы с Урала,
С Волги, Дона и Днепра…
Нас отечество собрало
Возле этого костра!
Будет время: сняв подсумки.
Мы вернемся в дом родной,
До краев наполним рюмки
И осушим по одной.
За победу, за служивых,
За того, кто есть герой…
А за то, что оба живы, —
Опорожним по второй!
А когда нальем по третьей, —
Выпьем с криками «ура»
За тепло на белом свете
От солдатского костра!
Действующая армия
Вера ИНБЕР
ВОСКРЕСЕНЬЕ
Неяркое солнце слабо и нежно касалось наших щек. Сидя на скамье маленького углового сквера, у стены полуразрушенного дома, Миша Поляков рассказывал мне:
— Мама, папа, мой младший брат и я — мы приехали в Ленинград из такого города, где не было зоосада. Там были свиньи, кролики, лошади и утки. Но я, конечно, больше всего хотел видеть мамонта с бивнями. И когда я узнал, что мамонтов больше нет и что на свете остались только слоны, я стал думать, как бы их повидать.
И вдруг мы приезжаем в Ленинград и начинаем жить на Зверинской улице. Она называется так потому, что рядом, в зоосаде, живут самые разные звери: индокитайская свинья, бегемот «Красотка», двугорбый верблюд. И, самое главное, слониха Бетти.
Я стал просить маму: «Мама, пойдем к Бетти». Но мама отвечала: «Ты этого не заслужил».
— А ты действительно этого не заслужил? — спросила я Мишу.
Миша замялся, но ответил:
