Не знаю, то ли генерал тут помог, то ли нога зажила скорее, чем положено, только отпустили меня через два дня обратно в часть. И вот я опять командую своим отделением, и на фрицев наседаем что есть силы!
О, ЭТИ ЧЕРНЫЕ ГЛАЗА!.
Рис. Г. ВАЛЬКА
— Мне из русских окопов одна девушка строит глазки.
— Почему же ты прячешься?
— Она это делает через оптический прибор.
Евгений ДОЛМАТОВСКИЙ
ДЕЖУРИЛА ДЕВУШКА…
У длинной, упершейся в облако пушки
Дежурила девушка лет двадцати.
Лишь солнце покажется — сразу веснушки
На круглых щеках начинают цвести.
Была она маленькой, тихой и робкой,
Такою застенчивой — просто беда.
Ее называли товарищи «Кнопкой»,
И «Чижиком» звали ее иногда…
Дежурила девушка, в небо смотрела.
Бинокль шестикратный сжимая в руке,
И пела, и вдруг замолкала несмело,
И слушала: может, гудит вдалеке.
А летчик был в школе берлинской обучен,
Над Польшей он люки впервые открыл;
Над Грецией он появлялся, как туча;
Над Францией, словно стервятник, парил.
Летел он на «юнкерсе» с полной нагрузкой
К зеленому берегу нашей земли,
Где мост над рекою — полоскою узкой
И словно коробочки склады легли.
И тихая девушка вздрогнула; вот он!
С крестом беспощадным узнала крыло.
Был воздух распорот снаряда полетом,
И черное облако в небе всплыло.
Второе — повыше, а третье — пониже.
Четвертое — слева. И «юнкерс» вильнул,
Но были разрывы все ближе, все ближе,
И вдруг оборвался размеренный гул.
И «юнкерс» зловещий, как факел огромный,
Вертелся и падал, дымил и горел.
Он рухнул, взорвавшись на собственных бомбах,
И старый разбойник понять не успел,
Что сбит был он девушкой тихой и робкой,
Которая мне и тебе по плечо,
Которую «Чижиком» звали и «Кнопкой»,
И я уж не помню, как звали еще.
Действующая армия
Григорий РЫКЛИН
СМУТНАЯ ЛИНИЯ ПОДБОРОДКА
Более или менее приличная бабушка стоит недешево. За дедушку приятной наружности тоже надо немало заплатить. И вообще в связи с общей дороговизной продуктов первой необходимости цены на чистокровных предков сильно возросли.
Цены, конечно, возросли, но, как говорится, не дороже денег. А за деньги можно все купить.
Фридрих Реннеман, пленный немецкий летчик, рассказывает:
— В Германии все решается деньгами. За деньги можно учиться. За деньги можно составить себе хорошую репутацию. За деньги можно приобрести вполне подходящих арийских предков…
Нетрудно представить себе, как это там делается. Богатый колбасник приходит к фашистскому чиновнику в расовое бюро. Он просит отпустить ему за наличный расчет несколько поколений предков:
— Но чтобы первый сорт, прима. За свои денежки могу требовать настоящий товар!
— Гут! — отвечает чиновник. — Зеер гут! Очень хорошо. На днях у меня брал большую порцию прабабушек ваш сосед герр Шульц. Весьма доволен остался.
— Могу соответствовать почище Шульца, — дипломатично намекает колбасник.
— Битте! — И расовый чиновник понимающе кивает головой. — Пожалуйста. Мы к таким клиентам с полным уважением. Можем возвести ваш род прямо к Адаму.
— Осмелюсь осведомиться: к какому Адаму? Понимаете, за свои деньги желательно…
— Не беспокойтесь. Я вам предлагаю того Адама, который одно время вместе с супругой проживал в раю.
— А! Человек довольно известный в торговых кругах. Если не ошибаюсь, оптовое дело — райские яблоки и сухофрукты. А как в смысле арийства, поскольку герр Адам не имел определенных родителей?
— Комар носа не подточит. Как известно, он сотворен не из южного чернозема, а из северной желтой глины. Так что в брюнетах и в других сомнительных организациях не состоял. Кроме того, его близость к нашему режиму подтверждается тем, что он является родным отцом Каина.
— Это тогдашний эсэсовец, что ли?
— Вот-вот.
Но у летчика Фридриха Реннемана не было больших денег. И вот почему в его расовом паспорте были существенные изъяны.
— Мне удалось, — говорит он, — разыскать своих предков и оформить паспорт лишь до 1860 года. Это очень мало: ведь требуется минимум до 1800 года.
А вдобавок ко всему этот проклятый подбородок, который даже в плену не вылезает из головы Фридриха Реннемана.
— Меня подвергли, — говорит он, — испытанию на расу. Сюда входят всевозможные измерения, исследования черт лица на свет. Признали, что у меня смутная линия подбородка, поэтому я получил неважную отметку.
— Вообще надо сказать, — добавил гитлеровский летчик с грустью, — что я в жизни немало пострадал из-за этой моей смутной линии подбородка…
До войны Реннеман был студентом. Он начал хлопотать о стипендии. А для того чтобы иметь право на стипендию, нужно пройти специальный экзамен.
Серьезно и деловито Реннеман описывает экзамен. Он даже не понимает, что это описание — самая страшная карикатура на омерзительные нравы фашистской Германии.
Сначала его спросили о расах. Он знал предмет назубок и ответил без запинки. Потом его спросили, каких великих полководцев он знает. И германский студент, даже не заикнувшись, отрапортовал:
— Александр Македонский и Адольф Гитлер.
После этого… Но лучше предоставим слово самому почитателю Александра Македонского и Адольфа Гитлера:
— Следующим экзаменом был бокс. Но так как никто из нас боксировать не умел, бокс вскоре принял характер ужасной драки. Затем бег на три тысячи метров. Затем был заключительный экзамен — так называемое душевное испытание. Его проводили какие-то эсэсовцы. Он протекал так. Я, ничего не подозревая, вошел в комнату, где сидела комиссия, и сел на стул. Офицер-эсэсовец вскочил и закричал:
— Как вы смели положить ногу на ногу?
Я изменил позу, и тогда другой эсэсовец ехидно спросил:
— Почему вы некрасивый?
Я обиделся, встал и вышел. Впоследствии оказалось, что за этот экзамен я получил самую высокую оценку. Я вел себя именно так, как следовало, — это было испытание моего характера… Но, вернувшись домой, я получил извещение, что мне в ходатайстве отказано.
Ничего не помогло Реннеману. А как старался! Он и Гитлера сравнил с Александром Македонским, и бегал, высунув язык, на дистанцию в три тысячи метров, и участвовал в боксе, где ему изрядно помяли смутную линию подбородка.
