Такого уже Лемк выдержать не смог. Ему внезапно так стало плохо, что едва успел согнуться, как его вырвало. А потом ещё раз, пока в желудке ничего не осталось, и он смог медленно отползти от этой чудовищной ямы. Тела убитого товарища, исчезнувшее ночью, он так и не увидел, но оставаться и искать уже не собирался.

Связал коней поводьями друг другу, взобрался верхом на Гемона и отправился в путь, во главе импровизированного каравана, где у лошадей, вместо тюков с товарами были привязаны свисающие тела мертвецов.

Как добрался до лагеря, Лемк помнил с трудом. Вот он ведёт свой караван по лесной тропе, вот они выезжают в поле. Кто-то к нему скачет, он рассказывает кто он. Вот уже пыль над колоннами войск, и почему-то кентарх Дипар возится над лежащим в телеге Паском Ботеллой. А дальше уже всё завертелось водоворотом в его сознании, которое не выдержало испытаний последнего времени, и он просто не упал на руки сгрудившихся и расспрашивающих его солдат, то ли в обморок, то ли засыпая.

Ему снилось, что корова лижет ему лицо, но открыв глаза увидел, что это оидн из лекарских помощников мажет ему чем-то вонючим лицо.

— Ты что делаешь, паскуда? А ну отстань от меня!

— Да успокойся ты, идиот. Тебе же лучше делаю.

— Это каким образом? Навозом мне лицо мажешь что ли? Чем мне от этого лучше, ослиная ты голова?

— Да ты себя видел? У тебя же не лицо, а дно горшка из печи — такой же обожжённый, отброс ты городской!

Лемк уже точно был готов ткнуть кулаком в эту ехидную рожу, как раздался голос Гедика:

— Что за шум?

Лемк подал голос, повернув в сторону, как ему казалось, своего спасения:

— Гедик! Декарх! Убери эту сволочь, пока я ему зубы не пересчитал! И пусть эту гадость уберёт от меня!

— Тише, Тео, тише. Сейчас всё решим. Слушай, — обратился он к помощнику лекарей, — ты ещё не все раны ему обработал?

— Да уже практически всё, господин декарх!

— Ну так оставь вот эту банку здесь, а сам свободен.

Помощник лекаря спрыгнул с телеги, а Гедик уселся на его место.

— Ну, рассказывай, что у вас произошло? Тебя, конечно, поспрашивали, пока ты не упал, но хотелось бы подробностей. Кентарх уже меня спрашивал за подробности. Да и лучше будет, если мы вдвоем сперва это обсудим, а потом уже решим, что солдатам рассказывать.

— Да что рассказывать, патрулировали мы… — рассказ Теодора был почти в точь-точь как то, что произошло на самом деле. Только вот о том, что нашли сарацины в руинах он ни словам не обмолвился и не даже близко не подошел. Но подробно рассказал о том, что видел ночью, про тех зверей, следов которых он утром не обнаружил. Не обнаружил ни тел, ни крови. Только растерзанные тела.

— …клянусь, Гедик, это всё выглядело так, будто Эврином вырвался из Аида. Там остались растерзанные кости и почти не осталось мяса! И был он там не один, а несколько!

— Не знаю, кто такой этот Эврином, но вот в этих и соседних землях люди верят в разных чудовищ. Например, в кэпкэунов…. А ты тела пересчитал в яме? Там костяки всех трупов были?

— Там такая каша была, что вообще не разобрать…

— Просто саксы, что живут в общинах на Данубе и в княжествах, рассказывают, что в нечестивых местах некоторые покойники способны восстать и поедать другие трупы. Их ещё нахцерерами называют там.

Он подумал и сказал.

— Я думаю не стоит тебе рассказывать нашим товарищам о том, что ты видел ночью. Это будет лишним беспокойством для них. Представь — они же наверняка спать перестанут по ночам. А у нас скорее всего сражение скоро… Мне бы не хотелось сражаться рядом с солдатами, которые будут перепуганы.

— Но наверняка на то место послали проверить всё, и они обнаружат останки сарацин.

— А с ними поговорит их командир, чтобы зря языком не болтали. И да, если к тебе пойдёт наш кентарх, друнгарий или другой офицер, или священники — то им, конечно, рассказывай.

На том и условились.

— Что там с Паском? Раду? Они живы?

— Да, пока живы. Дипар хочет, чтобы их отправили назад, в Чорлу… Эээ, в Кенофруриум. Хм… Не привык ещё… Или в Ипсалу. Там за ними всяко лучше приглядят, чем здесь с этими лекарями, которые скорее уж отправят человека на тот свет, чем вылечат. А уж если у них будет немного монет, то шанс на то, что вновь встанут на ноги будет повыше.

Он внимательно посмотрел на Теодора.

— Ты привёз большую добычу. Очень большую. Мы, когда отвязывали покойников от лошадей, расседлали наших и твоих, чтобы животные не мучились и кинули на твою телегу, что поместилось. Ну и в процессе, конечно кое-что увидели. Да, кстати, вещи стрелков уже разделили между всеми, решили тебя не ждать, так как и всего остального у тебя хватает. Так вот… Конечно по обычаю всё что ты привёз — твоё, но я бы дал тебе совет небольшой. Вещи оставь себе, а вот там несколько кошелей с монетами… Кстати, вот они. Пусть лучше с тобой, чем там лежать будут. Ты бы их поделил — часть отдал Паску с Раду. Я думаю им хватит этой части. Потому как если бы не ты, они бы там, у тех руин и остались. А вторую часть, особенно если там будет золото, отдал гемилохиту со словами, что тут доля его и кентарха. Пусть сам передаёт. Можешь и из вещей что-то выбрать получше туда же. Ты только пистоль не отдавай, хорошая вещь, пригодится.

— Старый, (Теодор всегда к нему так обращался, когда хотел спросить что-то) а что за воины нам попались?

— Да трудно так сказать… Возможно сипах с джебелю, но вот то, что у них были ружья… Может это был белюкбаши азапов с частью своих слуг, может кто из тюфекчи… А сейчас вставай, приводи дела в порядок и иди к нашим. Скопефты, хоть и взрослые уже, а глаз за ними нужен, пока не натворили чего. Ты и так в последние дни с этими патрулями забросил своих стрелков. Да и баночку эту забери себе, вроде как целебная мазь. Хоть и вонючая.

Теодор, оставшись один, попробовал вытереть лицо от этой вонючей жижи. Но обнаружил, что это немного больно сделать, так как на лице действительно оказались небольшие ожоги от пороха. А также подгорели в брови, ресницы, волосы на его небольшой бородке. Шапка частично защитила голову, но вот правой половине лица всё же немного досталось.

Но вот дойти до своих ему сразу не удалось. Только спрыгнул с телеги, как его нашли и передали приказ — явиться к Томасу де Вальверде, друнгарию, который с помощью переводчика долго расспрашивал и выяснял, как так получилось, что почти дюжина всадников были почти полностью перебиты вдвое меньшим числом врагов. И даже не из засады.

Оказывается, его вчерашнее появление видели многие и по лагерю разошлись просто дикие слухи. Поэтому, когда он оказался свободен, то его тут же окружили простые солдаты, среди которых были друзья погибших, желавшие выяснить подробности их боя. Пришлось и тут в общих чертах рассказывать, как и что происходило.

Тут же среди любопытствующих разгорались дискуссии о том, как правильно надо было делать, что они бы уж точно всё сделали как надо и без потерь. Среди многих шёл шепоток:

— Почти дюжина ромеев на полдюжины сарацин! И еле справились! Какой позор! Какие из них воины? Так, вид создать. Мы бы (испанцы, неаполитанцы, савойцы и т. д.) никогда бы так не оплошали.

И ничего, что среди этих всадников больше половины были как раз не совсем ромеи, никого не волновало. Теодор молчал, хотя так и хотелось высказаться по поводу того, что им тогда мешало пойти и сразить всех исмаилитов раньше? Но самых горластых он запоминал.

Не успел вырваться от этих, как вызвали к хартуларию, где самого Петра Гарида не было, а когда он представился, то его проводили в ту часть обоза, где расположились священники и прочие представители патриарха. Здесь ему пришлось исповедаться. Рассказал подробно о всём, что видел ночью. Только о свёртке упустил рассказ, уделив всё внимание о тех, кто грыз покойников. Здесь ему рассказали, что лишь вера и молитва Богу могут его защитить от всей нечисти, что обитает в проклятых местах.