Подбежавший Лемк видел рубящихся врагов, но попасть в них было не просто, так-как они были довольно быстры, но тут же заметил лучников и уже хотел было выстрелить по ним, но заметил размахивающего саблей за спинами сражавшихся вражеского командира. Он направлял подкрепления, указывал лучникам, чтобы они забрались на телеги, которые стояли все рядом. Туда же по команде этого командира стали и отступать простые бойцы.

— Стреляй в бея! — прокричал Гедик. Что Лемк уже и так собирался сделать. Нажатие на скобу, загорается порох, вспышка и тяжёлая свинцовая пуля, способная на пятидесяти футах убить одоспешенного всадника, бьёт бея в шею. Схватившись руками за шею, из-под которых ручьём полилась кровь. Сделав пору шагов к повозкам, он упал на колени, а потом рухнул ничком. Пара отступавших его подчинённых, подхватила упавшего и потащила.

В пробегавшего рядом ромея попала стрела, ещё пара пролетела рядом. «Отомстить хотят?» — промелькнула мысль, пока Лемк отпрыгнул в сторону и побежал за палатки, огибая их. «Надо не дать им всем забраться на эти повозки! Это будет трудно оттуда их выбить, наверное.» Ориентируясь по отсветам костров, возле которых толпились нападавшие ромейцы и обороняющиеся юрюки, часть из которых уже была разметана, он не заметил, как наткнулся на какого-то мелкого кочевника, выбежавшего на встречу, которого он на скорости сбил с ног, откинув на несколько футов в сторону. Второй юрюк, бежавший рядом с ним, хотел достать его длинным ножом, но Теодор, не бросивший аркебузу, выпадом, как пикой, ткнул стволом в лицо кочевника, от чего у того раскрошились зубы. А потом, перехватив оружие за ствол, со всего маху опустил приклад на голову воющего врага. Что-то хрустнуло — приклад или череп. Встающего сбитого с ног первого пнул в плечо, повалив обратно, и ещё удар прикладом. И ещё удар. И ещё удар! Тело продолжалось дёргаться, но это уже в агонии. Хорошее у него оказалось оружие, но это для ствола прошло не просто — оно выгнулось и продолжать им так орудовать было уже невозможно.

Прислонив аркебузу к чему-то чёрному, он обнажил свой тяжёлый клинок и продолжил путь, уже не так спеша, чтобы ненароком самому не попасть удар того, кого бы он второпях не заметил. Сердце после этой нежданной встречи колотилось, на лбу выступил холодный пот, когда понял, насколько ему сейчас повезло.

Сзади раздалось топанье и из-за палаток выскочили несколько человек.

— Свои! Свои! — поспешил крикнуть Теодор.

— Чёрт, чуть не убил… Тео, ты? Тоже к этим задницам на телегах захотел подобраться? Хорошее дело, только надо все хорошие дела делать совместно с друзьями.

Мелькнул очередной отблеск кострового света, осветив Мардаита с остальными друзьями.

— Вперёд!

И поспешили все вместе дальше, обходя текущий бой так, чтобы выйти с тыла к забравшимся на телеги лучникам. По пути они закололи ещё нескольких выскочивших на них юрюков, но когда они выскочили туда, куда спешили, то враги их не заметили. Всюду стоял шум — все подбадривали криками своих друзей, проклинали врагов, кричали раненые, звенело оружие, хлопали тетивы стрел, трещали разлетались головешки костров, когда в них влетали дерущиеся люди. Несколько крупных углей, разлетевшись, подожгли близстоящие палатки, что дало не некоторое время яркий свет, осветивший всё вокруг. Этого времени хватило, чтобы друзья вскочили на телеги. Лемк, не дожидаясь, пока лучники на него обернуться, рубанул с плеча наискосок по шее ближайшего. Слегка изогнутый тяжёлый и широкий клинок, меч-сабля старых имперских всадников, со свистом прорезал воздух, и практически перерубил ничем не защищённую шею. Ещё удар нискоскок, шаг и ещё удар. Рука одного из лучников упала с зажатой стрелой. А потом на него накинулись несколько врагов, и пока друзья не вмешались, он успел получить несколько тычков и касательных ударов саблей. Он хотел продолжить бой, но впереди уже были спины Юхима и Мармарца, успевших перемахнуть на следующую телегу, распихивая и пинками сбивая визжащих кочевников, которых внизу уже ждали жаждущие крови клинки.

Теодор ещё успел, подойдя к краю телеги, рубануть по затылку прижавшегося спиной к ней одного татарина, выставившего две руки, с зажатыми в них двумя саблями в сторону нападавших, не спешащих подойти к нему. Тело кулем без звука свалилось вниз. А Теодор осмотрелся. Никто уже не дрался. Не с кем было. Среди догорающих костров повсюду вповалку валялись тела, одни на других. Воняло сгоревшим мясом, дымом, дерьмом и кровью. Кто-то выл, хрипели умирающие. Несколько пленных, стоя на коленях и вытянув руки в сторону победителей, тонкими голосами что-то протяжно-речитативно наговаривали. Солнце ещё не поднялось, но его лучи из-за холмов показывали, что уже не долго осталось до его восхода.

— Это же сколько мы тут дрались?

Никто не ответил.

Вытерев парамерион, он хотел вложить клинок в ножны, но показалось что в левой руке он что-то держит, какая-то рука тяжелая. Поднять руку к лицу тоже не получилось. Развернувшись боком к пробивающемуся солнечному свету, он увидел, как с кончиков его пальцев левой руки, на доски телеги часто-часто капает кровь.

— Друзья, мне тут нужна ваша помощь.

Пара резаных ран на руке, проткнутая кожа на боку — вот чем для Лемка закончился тот вечер. Ему быстро перемотали руку чьим-то халатом, отчего кровь перестала бежать, другим здоровым кусок ткани заткнули бок, посадили на телегу и велели сидеть и не шевелиться. Чем Теодор с удовольствием и занялся, так как после драки его трясло, зубы выбивали чечётку как будто он искупался в ноябре в море. Потом резко это прошло и накатила страшная слабость, отчего он только порой морщился от просыпающейся боли и вращал глазами, следя как налётчики вяжут пленных, собирают добычу, тела погибших товарищей закидывают на телеги.

Всего погибло их десятка три, большая часть была так или иначе ранена. Тогда как разнести им удалось не менее трёх сотен кочевников. Пленных набралось четырнадцать мужчин и пара десятков женщин, нашедшихся в жилищах кочевников. Женщины эти, такие же небольшие, но кругленькие, упитанные, с глазками, которые почти не было видно из-за щёк, не вызвали ни у кого из нападавших интереса. Но появился вопрос — а что, собственно, с ними делать? Отпускать женщин — так они предупредят соплеменников о том, что тут произошло и ещё один подобный трюк уж точно будет труднее провернуть. Мужчин отпускать даже не упоминалось. Тащить с собой в лагерь можно, но они замедлят путь, хотя и могут принести выгоду, если их продать какому-нибудь купцу, тащившемся в обозе. Также можно их пустить под нож. Но в коротком споре победила алчность и перетянув локти и кисти пленников арканами, связали всех цепь, привязав один конец к телеге. С ранеными врагами было проще всего — их быстр и без затей добили.

А затем под крики Роберто и Пабло и других активных грабителей начали снимать путы с коней, запрягать их и волов в телеги, вязать вьюки, вытаскивать одеяла из палаток.

— Нет времени упаковывать это! В лагере разберёмся! Скидывайте всё в кучу.

И в эту кучу летели кошма, ткани, одежда, сабли, луки, сапоги, кошели с поясами, котлы, посуда деревянная и металлические кувшины, бурдюки с не пойми чем, мешки с крупами, торбы с ячменём, дырявые и окровавленные шерстяные халаты, пачкающие рядом лежащую шёлковую одежду…

Кто-то повздорил над телом убитого исмаилита, поспорив, кто его убил и достоин, таким образом, всё с него снять. Чуть не дошло до ножей, но Бевилаква посмотрев на буйствующих своим змеиным взглядом велел им в лагере разыграть вещи в кости и не спорить, иначе того из них, кто продолжит спор, он оставит связанным здесь, в разгромленном лагере. Спор тут же увял, и все принялись и дальше заниматься самым интересным в жизни наёмного солдата делом.

Глядя на разбросанные десятки тел, над которыми уже начинали виться жирные мухи, привлечённые густым запахом крови, у глав налётчиков появилась ещё одна мысль. По их приказу все убитые враги были обезглавлены, а головы были сложены в одну кучу. Первые телеги с налётчиками уже тронулись в путь, в сторону своего лагеря, как и Лемк кое-что вспомнил. Отлежавшись, он почувствовал себя лучше, он тоже решил добавить к той груде человеческих голов, которые должны были устрашить врагов и показать, что с пришедшими лучше не шутить. В той книге про Маврикия, которую ему подарили друзья, он прочитал, как их предки совершали ритуал водружения трофея на выигранном поле битвы, как благодарность высшим силам за дарованную победу. Чем у них не поле битвы? Чуть пошатываясь, он связал пару обломков пик в виде креста, размотал уже почти полностью окровавленный халат с руки, забрал из телеги пышную шапку того бея, которого он подстрелил, подобрал несколько сломанных сабель, почему-то не закинутых в телеги и превозмогая брезгливость и отвращение, добрался до центра отрубленных голов, где на вершине и приспособил конструкцию. На пики надел халат, на вершину шапку, обломанные сабли воткнул у подножия шеста, и таким образом получилось что-то вроде чучела, только немного жутковатое.