Он думает о завоеваниях
Как и о том, как овладеть миром
Меня ждет любимая дома
Которая заплачет, если я умру…
Паск Ботелла, возглавлявший наш отряд, никак не отреагировал на наше исполнение, держась впереди. Он вообще был молчун и очень выдержанный человек. По происхождению испанец, он был раньше простым солдатом, и даже в инструктора не попал, хотя опыта у него было достаточно. И лишь недавно он стал одним из протодекархов, и хоть и не участвовал в ночном нападении, каким-то другим образом раздобыл коня, отчего, учитывая его опыт, его и поставили старшим одним из патрулей.
Ипсала была пройдена, сдавшись без боя войску, которое, взяв с города контрибуцию, не останавливаясь шло дальше. И сейчас отряд всадников находился у города Дидимотихон, бывшим когда-то местом летного отдыха императоров из-за красот природы. Возле города было построено множество вилл и мест отдыха придворных вельмож. Цены на жильё в самом городе не уступали ценам в столице. После прихода орд исмаилитов, этот город, не имеющий стен, сдался на их милость. Причем ряд высокопоставленных комитов перешла на службу к султану, отчего по названию города всех ромейско/греческих сторонников сарацин стали называть «димотами». И количество димотов со временем росло, чем чаще терпели поражение правители ромеев. Многие из них перенимали религию захватчиков, становясь верными исмаилитами, во многом чтобы не терять свои богатства и доступ к власти. Что говорить, если даже члены правящей династии не раз сбегали, по тем или иным причинам.
Именно где-то здесь были сформированы первые части мартолов, набранные из бывших ромеев и греков отряды, которые помогали с тех пор султанам во многих кампаниях. До недавних пор именно из них предпочитали держать гарнизоны в завоеванных в последние времена землях сербов, хорватов, штирийцев, Унгории, Буджака. Их даже сами сарацины называли «низам» — истинные солдаты. Получая значительную плату, пользуясь рядом льгот, которые не всегда были даже у простых сарацин, им было неважно против кого воевать — с исмаилитами ли, с мессианами запада или ортодоксами, которыми продолжали себя считать. Но пара затяжных войн на западе привела к тому, что ряд льгот им отменили, и вместо того, чтобы поддерживать порядок, они порой сами становились теми, с кем им подлежало бороться — «клефтами», то есть местными горными разбойниками.
Но времена идут, город потерял прежнее значение. Обитатели этих мест умерли, переехали в другие места и за их белокаменными особняками, являвшимися когда-то образцами красоты, перестали смотреть. Они хирели, старели, рушились от времени. Их растаскивали крестьяне на строительство своих построек. И только порой среди травы или густых кустарников выглядывали края белоснежных колонн, обвитых плющом, конские копыта стучали по мраморным плитам, и порой виднелись затейливые рисунки, выложенные цветными камнями.
Солнце прошло свой зенит, когда Паск отослал десяток всадников с ещё одним декархом по обнаружившейся в начавшемся негустом светлом лесу тропе, с целью проверить, что там. Если ничего интересного не встретят, то пусть поворачивают назад, чтобы к ночи быть в расположении, а их не ждать. Сам же с оставшимися всадниками и Лемком проследовал далее. Отряд всадников свернул на тропинку практически неслышно, так как копыта коней ступали на слой мха и листьев, лишь порой позвякивая сбруёй. Порой в кустах пробегали кабаны, зайцы безбоязненно выходили на тропу, рассматривая людей в странной одежде. Паск приказал нескольким стрелкам держать фитили подожжёнными, на случай если кабанчик или косуля решат выглянуть навстречу всадникам.
Примерно через полчаса один из солдат, в заломленной на затылок шапке, державшейся будто приклеенная, обратился к протодекарху, пользуясь тем, что тот свободно сносил панибратское отношение:
— Паск, а Паск, жрать уже что-то охота. Может остановимся, а?
— Нам надо ещё пройти этот лесок, а там дальше повернём назад и в лагере уже полноценно поедим, если никого не подстрелим.
— Так уже полдня крошки во рту не было! Мы же сдохнем так до вечера! — присоединились остальные.
В притороченных сумах были припасены лепёшки, вяленое мясо, сыр, фляга с разведённым вином.
— Ладно, обжоры, найдём сейчас удобное место и остановимся. Если приметите какие развалины, то дайте знать. Там порой хоть стены есть. Эй, Раду, ты впереди держись!
Названный солдат был когда-то пастухом и был довольно неплохим охотником.
Продолжили путь ещё немного, пока не выбрались на крохотную полянку, с одного края которой оказались мы, а на другом — полуразвалившаяся вилла времён старой империи, позади которой начинался тёмный хвойный лес. Но там были не только руины. Вернее, не совсем руины.
Несколько расседланных лошадей были привязаны у одного из обломков здания. Рядом лежали сумы и мешки. Чуть дальше, прислонённые к кладке из белого камня стояли ряд мушкетов.
А на ромеев, медленно выезжающих с тропы один за другим, недоуменно смотрели несколько человек в сине-оранжевых одеждах, в широких шароварах и тюрбанах на голове, сидящих на обломках колонн и стоящих у небольшого костерка.
Несколько секунд две стороны глазели друг на друга, пока кто-то не крикнул что-то неразборчивое и всё завертелось. Сарацины бросились к оружию, а потом обратно к костру, поджигая свои фитили.
Паск кричал, указывая в сторону более малочисленных врагов:
— Вперёд! Рубите их! Стреляйте и колите!
Кто-то начал спешиваться, а кто-то, не дожидаясь выпалил из аркебузы с седла. Ближайшие кони вскинулись, встали на дыбы, а горе стрелок вылетел из седла вместе с ещё одним товарищем.
Теодор спрыгнул с седла, отпрыгнув от обезумевшей лошади, а сам начал дрожащими от возбуждения руками готовить аркебузу к выстрелу — вдел фитиль, прицелился в стоявших группой врагов и выстрелил. Брызнули искры, вырвавшийся дым на время скрыл результат огня.
С той стороны так же раздались выстрелы, и пара стрелков, пронзённые пулями, упали.
Ботелло рванулся вперёд, выхватив свой меч, и разрубил голову одному из «тюрбанников», который рухнул на месте. Но успех его на этом и закончился, так как из проёма стены разрушенной виллы, там, где когда-то по-видимому было окно, выскочил воин в тёмной броне, оказавшись поблизости от Паска. Вытянув руку, в которой был зажат пистоль, он выстрелил в Ботелло, отчего тот, схватившись за грудь, сделал несколько шагов в сторону, но от ударов сабель уже тех, кто до этого стрелял из мушкетов, а сейчас схватились за сабли, упал.
Видя гибель своего командира, бойцы растерялись.
— Да стреляйте вы уже! Целься! Пли, ходячие вы задницы!
Бойцы, которых помимо Лемка было ещё человек шесть, заученно выполнили команды, которые им вбили в головы. Залп почти в упор на бегущих к ним исмаилитов, и ещё пара из них падает. Но тот, что в тёмной броне и один из «сине-оранжевых» не дрогнули, а страшно закричали, кинувшись на растерянных солдат, держащих свои ружья и пытаясь их перезарядить. Удар сверху саблей и пальцы солдата веером разлетелись, а он сам падает с дико крича, зажимая второй рукой покалеченную кисть
Теодор, дрожа, уже насыпал затравочный порох на пороховую полку, безбожно его рассыпая.
Тёмная броня оказалось длинной кольчугой до колен, в которой сарацинский воин в шлеме с открытым лицом и двумя белыми перьями, вставленные во втулки на передней части шлема, был очень быстр. Два стремительных удара и ещё два стрелка падают, обливаясь кровью. Новый шаг, отклонился от удара аркебузой, нанесенной как аркебузой и совместно со своим «сине-оранжевым» товарищем они совместно пронзают и этого солдата.
Сзади к ним, временно справившись с болью кинулся боец с изувеченной рукой и один из двух оглушённых, упавших с коня и пришедших в себя. Достав один корд, а второй такой же парамерион, как у Лемка, они попытались ударить в спину сарацинам, но у них не получилось. Один крикнул второму, и они бросились в разные стороны, а потом, совместно бросились на одного солдата. «Сине-оранжевый» сделал выпад в ногу, от которого стрелок успел сделать шаг в сторону, но «тёмный» прыгнул и ударил всей массой своего тела, срубив бедняге голову. Изувеченный ударил своим кордом, но его нож не нанёс никакого урона броне убийце солдат, а вот сам уже от ответного удара, отрубившей ему руку по локоть, защититься уже смог…
