Трезвый анализ "грандиозных успехов" свидетельствует о том, что величайшие усилия, истощившие нацию, дали ничтожные в сравнении с несоциалистическими странами результаты. Одряхлевшие монументы сталинской индустрии сегодня не приносят даже той пользы, что пирамиды фараонов в Египте.

И тем не менее на последней майской демонстрации бойкая бабенка в жалкой куртчонке вызывающе гордо несла портрет Сталина. Прости ее, боже. Со своей укороченной памятью чем она хуже "всероссийского старосты", тайно смахивавшего слезу при подписании смертных приговоров и публично славившего "отца народов". Ее тоже воодушевлял упрощенный опыт упрощенной личности.

Но что воодушевляет стоящих на трибуне мавзолея государственных людей, имеющих перед глазами семидесятилетний прогон советской истории, но все еще продолжающих петь осанну социалистическому выбору и коммунистической перспективе?

Среди множества лозунгов, обеспечивающих идеологическое обрамление социалистического строительства, имелся и такой: "Лошадь угрожает социализму!". Сегодня мы, пожалуй, могли бы улыбнуться такой пропагандистской находке, если бы при более серьезном осмыслении за такого рода’"наивностями" не проглядывала бы глубинная сущность "плохого отношения к лошадям". Опасность лошади для социализма состояла в том, что лошадь олицетворяла собой живое и естественное начало в сельском укладе, тогда как большевики такое начало отвергали, заменяя его механистической схемой — идеей. Социализму вообще не нужен был мыслящий, сомневающийся и вечно ищущий человек. Напротив, поскольку абсолютизированная идея социализма как бы гарантировала заведомый успех ("учение Маркса всесильно, потому что оно верно"), такие люди были лишь помехой для победного шествия. Для реализации абсолютной идеи нужен был рабски послушный исполнитель в низах и жесткий, не ведающий сомнения вождь наверху. Нормальный, "сокровенный человек" платоновского типа так же "угрожал" социализму, как и лошадь.

Русский человек, вообще склонный к словечку, на глине замешанному, попробовав расстегаев коммунального социализма, уже в 20-х годах начал горланить частушку:

Но и такого рода фольклор угрожал, социализму, и в ГУЛАГах оказались целые ансамбли частушечников и рассказчиков анекдотов. Социализм оказался самым безжалостным к людям общественным строем, истратив в своих окопах миллионы и миллионы россиян. Толстовскому Холстомеру, родись он попозже, едва ли пришлось бы вспоминать в старости свою былую жизнь. При социализме он просто не дожил бы до старости: его или съели бы во время одной из бесконечных голодух, или свели бы на живодерню при очередной повышенной разверстке на мясо.

Сегодня, читая в "Правде" негодующие реплики по адресу бастующих шахтеров, можно подумать, что социализму угрожают даже пролетарии, во имя которых якобы и совершалась революция. А ведь совсем недавно советская пропаганда не уставала умиляться забастовками шахтеров в Англии, железнодорожников во Франции, докеров в Америке. В сущности, единственный класс, который угоден и приятен социализму, — это бюрократия, она и пожинает плоды всеобщего рабского труда, зато по обилию песен, прославляющих труд, мозолистые руки, коллективный разум трудящихся, мы превзошли всех.

Перехитрить человека, разумеется, можно, особенно если отгородить его от опыта других стран и народов. Но историю перехитрить нельзя.

С возвращением гласности люди получили наконец возможность сравнить исторический опыт тех стран, которые шли по иному пути. С горестной очевидностью мы видим, что повсюду в мире, куда проник социализм, люди живут беднее, униженнее, с большими болезнями, с меньшей защищенностью от произвола и ударов судьбы. И парадокс состоит в том, что от революций, от социализма более всего в конечном счете пострадали "движущие силы" — рабочие. И вот сегодня опять возвышают до крика голос фальшивые "защитники" пролетариев, вновь пытаются соблазнить рабочих сдобными булками "социалистического выбора". Как будто бы этот "выбор" не виден на примере разделенных стран. Западная и Восточная Германия, Северная и Южная Корея, Китай и Тайвань, Финляндия и Россия… Всем памятен анекдот брежневской поры: "Что будет в Сахаре, если туда придет социализм? В течение семидесяти лет — ничего, потом обнаружится нехватка песка…"

Простенький этот анекдотец до предела обнажает реальность истории: повсюду, где загостился социализм, рано или поздно начиналась деградация экономики, общества, человека. Сегодня от социализма, как от чумы, бегут не только европейские страны, но и недавние "оплоты социализма" в Африке, в Азии, в Латинской Америке…

Один из самых честных писателей XX века Генрих Бёлль, побывав в СССР, воскликнул: "Жизнь на Западе трудна, а у вас невозможна"[33]. А ведь были времена, когда идеи социализма доводили до экстаза тончайших интеллектуалов Европы. Его обаянием обольщались Ромен Роллан, Анатоль Франс, Лион Фейхтвангер, Андре Жид, Андре Мальро… Всем памятны хрестоматизированные пропагандой беседы Герберта Уэллса с "кремлевским мечтателем" со знаменитейшим ленинским "приезжайте к нам через десять лет". Один из самых романтических поклонников социализма Андре Жид называл происходящее в СССР "естественным и практическим чудом". В 1936 году для личного ознакомления с чудом он приехал в СССР. Знаменитого француза принимали "по высшему разряду". С ним встретился и беседовал Сталин, его водили к изголовью Николая Островского, возили в пионерский "Артек", ему даже позволили произнести "сомнительную" речь с трибуны Мавзолея Ленина на траурном митинге в память Горького. Его провезли "по стройкам коммунизма". Возили не случайно: "агитпроп" ждал от этого визита огромного пропагандистского навара на Западе.

Ожидания не оправдались. Сталин был взбешен появлением в Париже очерков А.Жида "Возвращение из СССР". Имя писателя мгновенно вычеркнули из советского обихода. Чем же не угодил честный человек? А.Жид более чем на десять лет предвосхитил знаменитейший роман Дж. Оруэлла "1984", опубликованный лишь в 1949 году. За барочной лепниной социализма он безошибочно распознал мертвящий взгляд тоталитарного василиска. Прозрение и отрезвление было почти мгновенным: ведь писатель пробыл в СССР всего несколько недель. Почему же не прозревали другие, и прежде всего — поколения большевистских лидеров, объявивших себя "друзьями народа"? Чего недоставало и недостает им для ясности исторического видения? Дж. Оруэлл выявил одну из причин отбрасывания опыта — духовную бесчестность, именно она позволяла фанатикам "социалистической идеи" не замечать или сознательно игнорировать опыт, приобретенный в ходе болезненного соприкосновения их идеологии с реалиями жизни. Один из героев романа "1984" говорит: "Цель репрессий — репрессии. Цель пытки — пытка. Цель власти — власть". Для лидеров большевистской закваски власть была и остается началом и концом бытия. Публично признать, что опыт жизни и истории отвергает социализм, это значило бы отдать власть. Но по морали большевиков это немыслимо, это преступление перед идеей. Следовательно, нужно изворачиваться, лгать, объявлять черное белым, правду — ложью. То есть заниматься в политике тем, чем "внутренняя партия" в КПСС занималась на протяжении семидесяти с лишним лет.