– Нет никакой войны, – замотал головой сын, отфыркиваясь от воды, – но лучше уж война, чем то, что сейчас творится, сначала вспышка была и как землетрясение, еще гул такой низкий, тут, наверное, тоже самое было?

Отец утвердительно кивнул.

– Потом люди попадали, не все правда, и начали дергаться как в припадке каком… – продолжил было Ярослав, но осекся, увидев разом помрачневшего отца – что-то случилось?

Отец отвел взгляд и ответил:

– Да, со мной тоже такой припадок был, мать перепугалась, хорошо быстро закончилось, только ничего такого не помню, вроде только стоял, потом смотрю уже на стенку на полу, а Даша рядом плачет…

Сели за стол при свечах и керосинке. Пока ужинали, Ярослав рассказывал про то, что происходило по всему миру, постоянно посматривая на отца, боясь заметить какие-нибудь изменения, но все вроде было нормально. Насколько, конечно, это в принципе возможно при той ситуации, в которую погрузился весь мир.

Ярослав был крайне измотан поездкой, и отец разогнал всех спать, утро вечера – оно мудренее.

Утро оказалось не только мудренее, но и больнее, нагрузка от вчерашнего марш-броска жестко отдавалась в мышцы ног, спину и в то, что называется ее продолжением, все-таки велосипед требует к себе некоторой регулярности использования. Кряхтя и причитая, Ярослав вяло попытался подняться и рухнул обратно на диван, когда отец собрался на колку дров для истопки бани.

Младший Литонин все же умудрился добраться до умывальника и худо-бедно ополоснуться, и начал чистить зубы, когда треск и мат с улицы, заставили его с мятной пеной из рта и торчащей из него же зубной щеткой выскочить на крыльцо, куда уже прибежала и мать с кухни.

Отец полусидел на земле в положении Фаулера, опираясь на руки, перед ним полыхала разваленная пополам колода, в обуглившемся пятачке между горящих половинок торчал колун с почерневшей ручкой.

– Што жа хежня? Тьфу!!! Чего произошло, батя, ты как? – сплюнув пасту и вытащив щетку изо рта, Ярослав одной рукой помогал отцу подняться.

– Чертовщина какая-то! Из меня как будто молнией бахнуло, когда полешку разваливал, ударила в обух и вот… – ответил старший Литонин и посмотрел с подозрением на свои руки.

Ярослав усадил отца на скамейку, мать присела с ним рядом и принялась поглаживать его плечо. Сын же решил осмотреть место происшествия. Выдернув, погруженный до топорища в землю колун, он обнаружил легкое тепловое свечение металла, а поднеся ближе руку, представил, насколько тот был раскален еще минуту назад.

– Это жжжж неспроста… – заключил Ярослав и, старательно отводя от себя колун, на вытянутых руках донес его до бадейки с водой, куда и зашвырнул. Из бадьи зашипело и повалил густой пар.

Пока колун закалялся и остывал, следовало изучить и место преступления. Образовавшаяся ямка оказалась с сюрпризом, ее дно образовывал десятисантиметровый в длину клиновидный кусок стекла, внутренняя его часть была гладкая. Запекшаяся земля по стенкам ямы стала твердой как камень, поэтому стекло целым выковырять не удалось, только разломав на три части, и то серьезно повозившись карманным ножиком.

Прихватив находку и злосчастный колун, успевший к тому времени остыть до приемлемых температур путем опорожнения наполовину пятидесятилитровой бадьи, Ярослав пошел к родителям со своими находками. Лезвийная часть колуна идеально без зазоров вошла в стеклянную формочку, имеющую снаружи неровную с наплывами поверхность.

– Там же раньше куча песка была? – спросил он мать. И получив утвердительный ответ продолжил:

– Так вот, когда молния ударила в обух, электрический ток прошел до клина, прогрев металл примерно до полутора тысяч градусов, по крайней мере на лезвии, развалил колоду, которая моментально вспыхнула. Вонзившись в землю, лезвие встретилось до слоем песка, который расплавило и образовалось стекло. Предполагаю, что температура могла быть и выше, но как тогда не расплавился металл не представляю… А что рукоять просто почернела, вообще непонятно. Но да это не суть важно, главный вопрос – откуда молния? На небе, как говорится, ни облачка, значит молнию сгенерировал и правда ты, отец… Опять же гипотетически – это следствие вчерашнего припадка, могли открыться какие-то внутренние ресурсы организма, бред полнейший и объяснению с физической точки зрения просто нет, для таких температур, молния должна иметь десятки тысяч ампер по силе… В общем, если это не с неба прилетел разряд, и явление не носит кратковременный характер, можешь, батя, записываться в Перуны.

– А по заднице ремнем??? – взъярился Литонин-старший.

Секунд пять Ярослав непонимающе смотрел на злого отца, потом заржал и сквозь смех пояснил:

– Батя, я сказал П Е Р У Н, славянский бог грома и молний, а не то, что тебе там послышалось…

– Тьфу! Балбесы!!! – высказалась мать.

– Слабость есть какая-нибудь, недомогание или еще чего необычное? – вновь обратился, отсмеявшись, к отцу Ярослав.

– Ну как тебе сказать, сына… Чувствую себя если честно лет на тридцать моложе, и сильнее что ли – потом, прислушавшись к себе добавил, –И здоровый я, полностью, вот чувствую, очень хорошо я себя чувствую.

– Тогда может эксперимент?

Устроились Литонины на открытой территории посреди участка, Ярослав расставил на разном удалении всякий мусор, и они начали экспериментировать. Первые десять минут не происходило ничего, пока, наконец, Олег Литонин не нащупал некий внутренний механизм, который открыл ему новые, пусть и разрушительные, возможности.

Зажав руку в кулак, по своему желанию он мог отправить ветвистый разряд с прицельной дальностью до 10 метров. И это его ничуть не ослабляло, вплоть до двадцати зарядов, потом потребовался час отдыха и добрые порции завтрака, иначе силы истощались в геометрической прогрессии.

Пока отец выступал в роли подопытного, Ярослав на ходу придумывал вслух, как можно приспособить такие замечательные способности для нужд народного хозяйства:

– Батя, ты теперь шикарная батарейка, это ж можно тут весь дачный поселок одним тобой и обогреть, и электрифицировать! Можно тебя приставить к трансформаторной будке, ток пускать, немного доработать, блин нет, дорабатывать там много чего, если ты бьешь по молниеотводу, это ж все надо в удобоваримую энергию – бах, и от пивной банки осталась серебристое пятнышко лужицы – это мало того что обмотку переделать надо, туда еще супер-пупер конденсаторы искать-ставить, да и жалко тебя в будку сажать, отец все-таки – бах, и бутылка разлетелась вдребезги – шучу, шучу! Нет, это не интересно! А вот ежели паровую турбинку сделать? Берем чего-нибудь простенькое сварим, подрубим генератор, в землю вкопаем побольше железяк, поставим сверху кольцо, зальем водой, подведем к турбине, а потом ты жахнешь по железякам, они воду в пар, а пар нам турбину с генератором и раскрутит, жалко за водой постоянно бегать придется, но это ж решаемо, можно пар конденсировать и обратно сливать в резервуар…

Бах, и деревянная палка, воткнутая в землю горящими щепками, разлетелась во все стороны.

– Все, я уже иссяк – остановил полет фантазии отец – и батарейкой быть не собираюсь! Я вообще-то на пенсии уже, так что без меня свои прожекты строй…

Уже сидя за столом и уплетая вареную картошку, сдобренную маслом и укропом со свежим зеленым луком, Литонины впервые заговорили о текущем положении.

– Сын, мы тут с отцом пересидим спокойно, что бы там ни было в мире, а вот ты то долго не сможешь, знаю я твой характер, так что рассказывай какие планы уже строишь? – взяла быка за рога мать.

– Да, за нас можешь не переживать, если что я теперь мало того, что с дробовика могу зарядить, так и вообще зарядить ого-го как. А вот ты у нас, мать права, – непоседа еще тот и для нашего спокойствия хотелось бы знать, чего думаешь? – поддержал супругу отец семейства.

Ярослав чуть задумался, стараясь структурировать и сформулировать те неясные черты плана действий, которые у него наметились на ближайшее время. Теперь он знал, что с предками все в порядке, при чем и дальше все обещало быть не хуже. Когда у тебя прикрыты тылы, действовать без оглядки – куда как проще.