Возвращаюсь к Светке, чтобы пообнимать моего котеночка. Кроме того, усталость чувствуется уже слишком сильно. Еще немного, и я просто усну. Кажется, Светка сейчас тоже…

Не успеваю додумать, как оказываюсь босиком на траве. В следующее мгновение почти у меня в руках появляется и Светка, поэтому я исправляю этот недочет. Кстати, в прошлом мы всегда в момент «оказались во сне» уже были в этом… хм… мире, а сейчас в явной форме появились. Тут есть над чем поразмыслить.

Жена у меня умная и всегда такой была, но «Гэлирия» ожидаемо не откликается. Может, корабля здесь вообще нет, учитывая состояние медальона. Поэтому просыпаюсь задумчивым. Взгляд на часы показывает, что проспали мы четырнадцать часов, что очень странно. Видимо, организмы были в гораздо более грустном состоянии, чем ожидалось.

– Я тебя люблю, котенок, – целую я еще сонные глаза самой лучшей девушки на свете.

– Я тебя люблю, – Светка еще полностью не проснулась, но уже тянется руками. – Надо попробовать меня поднять.

– Надо, поднимем, – улыбаюсь я ей, вставая.

– Стоп! – говорит мне любимая, потянувшись к белью. – Разглядывай давай!

Так, ноги работают нормально, уже хорошо. Внимательно осматриваю междуножие, для чего любимая раздвигает ноги. И тут, получается, несовпадение. Слияние теперь придется обдумывать, потому что в первый раз у нас пика не получится, а ведь именно пик важен для этого…

– Ты девственна, душа моя, – сообщаю любимой жене. – Никаких шрамов да и следов проникновения.

– Интересно девки пляшут… – задумчиво отвечает мне жена. – А как тогда… Хотя памяти тела я не ощущаю, а ты?

– И я не ощущаю, – вздыхаю я. – То есть так себе перенос. Об окружающем мире, получается, мы не знаем ничего.

– Получается, – отвечает мне Светка, задумавшись. – Давай поднимай меня.

– Ты трусы надеть не хочешь? – интересуюсь у нее с улыбкой.

– Успеется, – хмыкает она, сбрасывая белье окончательно. – Поднимай давай!

Поднять ее получается, стоит спокойно, в обморок не падает, рефлексы в норме, что значит: не в ударе по голове дело было. В общем-то, мы это уже и так знаем. А вот тот факт, что внешний мир и собственная история нам незнакомы, сильно настораживает. Нужно вспоминать все то, что мы изучали по физике пространств. Ну и определиться с внешним миром, конечно.

Любимая в результате одевается, и мы идем в сторону кухни – надо еду готовить. Именно факт того, что она девственна, отрицает наши прошлые знания. Но как тогда обосновали смену опекунов? А смена точно была, потому что… Почему я, кстати, в этом так уверен?

– Надо рюкзаки распотрошить и документы почитать, – сообщаю жене, на что Светка только кивает – значит, ей в голову эта мысль тоже приходила.

– И учебники со справочниками хотя бы просмотреть, – отвечает мне мой котенок, ластясь. Голос у нее при этом становится мурлыкающим, что совсем не соответствует смыслу сказанного. – Они нам расскажут, к чему нас вообще готовили.

Это, кстати, очень логично, поэтому даже не думаю возражать. О мире мы знаем только то, что нас хотели убить, да еще так, чтобы было неясно, кто и зачем. Вся остальная информация под очень большим вопросом. Остановил Светку, прошел к входному тамбуру, чтобы закрыть дверь механическим способом, ибо после такого ее только взрывать. И то не факт, что получится.

– Правильно, – кивнула мне Светка. – И пусть стучат головами.

– Ну ты-то головой уже постучала, – напоминаю ей, за что получаю шутливый подзатыльник. – Хотя это тоже уже под вопросом; надо повязку снять.

Мы входим на кухню. Хоть здесь все знакомо, кроме расположения ящика со специями. Вот этого я не заметил, когда готовил завтрак. Впрочем, сейчас будет борщ, я по нему соскучился, хотя не так давно именно им отмечали очередную годовщину освобождения.

– Бесценный мой, – как-то очень задумчиво произносит любимая жена, – а ты год проверил?

Об этом мы оба не подумали: год. Даты-то Витька сверил по моменту закрытия убежища, а сами мы эти даты уже не помним, только день, когда распрощались с Землей. Но сразу мы не побежали – сначала обед. Витька борщ делает просто божественно, поэтому мы решили сначала покушать.

– Все-таки здорово ты готовишь, – улыбаюсь я, пробуя великолепное блюдо. – Просто пальчики оближешь.

– Все для любимой, – возвращает мне муж улыбку. – Доедаем и смотрим?

– Да, – киваю я, погружаясь в это блаженство вкуса.

Доедаем тем не менее быстро, после чего делим обязанности: Витька идет смотреть год, а я – документы. Должны же у нас быть документы? Так я думаю, залезая в рюкзак знакомой конфигурации, украшенный почему-то синим крестом. Насколько я помню, крест должен быть красным. Из аппаратной протяжно свистит Витька – значит, моя догадка правильная и у нас имеются сюрпризы, нам точно неспособные понравиться.

Я залезаю в бумаги в поисках информации. Документы внезапно обнаруживаются в клапане рюкзака, но они не бумажные, скорее это какой-то вид пластика, на ощупь как мелованная бумага, что само по себе необычно, а вот содержимое документов меня шокирует, ибо означает, что мы вообще ничего не знаем об окружающем мире, совсем-совсем.

– Витя! – кричу я во всю силу легких, отчего мой любимый буквально вылетает из аппаратной. – Смотри…

– Светлана Фишер, медик третьего круга обучения Академии, – читает Витька, кивая своим мыслям, а потом показывает пальцем дату: – Видишь?

– Девяносто первый год? – удивленно переспрашиваю я. – То есть через сорок лет от того момента, что мы помним? Что это значит?

– Это значит, что мы в совершенно другом мире, – вздыхает мой любимый. – И здесь другое абсолютно все. При этом антураж сохранен.

– Но… – я пытаюсь сообразить, что это значит, и тут мой взгляд падает на следующую бумагу. – Витя…

– Опекуны – прочерк, – озвучивает прочитанное муж. – Ничего не понимаю. Остальное же все то же: и вещи, и медикаменты, и устройства! Неужели за сорок лет ничего не изменилось?

Мои бумаги говорят о том, что я изначально была сиротой, «созданной из адекватного генетического материала», потому являюсь собственностью государства. Витька метнулся к своему рюкзаку, обнаружив точно такую же кипу бумаг. Вот только у него стоит отметка о гибели опекунов и какая-то еще…

– Не понял, – говорит мне Витька. – Что означает второй класс лояльности?

– С внешним миром нам лучше не контактировать, – информирую его, понимая, что даже знать не хочу, что это все значит.

– Но сорок лет… – задумчиво произносит муж. – Не сходится.

– Что не сходится? – сразу же интересуюсь у Витьки. Какой-то он слишком задумчивый.