– После педсовета у мудрой черепахи у меня встреча со старухой Шапокляк.

– Это еще откуда взялось?! Какая, к черту, Шапокляк?! Что вообще за персонаж старуха Шапокляк?! Ты свою бабку имеешь ввиду?

– Не зови, пожалуйста, Веру Ильиничну бабкой, она очень милая пожилая женщина, особенно когда ее не мучают мигрени. Ворчит, правда, иногда слишком много, но совершенно безобидно. А старуха Шапокляк – ее подруга, она тоже очень милая пожилая женщина, просто внешне похожа на этот, как ты выразился, персонаж. Такая худенькая старушка с острым носом, одевающаяся в черное.

– До завтра я подохну, – продолжал хрипеть в трубку.

– Все с тобой нормально будет, – смеялась в ответ бессердечная Золушка.

Нормально, если от желания увидеть не хватает воздуха? Я вот не уверен… Какое-то странное состояние организма. Я ведь и раньше влюблялся в девушек, да десятки раз, но такого верчения лопастей внутри ни с кем не чувствовал. Или это от страха потерять, когда я еще вдоволь не насладился нашим романом?!

– Вы слишком нетерпеливы, ваше высочество, – продолжала меня отчитывать Золушка.

– У меня такое ощущение, что ты специально придумываешь всяких мудрых черепах и старух, чтобы со мной не встречаться.

В трубке мобильного подозрительно замолчали.

Может, мне показалось, что Золушка в меня влюблена? Вдруг ею двигают совсем другие мотивы. Деньги?! Месть? А вдруг она знает, что мой отец виноват в смерти ее матери? Холодок побежал по коже.

– Золушка, ты не хочешь меня видеть?

И снова молчание… Не слишком ли я самонадеянный?

– Хочу… – наконец раздался ее тихий голос.

Вроде бы с чувством сказано.

– Тогда зачем все эти старухи? – пуще прежнего раздражался я.

– Затем, что в моей жизни, кроме вашего высочества, есть еще другие люди, которые тоже требуют моего внимания. Затем, что вы слишком напористы в вашей любви, я не могу быть все двадцать четыре часа только вашей.

– Жаль, – на полном серьезе говорил я в трубку. – Надеюсь, среди этих людей нет лиц мужского пола.

– Как это нет, полным-полно, – лукаво утверждала Даша Мельникова.

Я все-таки надеру ей задницу при встрече.

– Как минимум шестнадцать человек мальчишек первого, ой, уже второго «В» класса гимназии номер семь.

– Ну, этим можно, – милостиво разрешил я.

– А также их папы, дедушки, братья и, редко, но бывает, другие родственники, – пыталась меня выбесить Даша Мельникова.

– Н-да, придется попросить мудрую черепаху запретить папам вход в школу. Я, оказывается, – вот это открытие, – жутко ревнивый.

– Ой-ей-ей. У тебя там из ушей пар не валит? Смотри, превратишься в огнедышащего дракона.

С ней такое превращение вполне допустимо, потому что свою Золушку я не хочу ни с кем делить. Даже со старухой Шапокляк. Поэтому, наплевав на все возражения вредной училки, а также забросив дела холдинга «Родные просторы», приперся к воротам школы. Предварительно, правда, заглянул в парфюмерный магазин: уж очень захотелось порадовать свою девочку подарком. Она ведь наверняка с таким папашей-пропойцей и, судя по сводной сестре, злой мачехой ничего хорошего не видела в жизни, а на зарплату учительниц разве возможно позволить себе изысканный парфюм.

– Мне нужно что-то искрящееся, нежное, утонченное, элегантное, подходящее молодой строгой девушке, учительнице.

Консультант закружилась вокруг меня, предлагая то один, то второй аромат. На четвертом-пятом все запахи смещались, и кофе не помогал избавиться от этой какофонии запахов, я выбрал первый, который мне запомнился и сразу понравился нежными нотками пиона, розы и игристой свежестью цитрусовых. Уверен, этот аромат ей понравится, ненавязчивый, почти прозрачный, хрустальный, очень женственный.

Пока мою ненаглядную не перехватила старуха Шапокляк, бегом помчался к воротам гимназии номер семь.

Какая она миленькая, Даша Мельникова. Внутри опять целый шквал щемящей нежности. В ней нет жгучей, броской, а уж тем более шаблонной красоты, но черты лица такие гармоничные, что невольно притягивают взгляд, а тоненькая фигурка и пухлые губы раскручивают адские, захватывающие дух лопасти в теле. Хочется прижать милашку к себе и рычать в сторону любого, кто вздумает на нее посмотреть.

– Здравствуйте, я ваша тетя, – весело воскликнула Даша Мельникова, увидев меня с шикарным букетом на ступеньках школы.

– Не преувеличивай, до тети тебе еще далековато, – снова лыбился блаженным идиотом я.

– Ну, дядей меня тоже не назовешь, – отвечала, смеясь, Золушка. – Но, вообще, речь шла не обо мне, я иронизировала над твоей способностью удивлять и появляться, когда тебя совсем не ждут.

– Так это я тетя?!

– Нет, ты принц-самозванец.

Она все-таки необыкновенная няшка-милашка. Так хочется подтащить к себе и запечатать ее пухлые губы своим алчным до поцелуев ртом. Чертова школа, где надо соблюдать приличия.

– Знаешь, моему принцевскому самомнению совсем не понравилось, что меня совсем не ждут. Пожалуй, я все-таки обернусь злобным драконом.

– Ах ты ж, боже мой, ваше высочество, простите. Не хотела вас обидеть. Если я ножкой расшаркаюсь, ваше уязвленное самолюбие успокоится?

Прямо захотелось сожрать такую умилительную язву.

– Лучше упасть ниц и молить о прощении, – ответил ей с величественной королевской миной на своем лице.

На что чертовка показала язык. Никакого уважения к моему королевскому величию.

– Так зачем тебе нужно было к старухе Шапокляк?

– Я обещала ей помочь разобраться с документами.

– О, тогда позволь предложить свою помощь, я дока в документальных казусах.

– А еще дока в охмурении скромных учительниц, – с нотками обреченности в голосе произнесла Даша Мельникова.

Самодовольно улыбнулся: далеко не только учительниц, дорогая моя Золушка.

А потом мы поехали к этой самой старухе. Она действительно напоминала Шапокляк – такая ссохшаяся женщина в черных одеждах с седыми волосами и острым носом. Мария Дмитриевна хотела оформить в собственность с последующей продажей оставшуюся ей еще с советских времен дачу, но совершенно терялась в реалиях современного документооборота. Золушка, несмотря на то что учительница и умненькая девочка, тоже была не очень-то сильна, что не удивительно, поскольку никакой существенной собственности за ней не числилось. Поэтому моя помощь и связи оказались очень к месту. Надеюсь, Золушка оценит такое рвение. Шапокляк уж точно оценила. Очень долго меня благодарила.

– Ой, милок, дай бог тебе здоровья, денег побольше. – Куда уж мне больше. – Еще детишек вам хороших. – Вот бы папа с мамой порадовались. – Только ты, лось всемогущий, не обижай нашу Дашеньку.

Почему это лось, интересно? Хотя добавление «всемогущий» мне понравилось.

– Посмотрим на ее поведение, бабушка.

– Дашенька хорошая, милая девушка и, сразу видно, любит тебя без памяти.

Разве меня можно не любить? Но если любит, то почему вредничает, помогает разным вполне милым старушкам вместо жарких встреч со мной.

– Главное, Мария Дмитриевна, чтобы она меня не обижала.

Не была такой строптивой козой…

– Нет, – смеялась старуха Шапокляк, – Дашенька если обидит, то заслуженно.

Золушка тоже смеялась. А я потихоньку тащил ее к выходу, поскольку, какой бы гостеприимной и доброй старушкой, то есть пожилой женщиной, Мария Дмитриевна ни была, мне хотелось скорее остаться с Золушкой наедине. Когда последние благословления и пожелания были получены и за нами закрылась обитая дерматином дверь, прижал Дашу Мельникову к стене и впился в ее сладкие губы. Она обвила мою шею руками, идеально подстраиваясь под мой напор, полностью отдаваясь во власть поцелуя. Блин, только с ней земля, точнее, обшарпанный подъезд обычной хрущевской пятиэтажки уходит из-под ног и кружится голова. Напряжение, которое сидело во мне, постепенно начало отпускать. Она моя, моя сладкая училка, льнет к моему телу, словно ласковая кошечка. Золушка не оставит меня из-за малодушия и подлости моего родителя. Дети не отвечают за грехи своих отцов. Даша меня простит, потому что любит, потому что добрая и справедливая девочка…