Не похоже. Оглядывали его со всех сторон, обступали, держа наготове копья. Когда они подошли поближе, Лун их и сам разглядел да изумился: то были зверолюди, но совсем не те, которых он видел на Родине. Их изящные, плавные движения напоминали движения Солнцеславы, да и было в них что-то с ней схожее, только вот уши у них были у кого-то с кисточками, у кого-то круглые и в пятнышку. Зато хвосты были похожие на ее, хотя не у всех: у двух-трех, самых крупных, что стояли позади, хвостики оканчивались кисточкой, как для рисования. Они по-прежнему переговаривались на своем языке, но теперь уже с заметным гортанным рычанием.
Но что удивляло — так это кожа. Такой Лун не видел нигде: темная, у кого-то светлее, у кого-то темнее, но все же черная, почти как ночь. Глаза на ее фоне горели язычками пламени.
— Ох, я… — начал было Лун, но ему под нос тут же ткнулось копейное острие. — Ой…
Похоже, у него даже сообщить ничего не получится. Поведут его к главному? Убьют? Ладно, что там! Он сдастся, а остальные, может, пройдут. Не всем же попадаться! А ему не жалко ради хорошего дела чем-то пожертвовать.
Приготовился было Лун ко всему, что угодно, но только не к резкому взрыву и жуткой вони. Попытавшись приоткрыть глаза, точно ослеп Лун: в глаза ударил едко-зеленый дым, аж слезы навернулись. Начал было Лун их протирать, но чья-то тонкая рука схватила его и потащила, спотыкаясь, к лестнице. Лишь когда они выскочили на лестницу, вдогонку послышалось:
— Осока, куда?!
Только тогда увидел затылок Осоки Лун, только тогда подумал, что если бы не она, его бы забрали. Но что им теперь-то делать?! Он надеялся, что Осока это продумала.
Вместе они преодолели палубу за долю мгновения, за ними проскользнули и остальные. Судя по поднявшемуся гомону, их заметили. Спустилась Осока с мостика, и вмиг пропала уверенность Луна: она умоляюще на него взглянула, и все тут же стало ясно.
— Спасибо, — все равно прошептал Лун.
— Зачем ты им вообще сдался?! Делать нечего?! — вскрикнула Осока.
— Я думал отвлечь внимание…
Но не успел он договорить, как на их с Осокой плечи опустились ладони. Резвый голос Златоуста ворвался Луну в уши:
— Еще раз вы, оба, так сделаете, я вас прикончу обоих! Лун, теперь, прежде чем куда-либо пойдешь, отчитываешься мне обо всем, что собираешься сделать! Осока, а к тебе у меня целая беседа, поняла?!
— Не ори! — визгнула она. — Придумай что-нибудь!
Тут-то к ним подоспела и Бажена с закинутой на плечо Солнцеславой. А за Баженой — целая орда воителей, кричащих что-то на своем языке. Но не застыл Лун в исступлении, годы побегов он не мог позабыть, поэтому, схватив за руки Златоуста и Осоку, повел их куда угодно, лишь бы подальше отсюда.
Что же, что же делать? Все еще хуже обернулось! Лучше бы Лун отдал себя им в руки, сберег бы спутников, но теперь придется выбираться иначе. Только вот как — Лун не знал. Если он и понимал, как сбежать в одиночку, то что делать с остальными — не разумел.
Так неслись они вдоль морского берега. В лицо била жара, перед ними расступались зверолюди, диковинно одетые, с вещами удивительными. Дома здешние были все друг на друга похожи: каменные, зато ровные и неприступные. Если в такую тюрьму посадить — не выбраться.
— Постой, Лун! Постой! — вскрикнул вдруг Златоуст. — Стоя-я-ять!
И затормозил, Луна потянуло назад, Осока ударилась о его спину. Обернувшись, Лун заметил, как неподалеку остановилась Бажена и засеменила к ним.
— Эта усатая такая тяжелая! Ну или мне просто лень ее тащить, — выдала она, как подобралась к ним. — Ну, что встали? Нужно отсюда уносить хвосты, и срочно!
— Нет-нет-нет, у меня есть другая мысль, — потирая руки, хитро усмехнулся Златоуст. От такой улыбки у Луна по спине мурашки пошли.
— И какая? — преисполненная надежды, спросила Осока.
— Притворимся, что нас похитили!
— Серьезно? Ты серьезно?! — тут же взорвалась Бажена. — Да какой кикиморы?! У тебя ум отшибло, пока мы ехали?
— А чего? Мы не знаем этого города! А они не знают нас! Мы исхудавшие, грязные.
— Мы что, по-твоему, лицедеи? — прорычала Бажена. — Это ты усатую проси, пусть она тебе сыграет!
— А если Златоуст прав? Если у нас и впрямь нет другой возможности? — оскалилась Осока. — Предложи что-нибудь взамен тогда!
— Это ты нас втянула в эту передрягу, ты и решай! — обернулась к Осоке Бажена.
Лун в ужасе уставился на земляную дорогу. С каждым мгновением утекает время… Что же делать?..
— Так мы точно ничего не придумаем! — вскинул руками Лун, отчаянно пряча лицо в ладонях.
— Ладно, ладно! — вдруг согласилась Бажена. — Только говорить будете вы. Мне эти… Они не нравятся.
Выпрямившись, Златоуст откашлялся. Лун, как и все, последовал его примеру и постарался если не выглядеть гордо, то хотя бы не подавать виду, что он в чем-то виноват. Тут-то из-за угла и выскочили зверолюди с копьями, но Златоуст ускорил шаг и подошел к одному зверу, что стоял к ним спиной, держа в руке кнут.
— Сударь! — окликнул Златоуст. — Сударь уважаемый, простите!
Незнакомец обернулся. Он был огромен, как и те, что с кисточкой на конце хвоста. Как раз хвост-то его завилял, как только тот увидел Златоуста, что поравнялся с ним.
— Добрый день. По-берски разговариваете?
Лун обернулся. Их ищут. Не так-то сложно найти, им повезло, что не сразу их приметили.
Тем временем Златоуст задал еще какой-то вопрос, но, видимо, по-эллиадски. Звер смотрел сперва на Златоуста, но потом обернулся к толпе рыщущих копьеносцев.
И когда незнакомец вдруг схватил Златоуста за руку и крикнул что-то рыщущим, понял Лун: дело пропало. Дела их плохи. Ни сбежать, ни отговориться. Тут же в их спины уткнулись наконечники копий. А звер властным, грубым голосом пробурчал что-то на наречии местном, а Златоуста спихнул в руки копьеносцам. Те его тут же скрутили, начали что-то выкрикивать ему в лицо, но Златоуст сдерживался, сжимался на месте.
Лун с Осокой поддались, а Бажена сперва оскалилась, но Златоуст помотал ей головой. Она же, вручив зверолюдям спящую Солнцеславу, не без отвращения дала им взять себя под руки, хоть и была напряжена, явно настроившись, что если понадобится — она вырвется в любой миг.
Пожалел Лун: не надо было так храбриться. Глупая затея у него вышла, все он испортил. А теперь только остается ждать, пока за его ошибки расправятся не только с ними, но и с теми, кто не виноват в его грехах.
— Кажется, я понял, где мы, — бросил через плечо Златоуст. — Это Та-Ааи, и, похоже, мы теперь рабы.
Глава вторая. О звере, жаждущем крови
Солнце палящее припекало голову до жжения. Как зверолюди с Та-Ааи выносили этот жар — не знамо. Головы их не были покрыты, более того — все тело, считай, наго было, разве что самые срамные части прикрыты. Редкая зверка носила облегающий сарафан, изгибы показывающий во всей своей пошлой красе, а редкий звер набрасывал на грудь ткань белую.
Бажена не слишком разбиралась в одежде, но, видно, не она одна, судя по куче полуголых зверолюдей вокруг. Однако деталь изысканную она замечала среди всех без исключения: странное ожерелье, громоздкое, как десяток ожерелий берских. Отличались эти ожерелья по степени искусности: например, у того, что их вел, ожерелье было самое крупное, которое ей довелось увидеть за свой малый путь, а посередке этого ожерелья красовалось солнце. Не служи этот зверолюд им на погибель, заглядывалась бы на эту побрякушку Бажена, однако нынче ее мало волновали какие-то цацки.
Нынче их, привязав покрепче засаленными веревками, вели друг за дружкой по знойным улочкам города. Везде этот безликий камень! Едва ли это уныние спасали рынки со своими натянутыми на палки кусками ткани, а рынков-то все равно раз, два — и обчелся. Но через столпотворения пятерых спутников прогоняли быстро, под дружные хохмы со стороны голышей. И чего им надобно? Лишь бы покричать! Сами-то такие же, даже хуже — Бажена хотя бы была одета.
