— Я не такая привереда, как ты подумал!

— Да я никак не подумал…

— Пойдем, пойдем! Вместе, чтобы ты видел!

— Зачем?.. Я…

— Вставай, а то за хвост потащу!

Солнцеслава размашисто зашагала в сторону лестницы, а Лун худо-бедно поплелся за ней, согнувшись. Он был чуть выше нее ростом, поэтому, видно, невзначай к ней наклонялся. Солнцеслава и не знала, как бы выпрямить ему спину, чтобы с ним поравняться, но вовсе не это на самом деле занимало ее мысли.

В головушке крутились тысяча и один вопрос: что делать, как себя вести, что говорить. Это же ведьма! С ними неверное слово сболтнул — и все, пиши пропало. Но ничего! Солнцеслава же храбрая! Не менее храбрая, чем ее новые спутники.

Храбрая, так-то оно так, но коленки-то дрожат…

Подходя ближе, Солнцеслава все отчетливее слышала какой-то гомон. Лун, видно, его тоже услышала и вдруг подался вперед, скрываясь за поворотом. А Солнцеслава лишь услышала, как хлопнула дверь. Раздались грохот и сдавленный «ух» Луна.

Взволновалась Солнцеслава и тут же выскочила следом. Увидала она, как Лун придерживает за подмышки Златоуста, взъерошенного и раскорячившего ноги. Дверь перед ними захлопнулась наглухо — то была как раз дверь в комнату Осоки.

— Осока Болотная Ведьма! — без всяких объяснений Златоуст ринулся обратно. — Я требую объяснений немедленно!

Будто из-за призрачной завесы, послышалось сдавленное:

— Да хватит уже! Я тебе все, что могла, рассказала! Мало?! Иди у Бажены спроси или Луна!

— Она все-таки что-то сделала той ночью? — тут же нахмурилась Солнцеслава, но Златоуст остановил ее взмахом хвоста. Лун жалостливо взглянул на нее, но ничего не сказал.

— Лун здесь! Но ему сказать нечего! Поэтому у меня есть полное право спросить у тебя! — настаивал Златоуст, долбя по двери кулаком. — Осока, не притворяйся, что ничего не было! Ты не могла просто так просидеть всю ночь у моей постели!

— Я терпела твой полуночный бред, а теперь расплачиваюсь за свою доброту?! Это несправедливо, знаешь ли!

— Ах, вот как! Ну-ка, расскажи, что я там говорил!

Молчание. Развеселившаяся Солнцеслава и взволнованный Лун переглянулись.

— Нет.

— А чего замолчала тогда? Думала, небось, над чем-то? Колись!

Молчание.

— Нет.

— Ну все, я выламываю дверь.

— Не надо!

— Надо-надо!

На плечо Златоуста легла тонкая рука Луна. Тот молча кивнул и отошел в сторону, за ним шагнул и Златоуст. Солнцеслава подозрительно сощурилась, пока Лун шепотом не произнес:

— Мне кажется, самое время проверить, опасна она или нет, — добродушно улыбнулся он.

— Ты чего?! — испуганно воскликнула Солнцеслава, но обоюдное «Ш-ш-ш!» спутников заставило ее поубавить пыл. — Она же меня за Златоуста примет и кинет в меня каким-то своим заклинанием! Или еще чего…

— Ну… Ты же хотела проверить… — робко напомнил Лун.

От его неуверенности у Солнцеславы все внутри сжималось. Да что же он… Опять! Опять пробуждает эти гнусные чувства.

Но… он же прав. Дурачок, наивный, но на его стороне правда! Что-то подсказывало Солнцеславе: ему стоит поверить. Даже нет — поверить в него.

Осторожно поднесла Солнцеслава руку к двери и тихонечко постучалась. На большее смелости не хватило. Послышался щелчок — видно, замок открылся. Повернула Солнцеслава ручку, с закрытыми глазами ступила внутрь…

Мгновение — и Солнцеславу толкнули худощавые руки. Плеск, вскрик. Хохот.

— Да ладно?! Попалась в свою же ловушку!

Златоуст заливисто смеялся. А Осока, похоже, натужно дышала.

Приоткрыв один глаз, Солнцеслава осмотрелась. Ощутив на себе две холодные ладони, Солнцеслава вскочила и обернулась. Лун почтительно отошел на шаг и спрятал руки за спину. Поймал ее! Солнцеслава хотела было поблагодарить, но в ее голове вдруг возник вопрос.

Обернувшись, она узнала ответ. Перед ней стояла Осока, у ее ног лежало ведро с водой. С нее капля по капле стекала вода. Ее одежда — а вернее сказать, старые лохмотья — насквозь промокли. Щеки пылали румянцем.

— Что?.. — захлопала глазками Солнцеслава.

— Она хотела облить меня водой из ведра над дверью, но не вышло, — заулыбался Златоуст. — А я умнее, чем кажусь, не так ли?

Солнцеслава перевела взор на Осоку. Ведьма, но… такая потерянная. Уставилась в ноги, поджав губы. Неужели она спасла Солнцеславу, потому что не хотела причинить вреда?

— Сп-пасибо, — запнулась она, не зная, что и думать.

Осока отвернулась, взгляд ее по полу забегал. Солнцеслава вскинула брови: неужели она и впрямь ошиблась?

— Ладно, извини, мы не хотели, чтобы все так обернулось, — вдоволь повеселившись, с улыбкой произнес Златоуст.

Осока обернулась к нему, вся красная, но теперь не просто смятенная, но и злобная.

— Мы? Разве не ты тут…

— Не-е-е, Лун же все это придумал! Затейник, я не могу!

Чешуйки на спине Луна встали дыбом, а Осока вскинула — Солнцеслава только заметила — довольно густую бровь.

— Очень смешно.

— Ну, шутки шутками, а тебе надо обсохнуть, — прервал ее Златоуст, важно вскинув палец. — Могу одолжить полотенце. Оно у меня в комнате. Там можем обсудить…

— Златоуст, она же барышня! — неожиданно для себя, воскликнула Солнцеслава. — А ты тут такой срам разводишь…

— У кого что болит, тот о том и говорит, а? — скрестил руки у груди тот, усмехнувшись. — Я-то ничего такого не имел…

— Да я так смотрю, вы и без моего участия справляетесь, — перебила его Солнцеслава, хихикнув. Обернувшись от возмущенного Златоуста к Осоке, она вежливо улыбнулась: — У меня есть одежда, если тебе нужно. Полагаю, она придется тебе по размеру.

— Не думаешь, что я твою одежду там взорву или ядом пропитаю? — съязвила Осока, ехидно, по-ведьмовски ухмыляясь.

— Тогда мы с тобой о-о-очень основательно потолкуем о твоем поведении! А вы и не знаете, как я люблю разговаривать!

От такого спутники зашлись смехом: Златоуст грубым, но громким и развеселым, Лун же звонким, но тихим. И даже Осока широко усмехнулась, видно, совсем чуть-чуть не хватило, чтобы ее рассмешить!

— Попозже зайду, если у меня ничего чистого не найдется, — вдруг бегло кинула Осока и закрыла за собой дверь.

Златоуст же, напоследок усмехнувшись, помахал рукой и, виляя хвостом и собирая им корабельную пыль, направился к себе.

Солнцеслава, торжествующе вскинув голову, обернулась к Луну. Он улыбался. Солнцеслава и вовсе позабыла о поражении, ведь совсем неожиданно она приобрела больше, чем потеряла.

— Не такая опасная, да? — произнес Лун вполголоса.

— Не могу знать наверняка. Однако я перестала страшиться!

— И правильно. Страх — неприятная вещь. Загоняет в клетку.

Он не был рад, говоря это. Скорее выглядел так, будто за улыбкой прячет что-то тоскливое.

— Пойду, займусь кое-чем. А вы общайтесь с Осокой, не буду мешать.

И испарился. Солнцеслава успела только прошептать заветное «Постой», но слушал ее теперь лишь воздух.

Часть вторая. Эллиадия. Глава первая. О подводном граде из пучины морской

Долго ли, коротко ли разрезало крепкое судно волны строптивые — наконец добрались спутники до берегов заморских. Издали эллиадские крутояры походили на изломленные, смятые, порванные куски старой ткани. Корабль бросало, точно летящую птицу в непогоду. Бравые моряки называли этот отрывок пути Коста Рочоза, что по-берски звучало как Скалистый Берег. Лун, испытывая трудности с запоминанием чего-то настолько нового и непонятного, решил запомнить берский перевод.

От безделья прогуливался Лун из стороны в сторону у самого края, наблюдая, как плещется соленая вода, наслаждаясь, как капли свежие, покалывая, оседают на чувствительных худощавых скулах. Впервые он видел что-то дальше своего родного края, Града Звездного, такого красочного, но такого маленького по сравнению со всем остальным огромным миром.

Златоуст, видно, тоже это приметил: он-то стоял на носу, вертясь туда-сюда. Осматривался! Он-то пуще всех радовался, как узнал. Может, Златоуст того и не говорил — может, не доверял пока своим спутникам — однако ж глаза его выдавали с головой: горели, точно ночные звезды. Луну нравилось наблюдать, как счастье просыпается в зверолюдском сердце. Потому ли, что сам от этого становился счастливее? Кто бы знал!