Женевьева обмотала шарф вокруг шеи и проследила, чтобы концы перчаток были заправлены в рукава пальто. Она натянула шапку, покрывавшую ее волосы, на уши.

Я застегнул пальто до самой шеи и вышел из машины, встретив ее у машины. — Да, сегодня будет чертовски холодно.

Она хихикнула. — Нам нужен горячий шоколад. Срочно.

Ее смех привлек меня и прогнал холод. Я взял ее руку в перчатке в свою. Ее нос уже покраснел от холода. Она улыбнулась, полной, яркой, белозубой улыбкой.

Я чуть не упал на задницу. В ее взгляде не было жалости, только привязанность. Она смотрела на меня так, словно я никогда не рассказывал ей о Шеннон. Как будто тех лет в тюрьме никогда не было.

Женевьева посмотрела на меня и увидела человека, которым я когда-то был. Человека, который легко смеялся. Человека, который не ценил свою свободу. Человека, которому нужна была такая женщина, как Женевьева, чтобы исправить его — хотя, очевидно, я все еще был таким человеком.

Я не заслуживаю ее.

— Готов? — спросила она.

Мне удалось кивнуть, и она потащила меня за собой.

Когда мы подошли к Центральному району, она вся кипела от возбуждения. Она крепко сжимала мою руку, побуждая меня идти быстрее.

Над нами с одной стороны улицы на другую протянулись большие гирлянды. Пять из них создавали навес, который тянулся на несколько кварталов. Предприятия и магазины вдоль Центральной улицы были открыты допоздна, в одних подавали горячий сидр, в других раздавали какао. Группы людей прижимались друг к другу. Матери и отцы загоняли разгоряченных детей в очередь к Санте, чтобы сфотографироваться.

— Ух ты! — Женевьева подняла взгляд, чтобы рассмотреть огни, обвивающие фонарные столбы. — Это того стоило.

— Чего стоило? Холода?

— Нет. — Она снова улыбнулась мне. — Стоило переехать сюда. Может быть, Клифтон Фордж не так уж плох.

Прежде чем я успел ответить, внимание Женевьев переключилось, и ее улыбка стала невероятно шире. Она помахала Брайс и Дэшу, которые шли в нашу сторону.

— Привет, ребята, — сказала Женевьева, не отпуская мою руку, чтобы обнять Брайс.

Я пожал руку Дэшу. — Как дела?

— Хорошо. Лучше, если бы Брайс перестала просить меня сфотографироваться с Сантой.

— О, перестань. — Она закатила глаза. — Один из парней с редакции, Арт, и есть Санта. Я обещала зайти, и я не собираюсь стоять в этой очереди и не сфотографироваться.

— Или ты можешь просто увидеть его завтра в редакции, — сказал Дэш. — И вообще пропустить очередь.

Брайс проигнорировала его. — Ребята, вы тоже хотите сфотографироваться? Все вырученные деньги пойдут на благотворительность.

Женевьева зажала мою руку между своими. — Можно?

— Я не против.

Перебирая сегодня вещи Амины, я был озадачен количеством фотографий, которые она сделала. Коробки были переполнены фотографиями за фотографией, большинство из них были скреплены резинкой в плотные стопки. Возможно, это было материнское желание — иметь фотографии своего ребенка.

За все время, что она жила здесь, я не мог вспомнить, чтобы Женевьева сделала хоть одну фотографию.

Она не выкладывала селфи в социальные сети. Она не фотографировала ничего в городе. Я был бы не против иметь нашу совместную фотографию, чтобы было что вспомнить о ней через много лет, когда ее не станет.

С кем бы она в итоге осталась? Женевьева заслуживала хорошего человека, но я едва мог смириться с мыслью, что она будет в объятиях другого мужчины.

Я отбросил зависть и крепче сжал ее руку, пока мы пробирались сквозь толпу, следуя за Брайс и Дэшем, которые вели нас за собой.

Дэш, казалось, знал всех сегодня. Он махал рукой или вздергивал подбородок тем, мимо кого мы проходили. Он кивал и представлял Брайс людям, которые останавливались, но для своей сестры он не пожалел ни одного взгляда.

Я прикусил язык, когда мы продолжали двигаться к линии Санты, зная, что если я что-то скажу, это испортит вечер нашим женам.

Единственный раз Дэш остановился, чтобы поговорить по-настоящему, когда пожилой мужчина с выпирающим животом притянул его к себе для короткого, хлопающего по спине объятия.

— Ты уже что-нибудь слышал? — спросил мужчина.

Дэш покачал головой. — Нет. Ничего.

— Черт побери. — Мужик пнул снег тяжелым черным ботинком. — Позвони мне, если тебе что-нибудь понадобится.

— Обязательно, Луи. Ценю это. — Дэш еще раз хлопнул его по спине, а затем кивнул, чтобы мы продолжали идти.

Когда мы отошли на несколько шагов, Брайс посмотрела нам вслед. — Это тот самый Большой Луи, который раньше был в клубе?

— Да. Раньше он был цыганом.

Я наклонился, чтобы шепнуть Женевьеве на ухо. — Ты искала его?

— Да, — прошептала она в ответ.

— Мне придется просмотреть твою тетрадь и наверстать упущенное.

— Мне тоже, — сказала Брайс, присоединяясь к нашему разговору.

Она хихикнула. — Во что бы то ни стало.

— Луи купил боулинг в городе некоторое время назад, — сказал нам Дэш. — Он не часто приходит в гараж, но поддерживает связь с папой.

Мы заняли место в хвосте очереди Санты. Дети пробирались сквозь ноги своих родителей, бегая и играя. Запах костра наполнял воздух, где они установили станцию для жарки зефира.

— Хотите горячего шоколада? — спросил я Женевьев и Брайс, получив два кивка. Дэш остался с ними, а я пошел взять четыре чашки из киоска на другой стороне улицы. Я протягивал Женевьев ее чашку, когда по моему позвоночнику пробежала колючка.

Мои плечи напряглись, и я повернулся, чтобы посмотреть назад. За три года, проведенных в тюрьме, я узнал, каково это — когда за тобой наблюдают. Кто-то смотрел на меня, но кто?

Я осмотрел толпу. Ничего не казалось странным. Люди веселились, смеялись и разговаривали. Улица была заполнена людьми, и, казалось, никому не было дела до меня.

Я придвинулся ближе к Женевьеве, пока она болтала с Брайс.

Волосы все еще вставали на моих руках, мое нутро кричало, и когда я посмотрел на Дэша, его глаза сканировали толпу. Он тоже это почувствовал.

Дэш обнял Брайс, прижимая ее к себе.

Я сделала то же самое с Женевьев, прижав ее к себе.

— Ты в порядке? — Она обхватила меня рукой, приподняв подбородок.

— Да. Просто странное чувство. Сейчас оно пройдет.

— Дэш. — Голос Эмметта пронесся сквозь толпу, когда он шел в нашу сторону, Лео всего в нескольких шагах позади.

Выражения их лиц были ледяными, и не из-за погоды.

— Что? — спросил Дэш.

Женевьев напряглась, когда они подошли ближе, чтобы говорить так, чтобы никто вокруг нас не услышал.

— Мы с Лео шли сюда, — сказал Эмметт. — Увидели группу Воинов.

— Черт. — Дэш выругался первым, но это было лишь на долю секунды раньше, чем мое собственное ругательство. — Думал, может, мы передохнем, и они от нас отстанут.

— Похоже, нет, — пробормотал Лео.

— Что нам делать? — спросила Брайс.

— Ничего, детка, — ответил Дэш. — Будем смотреть в оба. Держитесь вместе.

Настроение изменилось, пока мы стояли в очереди. Никто из нас не разговаривал. Мы только шаркали вперед по мере продвижения нашей очереди.

— Эй, ребята! — Мы все повернулись на радостный голос Пресли. Ее белая стрижка пикси была прикрыта сутулой косой. Ее улыбка померкла, когда она подошла к нашей группе. — Что случилось?

— Воины.

Пресли встала на носочки, чтобы осмотреться. Когда ее взгляд остановился на чем-то позади нас, она замерла.

Трое мужчин, одетых в куртки с порезами воинов, разговаривали с долговязым парнем с сигаретой, зажатой между двумя пальцами.

— Какого хрена Джеремайя делает? — рявкнул Лео.

Подождите, это был жених Пресли? Почему он разговаривал с Воинами?

— Это и есть Воины? — спросила Пресли, ее глаза расширились, когда она повернулась к Дэшу. — Я не знала. Джеремайя сказал мне, что это пара парней, с которыми он познакомился, играя в покер. Они иногда приходят к нам.

— К тебе домой? — спросил Эмметт.

Она кивнула, ее лицо побледнело. — На них не было этих жилетов.