Со всех сторон резко послышалось шипение.
Павел упал в траву, быстро натянул систему и сменил настройки на противогаз. Через несколько секунд раздался громкий треск, будто начали ломаться старые деревья. Он задрал голову и увидел, как по куполу растянулись «сухие молнии». Маленькое зарево осветило клочок неба, где находился космолёт, и сирена стихла.
С самого начала было понятно, что никому не дадут улететь. Прошло не меньше десяти минут, как включились прожектора, и было удивительно, что аппарат ликвидировали так поздно. Он снял систему, надел ноктовизор и посмотрел на часы на куртке, с сожалением думая о том, что навигационно-топографический «Рубин» здесь не поможет.
Павел поднялся и несколько минут двигался в тени деревьев, примеряясь к местности, но как только решил углубиться в лес, справа заметил плотное пятно. Он быстро упал на землю и затаился.
Это было тело.
И оно в неестественной позе лежало в траве, уткнувшись головой в сетку. Павел мысленно выругался и оглянулся по сторонам. Подумав, он не стал подходить ближе, а углубился в лес и сменил настройки в ноктовизоре.
Судя по форме, это был парень из их отряда. Системы на нём не было, а открытой частью лица была только полоска глаз. Он лежал почти ничком, с задранной кверху головой: руки – под телом, а лицом – на ограде, будто упал плашмя. Павел поначалу решил, что складками собралась кожа у него над глазами, а потом понял, что тот зацепился правым веком за сетку и то, что было белком глаза, теперь стало черным. Левый глаз был закрыт.
Если тот упал и глазом напоролся на сетку, тогда почему поза такая странная? Когда тот умер? Павел не слышал выстрелов.
Он вдруг вспомнил Брэдли. Вспомнил его дикий визг и как тот катался по земле, схватившись за голову. И хотя здесь не было силовых полей, и он не слышал криков, есть вероятность, что в десятках метров от него весь отряд лежал мертвый… И от осознания этого он не почувствовал ничего, кроме недовольства.
Нужно дождаться, пока прожектора погаснут, и выйти на поле, чтобы найти СКС с приставкой или «Азимут», но он не рискнул. И не был уверен, что шифрование теперь не проходит через карты.
Павел углубился в лес и решил идти не заявленным маршрутом, а параллельно ему с интервалом в километр. Если парни из отряда действительно мертвы и из их голов извлекут карты, то по старому маршруту он далеко не уйдёт.
Он не знал, насколько частота работы карты отличается от частоты мозга. И как можно её уничтожить, но при этом не задеть мозг тех, у кого её нет. Но он помнил Брэдли, будто жарящегося изнутри, и как они с Ральфом держали мальчишку вдвоём, стараясь не переломать ему руки и ноги, а у того белки глаз наливались кровью.
Павел вышел к контрольной точке через девять часов и затаился неподалёку от намеченного места, выискивая противников или сослуживцев. За время движения он успел обдумать сложившуюся ситуацию, а в особенности то, что руководил отрядом не сержант. Поэтому вставал закономерный вопрос: знал ли тот, что посылает их на убой? И если да, то ждут ли Павла на Базе?
Едва появится доступ к связи, он передаст всю информацию в Академию. Он не собирается быть одним из тех, чья голова слетит.
Павел поднялся с земли через час ожидания и пошел на марш-бросок к новой контрольной точке, уже уверенный, что, кроме него, никто не выжил.
Карта местности, которую им выдали, была схематичной, спутников-шпионов здесь уничтожали при малейшей угрозе, а последнего работника, которого удалось завербовать, повесили полгода назад. Он был уверен, что при приближении к объекту каждый квадратный метр площади будет утыкан высокочувствительными микрофонами, тепловизорами и датчиками излучения, поэтому жалел, что не взял личный маскхалат. Он не лазил по деревьям, а больше зарывался в землю, через ДУК определяя координаты, делая записи и дублируя всё в систему.
Чтобы выбраться с планеты, нужно добраться до «отстойника» либо до любого места со скоплением машин. Павел старался даже не думать, сколько макулатуры отчетов ему придётся сдать, если он выберется отсюда живым.
К двум часам ночи следующего дня он вышел к служебной станции, с готовыми картами местности, уставший и провонявший потом.
Машины прилетали на планету, останавливались на КПП и после проверки влетали под внешний купол. Служебная станция напоминала любую Базу и была также отделена куполом и тремя слоями переходов. Два грузовых въезда для дальняков находились за пределами основной территории. Он прополз по всему периметру, считая вышки, камеры, пункты охраны, цеха и ангары. Все прилетающие машины не пускали дальше второй контрольной линии, «красной границы». Но ему туда и не нужно. Ему нужен был любой грузовой дальняк.
Транспорт начал летать в пять утра по земному времени, первый дальняк пристыковался задом и опустился на землю. К нему тут же подкатили роботы-погрузчики. Павел заметил только одного человека, который следил за разгрузкой и проверял документы водителя. После того, как двери были закрыты, водитель забрался в кабину, и машина стала подниматься. Он прикинул расстояние, засёк время и остался лежать на месте. Он стал осматривать небо, но лишь через полчаса показалась новая машина.
Павел подумал, что периодичность в полчаса его вполне устраивает и он как раз успеет до следующей машины. Он вновь отошёл к лесу и стал обустраивать схрон. В яму отправилась половина патронов к автомату, все электродетонаторы, половина сапёрных проводов, фонарь, подрывная машинка, гранаты, «сигналки», спальный мешок и чистое бельё. Большую часть оставшихся бесшумных патронов он оставил при себе, закрыл яму, заметил местность и двинулся в сторону станции дожидаться машины.
Когда очередной дальняк стал снижаться, Павел перекинул рюкзак и систему на живот, между ними втиснул автомат, проверил сапёрную лопатку и нож и короткими перебежками двинулся к воротам. Он затаился боком в траве как раз вовремя, когда машина спустилась на землю. Пока роботы её разгружали, он натянул перчатки, прощупал все ремни, карабины и одежду. Он смотрел, как водитель разговаривает с техником в форме, и ждал.
Через двадцать минут водитель забрался в кабину, и Павел сорвался с места. Дальняк стал подниматься, и он поднырнул под него, ища, к чему прицепиться. Он помнил, что снизу были уступы, за которые машины крепили при транспортировке, а теперь в спешке их едва не пропустил.
Зацепившись руками и ногами, он запоздало пожалел, что не обвязался верёвкой, – вещи тащили вниз. У него получилось сгруппироваться и завалиться на бок, чтобы не переломило позвоночник, но даже эта поза не гарантировала спасения.
Машина поднималась всё выше, лицо наливалось кровью, а в спину впивалась выступающая железка. Если дальняк не остановится в «отстойнике», он умрёт, или упав, или задохнувшись.
Руки болели. Он постарался отвлечься от этого, смотря на пролетающую местность, выискивая глазами место высадки и не находя его.
Когда машина преодолела пропускные ворота без остановки и начала набирать высоту, он почувствовал, что ему становится плохо. Внизу стал проплывать «отстойник», медленно поползли кары и погрузчики. Павел понял, что больше шанса у него не будет. Он опустил ноги, вытянулся на руке, левой придерживая автомат, и прыгнул вниз.
Он упал на крышу крайнего дальняка, почти не веря своему везенью и не чувствуя собственного тела. Пролежал несколько секунд, бегло осмотрел вещи и оружие, потрогал рёбра; бок саднил; он перекинул рюкзак на спину и подлез ближе к кабине, смотря на пропускной пункт.
Несколько кадетов стояли на КПП, наблюдая за группой продавцов, перекладывающих еду из машин в переносные контейнеры. Павел прикинул метраж до платформы и порадовался, что его закрывает старый погрузчик. Нужно либо проверить дальняки на наличие батарей и угнать один из них, либо договориться с кем-нибудь из водителей. Он уже подумал о том, чтобы затаиться и дождаться ночи, как заметил справа какое-то движение.
Павел повернулся, рефлекторно хватаясь за нож.
