- Ну ты и франт! - восхищался Фалифан, завязывая тесемки папки. - До сих пор в себя не приду.
- Я теперь при деньгах, а барахло, считаю, не стоит того, чтобы обращать на него много внимания, - сказал Монк, входя в комнату и приглаживая волосы. - Хотя... ты знаешь, меня сейчас приняли за страховрго агента.
- Похож.
- Серьезно. Захожу в один милый дворик, что на окраине, это в той стороне, где цыганское кладбище...
- Эк куда тебя занесло. Уж не дама ли сердца там у тебя?
- Чуть жизни меня там не лишили.
- Надо думать...
- Нет, это ужасно! - взорвался Монк. - Нельзя спокойно смотреть, как в грязи и зловонии люди гибнут во мраке безысходности. Я... я не могу радоваться, жить спокойно, когда рядом столько несчастных, обездоленных, запуганных... Когда люди в клетках-жилищах теряют все человеческое... Где, где высшая справедливость?
- Хорошо рассуждать о высшей справедливости, когда в карманах шуршат филоны, - усмехнулся Фалифан.
Слезы блеснули в глазах у Монка. Не зная больше, как снять тяжесть с сердца, в отчаянии от непонимания друга, он сорвал с вешалки свой новый макинтош и принялся топтать его. Фалифан бросился унимать разбушевавшегося друга.
- Ты что разошелся, психопат. Я же пошутил. И при чем здесь пальто! Что ты в детство опять впадаешь. Мы умные люди, мы изучали историю цивилизаций. Мы знаем, как жили люди, как живут и как должны жить. Ну что ты сделаешь один? Разве что только пальто растопчешь. Ты думаешь, мне не больно смотреть на все это? Ошибаешься, еще хуже, чем тебе, бывает. Но я не знаю, что делать. У меня нет сил. И у тебя тоже. Мы - козявки. Вот когда придут лучшие времена, тогда, может, мы пригодимся, тогда пробьет наш час. Наши знания, наш пламень души сгодятся людям.
- Кто, интересно, подаст на блюде эти лучшие времена? Я сейчас, сию минуту хочу что-то делать, - всхлипывал Монк. - Я вступил в Общество Совершенствования Человека. Но все это так далеко, так медленно...
- Постой, постой, - насторожился Фалифан. - Что это такое? Я ни разу не слышал...
- Это Общество только разворачивается. Его цель изучить нужды людей, обобщить и так далее, чтобы правительство в своей политике делало нужные выводы. Я этим и занимаюсь, это мой хлеб.
- Вон оно что, - присвистнул Фалифан. - Странно... Уж очень зыбко и неопределенно: изучать, обобщать... Что-то тут не так!
- Все так! Есть устав, есть программа, есть полномочия...
- И что ты там делаешь?
- Начинаю работать, - уклончиво сказал Монк.
Он понял, что разговор с Фалифаном складывается не так, как хотелось. Вместо понимания и сочувствия он получил от друга жесткие аргументы, холодную логику, а сейчас ему нужно было обыкновенное человеческое участие.
- Прости, Фалифан. - Монк пожал плечо друга. - Что-то нервы у меня совсем... Я загляну к тебе на следующей неделе...
Фалифан остался глубоко озадаченным, но, впрочем, ненадолго. Усмехнувшись над болезненной чувствительностью друга, он опять разложил бумаги на столе и принялся увлеченно работать, забыв обо всем.
Монк, так и не облегчив свою душу, шел по городу, в котором невозможно было найти утешение смущенному духу. Он понимал, что любой близкий человек, к которому он может прийти - Бильбо, Чиварис, Икинека или даже Грим Вестей, - ничем не смогут помочь ему, а самое главное - понять. Не зря же говорят, что чужая душа - потемки.
Он услышал музыку, доносившуюся из парка, и вспомнил о главном своем деле. Мысль о поручении Аллиса отогнала на время все его волнения и тревоги.
Вечером предстоял разговор с Лобито.
В парке расцвели разноцветные огни на аллеях, золотились окна кабачков, ночных кафе, игорных зaведений. Оттуда слышались приглушенные голоса, негромкая музыка. Комната смеха, как и ожидал Монк, оказалась на замке, но в жилой половине домика горел свет, и Монк, зайдя за угол, нашел еще одну дверь и негромко постучал.
- Закрыто уже! - услышал он приглушенный голос Лобито.
- И прекрасно! - бодро отозвался Монк. - Мне нужно поговорить с вами наедине.
Заскрипели половицы, на двери лязгнул крючок.
Лобито осторожно выглянул наружу и увидел перед собой юного франта.
- Вы уверены, что ко мне? Что вам надо? - без особой приветливости пробурчал старик.
- Несколько минут разговора в наших общих интересах, только и всего, попытался улыбнуться Монк.
Старик молчал в раздумье, и Монк испугался, что Лобито может сейчас захлопнуть перед ним дверь, и тогда уже будет очень мало надежд на откровенный разговор.
- Меня зовут Монк, - поспешно принялся объяснять юноша. - Я представляю Общество Совершенствования Человека...
Лобито слушал, внимательно изучая лицо юноши.
Монку волей-неволей тоже приходилось смотреть в глава старику, и он с удивлением открыл в его глазах помимо ума, интереса готовность удивляться н радоваться. Это были молодые глаза.
Долго они так заглядывали в душу друг другу, а тем временем Монк что-то говорил. Иногда он слышал себя: ...небольшие доходные заведения... не знает толком, как вы живете... наше Общество помогает таким, как вы... касательно... обязаны изучить...
- Я понял вас, - сказал Лобито, и взгляд его притух. - Но видите ли... ваше стремление помочь... Я ни в чем не испытываю нужды и вполне счастлив. Нет, я не могу помочь вам...
Старик хотел уже раскланяться и укрыться в своей фанерной крепости, но, посмотрев на растерянного Монка с беспомощной улыбкой на белом лице, задержался на пороге.
- Вы давно в Ройстоне? Ах, вот даже как!.. - Лобито совершенно переменился, посветлел лицом и обнял юношу. - Я знал твоего отца. И даже дом ваш я знаю. А рядом живет Чиварис. Это мой старый приятель. Но тебя я не помню. - Лобито еще раз пристально вгляделся в Монка. - Нет, не помню. Хотя не мудрено, люди разного возраста мало что имеют общего. И все-таки я рад нашей встрече. Пойдем в дом.
Через минуту Монк сидел в маленькой коморке владельца комнаты смеха за столом, накрытым для чая, и не верил в свое счастье, что оказался в гостях у человека, наделавшего столько переполоха в Ройстоне.
- Никак не могу понять, отчего мы не знакомы были прежде? - недоумевал Монк. - Вы знали моего Отца. Чиварис ваш приятель. Я совсем недавно был у него...
- Да, да, - соглашался Лобито, разливая чай в стаканы литого стекла. Я редко вылезаю из своей берлоги. За последние годы я крепко подружился с Одиночеством и стараюсь не покидать своего друга - это очень надежный друг, поверь мне, - рассмеялся старик.
- И тем не менее я пришел к вам, чтобы...
- Да, Монк, я понимаю, конечно... Ты хочешь знать, как я живу и чего хочу... А может, ты завтра ко мне заглянешь? За ночь я подумаю...
- Так было бы лучше, - согласился Монк, - но у меня совсем нет времени ждать. Я еще недавно на службе и мне надо...
- Ты такой же настойчивый, как твой отец, - улыбнулся старик. - Того тоже трудно было уговорить переменить намерения... Ну, хорошо. Сейчас я ваправлю трубочку свежим табачком... Где тут у меня был кисет?..
РАССКАЗ ЛОБИТО
... Ремесло мое древнее и неблагодарное - смешить людей. А получил я его в наследство от своего отца вместе с этим фанерным жилищем. Мой отец занимался алхимией, хотел получить философский камень, хеке... Но ему не везло. Чтобы жить и кормить семью, он делал из стекла елочные украшения и зеркала. Однажды зеркало застыло неправильно и вышло с изъяном. Отец посмотрелся в него и начал смеяться. Я не помню этого, но он рассказывал, что его зеркало потешало весь Ройстон. С того кривого зеркала и пошло наше ремесло. Отец забросил свои никчемные опыты, стал выдумывать разные зеркала и поставил тогда вот этот балаган - комнату смеха. Но дело не в том...
Важно другое - народ валом валил сюда. Я уже был мальчиком и помню то время. Это было как чудо - увидеть себя сплющенным, как камбала, или многоруким, как осьминог. Хе, хе... Весело было. Да и народ тогда, мне кажется, попроще был... Еще совсем недавно ко мне нет-нет да забегали моряки. Они хохотали от души, глядя в зеркала, смеялись над собой до слез. Да... А чтобы смеяться от души, нужна душа.
