И тем не менее вид у молодца получился бравый.
На заснеженное крыльцо вышел коренастый юноша лет двадцати, с длинными черными волосами. Бледные губы на скуластом лице тонко сложены, отчего казалось, что молодой человек сердит или слегка обижен. Карие, глубоко посаженные глаза смотрели холодно и спокойно.
Не замыкая дверь, Монк постоял на крылечке, глубоко вдыхая морозный воздух, прищурился на снежную белизну сугроба под окном и с удовольствием чихнул.
Тут же рассмеялся и как бы заново открыл, что он попрежнему молод и полон сил. А раз так - нужно жить.
"Чтобы творить великое, нужно прежде не умереть с голода", - усмехнулся Монк, и это было вполне справедливое умозаключение. Он бодро шагал на Биржу свободного труда.
II
Когда город перестал быть портовым, докеры, рыбообработчики с консервного завода, механики, слесари - все, кто обслуживал торговый флот и рыбацкие корабли, - остались без работы. Многие из них подались на шахту, где хоть и не сладко жилось, но можно было неплохо заработать. Но шахта - не богадельня, она не резиновая. И люди стали мыкаться. Кинулись на Биржу свободного труда. Было такое заведение на Катон-Хил в одноэтажном здании красного кирпича.
Биржа считалась в городе авторитетным учреждением, потому что по закону Ройстона каждый горожанин волен был менять свое ремесло, занятия сообразно накопленному опыту, способностям и интересу. Но какой уж тут интерес, если слесарю предлагали сколачивать ящики, а докеру поручали пропалывать цветочную клумбу. Это была ненадежная временная работа, но она кормила. Потому в коридоре Биржи каждый день толпились десятки безработных и каждый надеялся заключить выгодный подряд. Это было унизительно, но иного выхода не было. Перешагнуть порог Биржи значило признаться самому себе, что ты не самый везучий человек.
Зайдя в приемную, Монк оторопел. Десятки озабоченных, неулыбчивых лиц разом повернулись к нему, отчего стало неуютно и тревожно. Чтобы скрыть неловкость и смятение, Монк напустил на лицо выражение чрезвычайной лени и даже презрения, будто пришел сюда не просить, а выполнять какую-то важную миссию. Он так уверенно шел к нужной ему двери, что тихие люди безропотно расступились перед ним, приняв, видимо, за курьера. Монк бесцеремонно потеснил тучную даму и без стука распахнул дверь управляющего.
Скромно отделанный кабинет оказался пустым, и Монк обрадовался этому было время осмотреться и собраться с мыслями.
В центре квадратной комнаты неуклюже громоздился письменный стол, похожий на городскую площадь после народного гулянья - так он был захламлен. Бумаги, справочники, обломки карандашей, кнопки, резинки - .весь этот канцелярский мусор наводил неимоверную тоску, и Монк совершенно отчетливо понял, что в этих стенах надеяться на какое-то человеческое понимание просто бессмысленно. Он нашел одинокий плюшевый стул у стены, но садиться не стал. Со скуки принялся рассматривать развешанные по стенам сводки и таблицы, засушенные до желтизны и походившие скорее на использованные горчичники, нежели на что-то статистическое и необходимое.
Как раз в этот момент на пороге появился управляющий, довольно молодой толстый человечек, короткий, как сарделька, с черными подвижными глазками на безбровом добродушном лице. Он забавно сморщил аккуратный носик, и получилась маленькая улыбка,
- Тебя, кажется, зoвyт Монк? Знаю, знаю. Здравствуй, сухопутный капитан.
Как старому знакомому управляющий протянул юноше руку.
- Меня зовут Крокен.
- Прежде всего... - взволнованно начал Монк, но толстячок замахал руками. Он не намеревался разговаривать стоя. Проворно юркнул за стол, вскарабкался на кресло и, утвердившись на своем высоком месте, милостиво предложил юноше сесть.
Монк удобно устроился на стуле, положил ногу на ногу и стал терпеливо ждать.
Некоторое время Крокен разглядывал нелепые пуговицы посетителя, его героические сапоги. Машинально управляющий отметил, что Монк явился без шарфа и перчаток.
- Давно тебя жду, -сказал наконец управляющий.
- Что делать, Крокен, жизнь идет и надо жить.
Крокен заерзал на своем кресле, но ничего не ответил.
- Отец оставил мне после смерти небольшие деньги и шхуну "Глобус". Да вы знаете...
- Да, да, это не нужно, - охотно согласился управляющий. - Если хочешь, я разовью твою мысль дальше.
Тут Крокен усмехнулся и ласково поглядел на юношу, гляди, мол, балда, все про тебя знаю наперед, так что сиди и помалкивай. Во всяком случае так показалось Монку.
- Поскольку шхуна, которая является основным источником дохода вашей семьи, теперь, что называется, заживо погребена, ты, естественно, не можешь наследовать ремесло отца, к чему готовился с малых лет. Так?
Монк кивнул.
- Несмотря на нелепый случай, судно ваше не пострадало, поэтому страховка тебе не светит. А это были бы деньги, и немалые! Во всяком случае тебе они сейчас бы не помешали, да?
Крокен опять посмотрел на пуговицы Монка, и от такой бесцеремонности юноша закипел от негодования,
- Это пустой разговор, давайте говорить о деле.
Крокен поджал губы. Ему не нравилось, когда перебивали, тем более такие вот самонадеянные голодранцы,
- Пустых разговоров, юноша, в этом кабинете не бывает, запомни. Даже если кто и уходит отсюда ни с чем, он должен знать, почему мы не смогли ему помочь. Но мы отвлеклись.
Управляющий взял карандаш и стал черкать им по бумаге.
- Эту несчастную шхуну ты можешь продать. Ну, скажем, на дрова. Если найдешь, конечно, такого идиота, который захочет с ней возиться.
- Да ни за что! - вскочил Монк. - Единственное, что осталось от отца... Я пришел к вам... Я хочу попросить место...
- Прекрасно, сядь. Наконец-то ты заговорил о деле. - Карандаш тенькнул о столешницу.
- Да это вы не давали мне рта раскрыть...
- Сядь, - миролюбиво приказал чиновник. - Ты неразумно себя ведешь, и разговор у нас может не получиться.
Крокен сосредоточенно стал ковырять в ухе скрепкой и с укором смотрел на юношу.
- Честно говоря, я был о тебе лучшего мнения. Бесцеремонно ворвался в мой кабинет, минуя очередь. Нигде не служил. Занимался бог знает чем... Голос управляющего переходил на крик. - Ты не забывай, кто ты есть и что у тебя есть!
Монк молча проглотил эту пилюлю нравоучения.
Крокен с удовольствием сложил теплые ладошки на жилете и с улыбкой откинулся в кресле.
- Ты молод, Монк, начинаешь только жить, и я, честно говоря, завидую тебе. Сейчас начинается интересное время, ты, наверное, сам это чувствуешь.
- Не понимаю, - насторожился Монк.
Управляющий довольно ухмыльнулся. Он любил такие редкие минуты, когда ставил человека в тупик, интриговал собеседника и, наслаждаясь этим, не спешил выкладывать сокровенное. Сейчас Крокен решил поддеть этого самоуверенного парня.
- Ну как же не понимаешь! Грамотный, образованный юноша, остро чувствуешь жизнь, а такой... гм...
гм... как бы это сказать...
Монк стиснул шапку в руках, поднял на чиновника колючие глаза и промолчал. Ему вдруг стало совсем безразлично, что скажет Крокен и чем закончится этот странный и никчемный разговор.
Крокен принялся о чем-то долго рассуждать, но Монк уже не слушал его. До него только долетали обрывки фраз: здраво рассудить... переоценка ценностей... слишком мало... Наконец настала тишина.
- Ты меня слушаешь? - настороженно спросил Крокен.
- Да, да, продолжайте, очень интересно! - как можно естественней воскликнул Мoнк.
- Так вот, голубчик, я подвожу черту. Сейчас интересное время. Во все века люди стремились к благополучию. Нынче все обеспечены. У каждого, кто хорошо и много работает, есть сытная вкусная еда и надежный кров. Зато покоя в душе так и нет. Нашли достаток, потеряли цель. Ищут цель - теряют покой. Так?
Крокен внимательно посмотрел на юношу и доверительно произнес: - Теперь никто не знает, куда идти, к чему стремиться, как утешить душу. Но я дам тебе подсказку; богат сейчас не тот, кто хорошо ест и пьет, а тот, кто знает, зачем он живет. Подумай над этим. У тебя кончились деньги, зато я подарил тебе рецепт, как стать счастливым. Xa-xa-xal Не ожидал? - Крокeн радостно посмотрел на хмурого Монка.
