Зажав зубами папиросу, Алексий взял в руки короб со спичками.

— Скажу, что ты, дорогой кузен, так спиртом пропитался, что от одной искры загоришься. — с этими словами алиенист зажег спичку и бросил ее в Роберта.

Спустя миг тот начал орать и пытаться сбить несуществующие пламя.

Точнее, существовало оно лишь в сознании самого Роберта и его товарищей.

Простое проявление дара Гения сродни гипнозу. Иллюзия длится всего несколько секунд, но этого оказалось достаточно дабы обратить мерзавцев в бегство.

В отличие от скрывшихся из виду компаньонов, Роберт упал на землю и взглянув на алиениста безумными от ужаса глазами, попытался отползти как можно дальше.

Наблюдая за сим действом, Алексий достал вторую спичку и уже на самом деле зажег папиросу.

К чести Роберта, тот быстро восстановил самообладание и поднявшись на ноги с ненавистью глянул на алиениста.

— Сука! Мразь! — прокричал Роберт. — Ты еще пожалеешь. Только сунься в Термитник. И ты не жилец!

— Проваливай и что бы я тебя больше не видел. И не дай все архангелы небесные, ты подойдешь к моей сестре ближе чем на сто метров! Обещаю тебе, Роберт, так легко ты не отделаешься. — ответил Алексий затянувшись папиросой.

Роберт лишь сплюнул на землю и развернувшись, поплелся прочь.

Докурив папиросу, Алексий, сделав пару шагов, достал из кармана платок и используя его вместо перчатки, подобрал оставленную одним из мужчин бутылку.

Вытащил тряпку и понюхал содержимое.

«Технический спирт и еще какая-то химия. Они явно не собирались это пить» — пришел к выводу Новак.

Обернувшись он увидел стоящую в дверном проеме сестру.

— Спасибо, брат. — произнесла девушка. — Спасибо.

Глава 2

Этой ночью ему снился кошмар.

В этом Алексий был уверен. Ему теперь часто снятся кошмары.

Однако, вспомнить детали собственных снов после пробуждения было выше его сил. Да и желания не было никакого. Он, более или менее, представлял, что именно может вспомнить.

Когда нетленный убил его пациента, он повредил разум самого алиениста. Отправив того в глубокую кому из которой нельзя было выбраться без последствий.

Алиенист с трудом мог вспомнить первые шесть месяцев «реабилитационного периода». Но то, что нельзя вспомнить, он мог додумать. Квалификация позволяла.

Порою, он лежал в камере без движения. А временами вел себя словно дикий зверь.

Иногда смеялся в темноте. Целыми днями. Иногда плакал.

В краткие моменты просветления, звал отца и матушку.

О Виктории он, скорее всего, в тот момент не думал. Если слово «думать» вообще уместно в данной ситуации.

Зато он хорошо запомнил лица санитаров, что продолжали изо дня в день пытаться вернуть этому человекоподобному существу облик людской.

Одиннадцать месяцев проспать без движения — это не шутки.

Конечно, медперсонал делал все от них зависящие дабы избежать атрофию мышц, но без его прямого, осмысленного участия в этом было мало толку.

Безумное, слабое, беспомощное, истощенное существо на кровати — вот его кошмар. Куда более страшный чем любой сон.

Поэтому, открыв глаза, первое время, Алексий молча взирал на настенные часы, словно они были живые.

В далеком детстве, еще до того как проснулся его Гений, отец как-то принес в дом настенный хронометр. Его деревянный корпус был сделан в форме улыбающейся кошачий морды с циферблатом в широко открытой пасти.

Возможно, отец думал, что маленькому сыну понравится именно такой счетчик времени. Но юный Алексий боялся этой кошачьей морды. Особенно в сумерках.

Родители вскоре продали это устройство.

«Интересно, были ли они разочарованы трусливостью собственного сына?» — задался вопросом алиенист. — «Сейчас я понимаю, что ничего страшного в этом «кошаке» не было. Не понимаю, чего я тогда боялся?»

Стрелки хронометра показывали семь часов двадцать одну минуту.

«Во сколько я лег спать?» — попытался вспомнить алиенист- «Кажется, около трех часов было».

В свое время у Алексия были довольно интимные отношения с царством грез.

Да и не удивительно это, когда твой Талант «гуляющего по снам» позволяет проникать в самые глубокие чертоги бессознательного.

По крайней мере так было раньше.

Решив, что лежать в постели больше смысла нет, Алексий направился в уборную.

«Благословен будь разум придумавший водопровод». - размышлял алиенист совершая все необходимые процедуры.

Единственное, что он не стал делать — сбривать появившуюся за двое суток щетину. Здраво рассудив, что с этим лучше обратиться к цирюльнику.

Самого алиениста постоянно отвлекали глаза собственного отражения.

Периодично меняя цвет и оттенок, порою, в самых невообразимых сочетаниях, они не давали сосредоточиться на бритье. Из-за чего одно неаккуратное движение бритвой могло оставить глубокий порез.

К счастью, подобный «калейдоскоп» существовал исключительно в сознании Алексия. Остальные видели совершенно нормальный карий цвет глаз. Как у отца.

Или голубой? Как у матери?

Алиенист уже и не помнил. Все же, отражение в зеркале шестнадцать лет как не совпадает с реальностью.

Да и что есть реальность для Гения? То к чему можно прикоснуться? То, что можно увидеть? Или же то, что существует где-то за гранью человеческого восприятия?

Отогнав неуместные в данный момент философские мысли, Алексий сосредоточился на вещах куда более приземленных.

Виктория хлопотала на кухне. Домработница и сиделка в одном лице, ухаживала за отцом.

Маргарита Браге — такое имя и фамилию носила нанятая Виктором сорокалетняя работница.

После короткого разговора с сестрой и чуть более длинного с женщиной, Алексий узнал, что у второй четверо детей, трое из которых работают на фабрике.

Мистер Браге, муж Маргариты, повредил ногу и в данный момент не работает.

Виктор платит ей пять марок в день.

Хмыкнув, Алексий вручил женщине десять марок за этот день и сказал, что теперь платить ей будет лично он, как нынешний глава семьи. Если, конечно, она желает продолжить работу в этом доме.

Женщина не стала отказываться.

Алиениста раздражала сама мысль, что в его доме трудится человек нанятый посторонним мужчиной. Теперь, когда эта проблема была решена, Алексий, собравшись в дорогу, отправился к цирюльнику.

Если с поиском оного в Данвиче проблем не возникло, то отделение Империала (единственного государственного банка Империи) находилось в Паноптикуме.

И тут перед мистером Новаком встала сложная дилемма — потратить несколько марок на извозчика или прокатиться на новомодном трамвае?

Первый довезет быстрее и обойдется на марку дешевле.

Второй — трамвай!

Алексий был далек от инженерного дела и этот железный монстр, так похожий на вагон паровоза с усиками, вызывал в нем некое детское восхищение.

В отличие от самодвижущихся повозок на электрическом приводе. Те детского восторга по какой-то причине не вызывали.

Впрочем, подобную роскошь практически нельзя было встретить вне Паноптикума. Да и в других уголках необъятной Империи, «самоходы» считались скорее символом богатства, чем транспортным средством.

После непродолжительной борьбы между рациональностью и внутренним ребенком, алиенист потратил марку на газету и подождав шесть минут, сел в трамвай. И оплатив проезд у кондуктора в синей форме, Алексий занял место у окна.

Прислушавшись к успокаивающему, отдаленно напоминающему гул высоковольтного кабеля, шуму электродвигателя, алиенист развернул газету.

«Вестник Алигьеры» — крупными буквами и готическим шрифтом красовалось название на главной странице.

Ожидаемо, что оная была посвящена деятельности так называемого «профсоюза».

Как на непрофессиональный взгляд Алексия, статья представляла из себя вершину журналистского ремесла. В ней не было ни одного прямого обвинения, однако количество намеков и предположений должно было сформировать у читателей мнение о «профсоюзе» как о сборище криминальных элементов стремящихся разрушить экономику города.