Несмотря на то, что прошло больше десяти лет, картина давнего, канувшего в архивную лету убийства, встала перед глазами до мельчайших подробностей. Подгоняемый воспоминаниями, он дошёл до Дворца наказного атамана и остановился. Ему было хорошо знакомо это небольшое с красивым фасадом здание. Над парадным входом висело красное знамя, а под ажурным козырьком стоял часовой в старенькой шинели с прожжённой полою, но в ослепительно начищенных ботинках с обмотками. Весеннее солнце яркой искоркой играло на потёртом кончике воронёного штыка.

***

Лавр подошёл и молча протянул мандат. Часовой, шевеля губами, внимательно прочитал его и, откашлявшись, произнёс: – На второй этаж, третья дверь справа. Председатель ревкома товарищ Полуян там будут.

Войдя в просторный, не потерявший прошлого великолепия холл, Ермаков внимательно огляделся. Повсюду сновали люди в военной форме, с оружием и бумагами. Из кабинетов постоянно выходили и заходили люди.

– Ты меня подводами обеспечь! На чём я людей на работы вывозить буду? – разносился по коридору громкий голос. Он издали заглянул в распахнутую настежь дверь. Коренастый мужчина, в зелёных, подшитых кожей галифе и кожаной куртке, весь перетянутый ремнями, расхаживал по кабинету, цепляясь за мебель ножнами шашки: – Подвод пятнадцать как минимум надо! – убеждал он человека в защитном френче и тонких металлических очках, который страдальчески потирал виски: – Будут подводы, товарищ Резниченко, Сейчас, обожди немного, выпишу тебе наряд.

Не дожидаясь окончания разговора, Лавр направился дальше, но услышав диалог, доносившийся из соседнего кабинета, невольно приостановился. Высокая девушка в синем платье и красной кумачовой косынке, резко рубила ладонью воздух: – Вы поймите, товарищ, кружку эсперантистов⁴⁴ необходимо просторное помещение, а не конура, которую вы предлагаете! Наркомпрос⁴⁵ и лично товарищ Луначарский⁴⁶ придают этому огромное значение!

– У товарища Луначарского есть более важные задачи, – отвечал невидимый собеседник, – ликвидация безграмотности и беспризорность, вот над чем надо работать в первую очередь! А вы, товарищ Ершова, со своим эсперанто!

Девушка сорвалась на фальцет: – Как вы, ответственный работник, собираетесь делать мировую революцию, не обучив пролетариат и трудовое крестьянство международному языку! Ответьте мне прямо! Как коммунист – комсомольцу!

Ермаков вздохнул. Больше не отвлекаясь на доносившиеся отовсюду крики, он поднялся на второй этаж и остановился перед высокой дубовой дверью с приклеенной бумажной табличкой, на которой каллиграфическим подчерком было написано: «Председатель Кубчероблревкома товарищ Полуян Ян Васильевич».

Взявшись за резную медную ручку, Лавр замешкался: «Как к нему обращаться? Должность – язык сломаешь!».

Пока он напряженно думал, дверь неожиданно открылась, и с озабоченным видом, держа в руках коленкоровую папку с латунными уголками, из кабинета выбежал молодой парень, тоже в кожаном реглане, только галифе у него были не зелёные, а красные.

– Входите! – сидевший в глубине просторного кабинета человек приглашающе махнул рукой.

«В конце концов, обращение по имени и отчеству ещё никто не отменял» подумал Лавр и вошёл в кабинет. За столом, заваленным кипой бумаг, сидел молодой мужчина с простым крестьянским лицом, густыми усами, крючковатым носом и зачёсанными назад волосами. Высокий, с залысинами лоб и внимательный изучающий взгляд серых глаз, выдавали природный ум и проницательность.

– Слушаю вас! – произнёс Полуян и коротким жестом указал на стул.

Лавр принял строевую стойку и, представившись, протянул мандат.

– Присаживайтесь, Лавр Павлович, – бросив быстрый взгляд на бумагу, сказал Ян Васильевич, и скупо улыбнулся, – в ногах правды нет.

Прочитав мандат, он поднял глаза и несколько секунд внимательно рассматривал Ермакова: – Скажите Лавр Павлович, – сказал он, побарабанив пальцами по столу, – всё, что здесь написано, правда?

– Да, – коротко ответил он.

– Люди, которые подписали ваш мандат, видели вас впервые. Почему они вам поверили?

– Меня лично знает товарищ Донская, – медленно ответил Лавр, и, прекрасно понимая, что следующим вопросом будет «Откуда вы её знаете?» продолжил: – Мы знакомы с 1907 и поддерживали связь до 1917 года. У нас были дружеские отношения. Прежде чем выдать мне этот документ, они проверили достоверность представленных мною сведений.

– Ну что ж, – улыбнулся Полуян, – будем считать ответ исчерпывающим. Они указывают, что вы мастер сыскного дела, это правда?

Лавр улыбнулся в ответ: – Я служил в сыскном отделении и полагаю, что зарекомендовал себя только с положительной стороны. Когда я уходил на фронт, начальство настоятельно просило меня по окончании войны вернуться в сыск.

– Ну что ж, думаю, товарищи Инденбаум⁴⁷ и Давыденко⁴⁸ не будут возражать против опытных сотрудников, – взяв перо, он что-то размашисто написал на мандате, и передал Лавру. Затем встал из-за стола, и крепко пожав ему руку, добавил – Идите товарищ Ермаков сразу на Карасунскую 75, там отделение уголовного розыска. Вас и разместят и продпаек дадут.

Кивнув головой на прощанье, Лавр повернулся и направился к двери.

– Лавр Павлович, – неожиданно сказал Полуян, – ответьте, пожалуйста, на один вопрос. В мандате указано, что вы верите в торжество мировой революции. Откуда у вас эта уверенность?-

Лавр слегка помедлил с ответом: – Если партия большевиков, смогла установить Советскую власть в одной из самых великих держав, победив развитые капиталистические страны, то я полагаю, она найдёт силы организовать освободительное движение во всём мире.

– Прекрасный ответ, Лавр Павлович, Я надеюсь вы понимаете, какая сложная обстановка в Екатеринодаре. Ваше умение и опыт будут очень кстати. Я искренне желаю вам успешной службы.

Ермаков поблагодарил лёгким кивком и прикрыл за собой дверь. Выйдя из здания, он достал мандат и прочел резолюцию, написанную размашистым, но легко читаемым подчерком. «Тов. Р.Т. Шипулин⁴⁹, направить предъявителя для работы в отделение уголовного розыска. Поставить на все виды довольствия».

***

В раздумьях Лавр подошёл к одноэтажному кирпичному зданию. « Вот я и красный сыщик», – усмехнулся он про себя, и толкнув приветливо скрипнувшую дверь, уверенно вошел во внутрь.

После ревкома в уголовном розыске было непривычно тихо. Прислушавшись, он услышал за одной из неплотно прикрытой двери, стрёкот пишущей машинки. Лавр постучал и, не дожидаясь приглашения, вошел. За стареньким «ундервудом»⁵⁰ сидел молоденький паренёк в синей гимнастёрке и, высунув от напряжения кончик языка, что-то увлечённо печатал. Лавр кашлянул: – Здравствуйте, товарищ, – уверенно произнёс он и протянул мандат. Парень, привстав со стула, взял бумагу, внимательно прочёл, и широко улыбнулся: – Значит, будем вместе работать. товарищ Ермаков, очень рад! Милиционер второго разряда Ванин⁵¹, прикомандирован к угро, – он откашлялся и протянул руку, – Николай Акимович я, только вам, наверное, к начальнику надо, а они все на выездах. Но к нам приехал младший помощник начальника, заведующий резервом областного угрозыска⁵². Сидит через кабинет, с личными делами работает. Вы зайдите к нему, толковый вроде дядька.

– Спасибо! – Лавр от души пожал протянутую руку, парень ему определенно понравился, – пойду, загляну к толковому дядьке!

Он подошёл к двери, привычным движением расправил френч и коротко постучал.

– Да, да! Прошу Вас! – раздалось в ответ.

У Лавра неожиданно похолодели ладони и судорожно искривилось лицо. Он рывком распахнул дверь. За столом, заваленным серыми канцелярскими папками с разлохмаченными тесёмками, сидел Пришельцев.

Когда Лавр вернулся в реальность, он уже стоял посреди кабинета и, уткнувшись лицом в старенький пиджак Александра Петровича, пытался незаметно смахнуть с лица катившиеся крупные слезы.