– Я тоже был с ними, – глядя в пространство, упрямо сказал Лавр.

– Ты ехал к родственнице, запомни это раз и навсегда, – строго ответила Людмила и усмехнулась, – к счастью она жива, здорова, и проживает там же.

– Вы уже успели проверить? – он вскинул голову.

– Конечно… Зато теперь за тебя я спокойна, и вот ещё… – Людмила на секунду запнулась, – никогда и никому не говори о том, что у нас с тобой есть Витюшка, – она, предупреждая вопросы, подняла вверх ладонь, – пока не говори, придёт время, все успокоится, и мы будем вместе.

– А победа мировой революции? – грустно спросил Лавр.

Она не ответила, а подошла и закрыла ему рот долгим горячим поцелуем. Лавр понял, что победа над мировым капиталом отодвигается на неопределённый срок.

Утром, покормив его завтраком, она сказала: – В 11.20 товарный идёт на Екатеринодар. Как раз успеешь…

– Когда я тебя увижу? – спросил Лавр.

– Не знаю… Надеюсь, что скоро. Я тебе буду писать до востребования, а ты мне, – Людмила набросала на листке бумаги несколько строк, – вот на этот адрес. И ещё… – добавила она после небольшой паузы – тетя Таня живёт на Николаевском проспекте в 32 доме, недалеко от армянской Успенской церкви. Её фамилия Скворцова, а Витюша – Донской. Но это так, на всякий случай. Вот, возьми, – она протянула ему потрёпанный солдатский сидор³⁸: – Это тебе еда в дорогу, а вот мандат, смотри, не потеряй! Как приедешь, сразу с вокзала в ревком. Я скоро должна быть в Екатеринодаре, буду искать тебя в розыске, – и крепко обняв на прощанье, оттолкнула от себя – иди милый! Всё будет хорошо!

Лавр вышел со двора и, пройдя с десяток шагов, обернулся. Около избы с красным флагом на коньке, вытянувшись во фрунт, стоял часовой. Лица он разглядеть не смог, но по глазам как бритвой резанули металлические розетки на голенищах его щегольских сапог, которые ярко поблескивали на полуденном солнце. Он сплюнул. Плевок покатился серым шариком по придорожной пыли. Лавр вздохнул и, не оборачиваясь, пошёл к железнодорожной станции, которая виднелась неподалеку.

***

Выйдя на привокзальную площадь, Ермаков огляделся. Везде были видны следы недавних боёв. Под деревом валялась убитая лошадь, над которой уже вились жирные зелёные мухи, ветер трепал обрывки каких-то бумаг. На углу, из мешков, туго набитых песком, была обустроена огневая точка, вокруг которой россыпью поблёскивали гильзы. «Высокая плотность огня была», – подумал он, глядя на изрешеченные пулями мешки. На красной кирпичной стене аккуратно была приклеена бумага, на которой, издали, выделялось – «Приказ». Лавр прикурил, подошёл поближе и начал внимательно читать:

ПРИКАЗ³⁹

по гарнизону города Екатеринодара

№5

20 марта 1920 года

1.

Уличное движение разрешаю до 23.00 по местному времени, после чего движение по пропускам, выданным комендантом города.

2.

Всем командирам и комиссарам отдельных частей, принять решительные меры против безцельной уличной стрельбы вообще и в частности по аэроплану. Взыскивать буду с того начальника района, у котораго производиться стрельба.

3.

Командиру первой бригады № дивизии Михину немедленно организовать и произвести уборку на побережьи р. Кубани и прилегающаго к ней районов от трупов животных, а также обозов брошенных противником. Необходимые для этого перевозочные средства получить от Коменданта города, для уборки привлечь рабочие баталионы. Места свалки трупов должны быть указаны представителем гражданской власти. Обозы поставить в порядке на одну из ближайших площадей, установив их охрану своим распоряжением.

4.

Конным командам держаться средины улицы, одиночным правой стороны, отнюдь не захватывая тротуара. За исполнением сего строго следить милиции и военным патрулям.

5.

Воздушныя пираты противника производят налеты на город и сбрасывают бомбы, от которых страдает только мирное население. Для борьбы с налетами противника Начардиву № товарищу Барашкову приказываю в 24 часовой срок организовать воздушную оборону города по данным мною секретным указаниям.

6.

Командирам частей в своих работах высылать в общественныя скверы и сады, ежедневные хоры музыки, игру которым разрешаю от 17-ти до 21-го часа.

7.

Всем командирам отдельных частей в суточный срок все обозы 2-го разряда вывести из города и расположить их за северной окраиной в районе садов.

Начальник Гарнизона Рыбалко

Военком Мерейно

– Гражданин, ваши документы! – обернувшись, он увидел солдата в потёртой шинели и солдатской шапке с красной лентой. Рядом стоял молоденький паренёк в чёрной тужурке и фуражке с железнодорожными молоточками на тулье. У обоих на рукавах белели новенькие повязки, на которых ярко выделялись большие чёрные буквы ГМ. На плечах висели винтовки с примкнутыми штыками, а у парня на поясе болтались две гранаты-бутылочки⁴⁰, привязанные за боевое кольцо, и револьвер в чёрной, морского образца кобуре, на длинных ремешках. Лавр молча, протянул мандат. Солдат взял его и начал читать вслух:

Председателю

Кубчероблревкома

тов. Я.В. Полуяну⁴¹

Направляем в Ваше распоряжение товарища Лавра Павловича Ермакова, для дальнейшей работы в розыскной милиции города Екатеринодара.

Товарищ Л.П. Ермаков, бывший чиновник сыскной полиции, имеет большой опыт работы. В добровольческой армии не служил. Недвижимости не имеет. Под судом и следствием не состоял.

Товарищ Л.П. Ермаков признает диктатуру пролетариата, сочувствует партии коммунистов и твёрдо верит в торжество мировой революции.

Командир 2-го кавполка 8-й Армии РККА

товарищ Тихонов Е.М. член ВКП(б) с 1913 года.

Комиссар 2-го кавполка 8-й Армии РККА

товарищ Донская Л.Н. член ВКП(б) с 1906 года.

22 марта 1920 года.

– Вот оно, значит как… – уважительно сказал солдат, возвращая бумагу. – Следуйте дальше, товарищ Ермаков.

– Скажите, а где находится ревком? – он решил сократить название, боясь, что не сумеет выговорить его без запинки.

– На Крепостной площади, в начале Бурсаковской⁴²,– ответил юноша в тужурке, – это…

– Я знаю, – остановил его Лавр, – там дворец Наказного атамана⁴³ -

– Вот аккурат там, ревком и располагается. А вы, никак, из местных будете?

– Да, – коротко ответил он и шагнул вперед, но солдату, видно, было тоскливо в патруле и очень хотелось поговорить.

– Вы, видать, и в Империалистическую воевали? –

– На Юго-Западном и на Кавказском фронтах, с 1914 года, – не удержавшись, добавил Лавр и, предупреждая дальнейшие расспросы, прощаясь коротко кивнул головой. Но солдат искренне обрадовался: – А я на Румынском, в пулемётной команде геройствовал, слева от вас! А вы в каких частях служили?

– В кавалерии. Скажите, а что такое ГМ? – он кивком указал на повязку.

Солдат приосанился: – ГМ, это товарищ, городская милиция будет. Скоро и форму обещали пошить.

– Дай-то Бог, – сказал Лавр и, не удержавшись, повернулся к парню, – вы бы молодой человек, гранаты в карман убрали бы, если сумки нет, а то неровён час зацепитесь, скоба слетит, и через четыре секунды от вас ничего не останется.

– А почему через четыре…? – заинтересованно спросил паренёк.

Лавр вздохнул: – Это время горения замедлителя запала, – пояснил он и строго посмотрел на солдата, – вы-то человек с опытом, войну прошли. Что ж не подскажите юноше, как граната работает.

– Ох, ты ж Господи! Верно! – солдат суетливо всплеснул руками, – а ну Лёшка, быстро снимай свои цацки, только гляди аккуратно! Да в карман положи!

Он вышел на Гоголевскую, пошёл по направлению к центру и, проходя мимо Базовской, невольно замедлил шаг. Вот в этом доме убили грузинского мануфактурщика вместе с работником, а в том жила хорошая девушка Татьяна Берёзкина, которая очень любила рисовать. Он закурил, прикрывая огонёк от ветра, и подумал: «Наверное, не только преступника тянет на место преступления, но и сыщика на место первого раскрытия».