Какая милиция нужна нам,

пролетариату, всем трудящимся?

Действительно народная!

В.И. Ленин.

«Для объясненія взаимнаго дѣйствія тѣлъ чрезъ разстоянія (лучистая теплота, свѣтъ, магнетизмъ и проч.), необходимо допустить существованіе эѳира – весьма тонкаго вещества, наполняющаго вѣсь миръ, какъ междупланетные пространства, такъ и междуклеточные и междуатомные. Частицы эѳира, подобно частицамъ физическихъ тѣлъ, находятся въ движеніи». Лавр вздохнул и отбросил в сторону растрёпанный учебник физики Краевича¹, где не хватало доброй половины листов. Он устало прикрыл глаза, слушая, как дождь глухо шелестит по соломенной крыше сарая, в котором его и ещё пять офицеров, держали уже третьи сутки.

Его и ротмистра Головина, на подходе к Новороссийску, задержал под Баканской кавалерийский дозор. Обыскав и не найдя ничего интересного, красный конник, безошибочно угадав в них офицеров, выругался: – «Давай золотопогонников для разбора в карцер! Дело говорю, в Новороссийск пробираются заразы!»

Их втолкнули в сарай, и они остановились на пороге, ожидая, когда глаза привыкнут к полумраку.

– Давайте знакомиться, господа. Полковник Белов, – слегка приволакивая ногу, к ним приблизился высокий сухощавый мужчина: – С кем имею честь?

Лавр огляделся и увидел ещё три пары глаз, внимательно разглядывавших вошедших. Он принял строевую стойку: – Штаб-ротмистр Ермаков Лавр Павлович, – и, подумав секунду, представил своего спутника.

– Ну что ж, нашего полку прибыло, – сказал Белов и назвал остальных по старшинству – подполковник Иващенко, подпоручик Фролов и лейб-гвардии корнет Подбельский – затем, усмехнувшись, добавил: – Все к вашим услугам!

Шли третьи сутки пребывания в сарае, и они уже потеряли счёт времени, измотав себя одной мыслью: «Что будет дальше?»

– Господа, я очень боюсь, что мы можем не успеть на пароход, – взволнованно, произнёс Подбельский, похрустывая пальцами.

– Во первых не пароход, а корабль. Там стоят английские военные суда и ещё, кажется, итальянские, греческие и французские. Хотя формально вы правы, наши пароходы тоже имеются. А во-вторых, корнет, вы бы лучше думали, как вообще живым выбраться из этого сарая, – тихо сказал Белов, зябко кутаясь в шинель, из которой ещё торчали нитки от срезанных погон.

– Вы о чём? – испуганно спросил Подбельский.

– О том, что нас, скорее всего, расстреляют, – зло ответил Иващенко, – сегодня ночью надо бежать. Вы слышите канонаду? Это корабельные пушки обстреливают город. Возможно, это артподготовка перед десантом. Часть, которая нас задержала, в каждую минуту может выдвинуться на Новороссийск или начать отступать. В любом случае мы будем ненужным балластом.

– Евгений Владимирович прав, – сказал Головин – в живых нас не оставят, это несомненно.

– Как расстреляют? За что? – опешил Подбельцев.

– Вас, кстати, корнет в первую очередь, – усмехнулся Фролов – ведь вы гвардеец, значит, дворянин. Я уверен, что товарищи обязательно захотят посмотреть, действительно ли кровь у вас голубая?

Подбельцев беспомощно огляделся по сторонам, ища у товарищей поддержки. Его длинные девичьи ресницы и щёки, покрытые лёгким персиковым пушком, дрожали. Он попытался овладеть собой и стиснул зубы, но на глазах всё-таки выступила предательская влага. Лавру стало его жаль.

– Зря вы так, – обратился он к Фролову, – может статься, что среди красных найдется знаток гвардейских традиций и их тоже заинтересует цвет вашей крови.

– Это еще почему? – взвился Фролов.

– У вас на манжете первая пуговица не застёгнута², – усмехнулся Лавр, и с улыбкой спросил: – В каком полку служили?

– В лейб-гвардии гренадёрском.

Лавр шагнул к нему и протянул руку: – Вы участвовали в атаке, после которой ваш полк сократился до размеров батальона?

–Да… Мы были на Юго-Западном фронте, это было через месяц после боев у Ивангорода, когда прорвали австрийский фронт. Вам тоже посчастливилось, там побывать?

– Я служил в 3-м кавалерийском корпусе 9-й армии, мы стояли по соседству.

–У Лечицкого?³ – обрадовано воскликнул Фролов, – а Келлеровском корпусе?⁴

– Да, – скромно ответил Лавр, затем обернулся к Подбельцеву, и, глянув, на его щегольского покроя сапоги, с улыбкой спросил: – А вы, судя по розеткам⁵, из гусар будете?

– Субалтерн-офицер⁶ 3-й роты, 2-го взвода лейб-гвардии Гродненского гусарского полка! – Подбельский принял строевую стойку, и по-детски шмыгнув носом, печально добавил: – Я только начал службу в 16-м году, а в 18-м нас уже расформировали…

Лавр положил руку ему на плечо и ободряюще улыбнулся: – Ничего, ментик⁷ ведь довелось поносить и сапоги в память о службе остались. Сколько девушек своими брандербурами⁸ успели за два года с ума свести? Подбельский застенчиво покраснел и улыбнулся. Все рассмеялись, и в сарае сразу стало уютней.

Белов вздохнул: – Господи… Весь цвет русской армии собран в одном бараке…

Они ещё не знали, что орудийные залпы – предвестники Новороссийской катастрофы⁹, после которой Добровольческая армия¹⁰ перестала существовать…

Разговор с Фроловым вернул Лавра в прошлое. Закутавшись в шинель, он лёг на сырое сено и, закрыв глаза, окунулся в воспоминания: – После ареста Людмилы он ездил к ней в Сибирь четыре раза, но выстрел в Сараево¹¹ поставил жирный крест на их планах. Европа, пережившая ряд политических кризисов и военных тревог, принялась воевать. Он сразу же подал прошение в действующую армию. Коллеги не отговаривали, понимали, что бесполезно. Только Пришельцев¹², наполнив до краёв рюмку, сказал: – Лавр Павлович, вы, прежде всего, сыщик. Бог щедро наградил вас этим талантом. Не зарывайте его в землю. Война рано или поздно закончиться, а преступники останутся. Мы будем ждать вас с победой!

На следующий день, после отходной в ресторане гостиницы «Центральная», он уже ехал в литерном эшелоне, направлявшемся на Юго-Западный фронт. В бою под Хотином, когда неожиданно с фланга по пехоте ударил пулемёт, Лавр мгновенно оценил ситуацию и, определив сектор огня, на коне преодолел опасную зону. Уничтожив расчет метко брошенной гранатой, он зарубил ещё двоих, оставшихся в живых, гонведов¹³. После боя генерал Келлер лично прицепил ему Георгия на грудь, и дал под командование эскадрон. Солдатская удача сопутствовала ему, но во время Брусиловского прорыва, она на мгновение отвернулась, и две пули вошли ему в бедро. После лазарета он собирался вернуться в родную часть, но штабной писарь, перепутав Лавра Павловича Ермакова с каким-то неведомым Леонидом Павловичем Ермоловым, загнал его на Кавказский фронт, куда он попал, когда там уже наступило затишье. Благополучно дождавшись Эрзинджанского перемирия¹⁴ Лавр уже предвкушал возвращение домой, но фортуна окончательно повернулась к нему спиной. Его эшелон попал в Шамхорскую резню¹⁵. Он получил пулю в грудь и чудом выжил.

Голос Фролова вернул его в реальность: – Полагаю, единственный вариант, ночью выбраться через крышу, убрать часового и в лес.

– Согласен, – ответил Белов. – Сейчас около трёх часов… будем ждать.

***

Дверь резко распахнулось, и весёлый голос громко произнёс: – Выходи господа офицера, на революционный суд!

Они вышли, и шестеро солдат повели их под конвоем к избе, около которой стоял часовой в обмотках, чёрных брезентовых штанах и офицерском френче со споротыми знаками различия. Неожиданно один из конвоиров остановился и положил руку на плечо Подбельцеву: – Погоди вашбродь, скидавай сапоги!

–Зачем? – недоумённо спросил корнет.

– А затем, – деловито пояснил солдат – Я сейчас в караул заступаю. Тебя, знамо дело, в штаб к Духонину¹⁶ отправят дослуживать, и сапоги неизвестно кому достанутся. А в плен тебя я брал, значит, они мои по праву, – и, подтолкнув его штыком, угрожающе клацнув затвором, злобно добавил: – Давай, давай, не тяни время, или помочь тебе треба?