Солянский проезд, дом 3

Он упорно работал над собой. С марта 1913 года он оформлен в экспедицию Товарищества И.Д. Сытина при содействии руководителей Суриковского литературного кружка. В январе 1914 года детский журнал «Мирок» напечатал стихотворение Есенина «Береза» под псевдонимом «Аристон». Наконец дело пошло! Сергей пишет Грише Панфилову на обороте своей фотокарточки: «Распечатался я во всю ивановскую. Редактора принимают без просмотра, и псевдоним мой Аристон сняли». Происхождением псевдонима принято считать название «музыкального ящика», но есениновед Н.И. Шубникова-Гусева предлагает и другой вариант: в переводе с греческого, Аристон – наилучший из всех! В начале февраля 1915 года собранием Суриковского кружка Есенин вводится в состав редколлегии журнала «Доброе утро». Идейно-художественный уровень произведений, представленных к печати кружковцами, не устраивает юношу. 8-го февраля 1915 года он подал заявление о выходе из кружка, но после решил остаться… При всех видимых благоприятных событиях, Есенин недоволен собой и своими успехами. Из письма Грише Панфилову: «Судьба играет мною. Она, как капризное дитя, то смеется, то плачет». Единственное решение уже созрело: надо ехать в Петроград!

Могила поэта И.Сурикова на Пятницком кладбище

Дом 9 на Садовнической улице (бывшей ул. Осипенко) в настоящее время пережил уже два поджога. Как сложится его судьба? А ведь в нем бывал в 1914–1915 годах юный Сережа Есенин. Здесь, в квартире Алексея Михайловича Чернышова проходили литературные субботы журнала «Млечный путь». Издатель журнала, Алексей Михайлович Чернышов – человек увлеченный и бескорыстный, тратил почти весь заработок на свое детище, а брат его, Николай Михайлович, иллюстрировал журнал. «Млечный путь» был ориентирован на талантливую молодежь, вне всяких литературных направлений. В Садовниках собирались артисты, художники, скульпторы и, конечно, писатели и поэты: И. Северянин, А. Ширяевец, С. Клычков, С. Есенин, Б. Пильняк, Н. Павлович… Вели беседы об искусстве, спорили, оценивали работы друг друга. Как рыба в воде, чувствовал себя в этой творческой среде Сережа Есенин. Приятель тех его дней, Д.Н. Семеновский, вспоминал: «Светла была душа поэта. Верилось, что ни одно облачко не омрачает ее. Подчас Есенин казался проказливым мальчишкой. Он дурачился, делал вид, что хочет кончиком галстука утереть нос, сочинял озорные частушки. То ли в шутку, то ли всерьез ухаживал за некрасивой поэтессой, на собраниях садился с ней рядом, провожал ее, занимал разговором. Девушка охотно принимала ухаживания Есенина и, может быть, уже записала его в свои поклонники». Семеновский описывает далее смешные случаи в компании посетителей литературных суббот с участием Есенина. Проказа № 1: «<…> Однажды мы вчетвером – Есенин, Колоколов, я и наша поэтесса – сидели в гостях у поэта Ивана Коробова. <…>Мы знали, что наша спутница считает себя певицей и кто-то попросил ее спеть. Девушка запела.

Слушать ее было невозможно. Голос у певицы был носовой, слух отсутствовал. Мои приятели, прячась за стоявший на столе самовар и закрывая лицо руками, давились от смеха. Я боялся, что их неуместная веселость бросится певице в глаза. Но, увлеченная пением, она ничего не замечала – и романс следовал за романсом». «Пассия» Есенина пригласила приятелей на свой день рождения. Проказа № 2: «Виновница торжества светилась радостным оживлением, мило улыбалась и обносила гостей сладким пирогом. С ней произошла волшебная перемена. Куда девалась ее некрасивость! Она принарядилась, казалась женственной, похорошевшей. Футурист-одиночка Федор Николаев, носивший черные пышные локоны и бархатную блузу с кружевным воротником, не спускал с нее глаз. Уроженец Кавказа, он был человек темпераментный и считал себя неотразимым покорителем женских сердец. Подсев к девушке, Николаев старался завладеть ее вниманием. Я видел, что Есенину это не нравится. Когда поэтесса вышла на минуту в комнату сестры, он негодующе крикнул Николаеву: «Ты чего к ней привязался?» – «А тебе что?» – сердито ответил тот. Произошла быстрая, энергичная перебранка. Закончилась она тем, что Есенин запальчиво бросил сопернику: «Вызываю тебя на дуэль!»<…>Посидев еще немного, мы вышли на тихую заснеженную улицу. Шли молча. Зашли в какой-то двор с кучами сгребенного снега, смутно белевшими в ночном сумраке. Враги сбросили с плеч пальто, засучили рукава и приготовились к поединку. Колоколову и мне досталась роль секундантов. Дуэлянты сошлись. Казалось, вот-вот они схватятся. Но то ли снежный воздух улицы охладил их пыл, то ли подействовали наши уговоры, только дело кончилось примирением. После этой несостоявшейся драки я понял, что ласково улыбающийся рязанский паренек умеет и постоять за себя». С журналом «Млечный путь» связан и неприятный эпизод в биографии поэта. Николай Ливкин, тоже начинающий литератор, обнаружил в престижном петроградском «Новом журнале для всех» стихотворение Есенина «Кручина», ранее опубликованное в «Млечном пути». И сообщил об этом в письме редактору петроградского журнала, в котором, кстати, «спал и видел» напечататься сам. Письмо поставило Есенина в неловкое положение. К чести Ливкина, кляузник позднее осознал неблаговидность поступка и раскаялся. После объяснений с извинениями на память Н. Ливкину остались сожаления о необдуманном поступке и письмо Есенина с такими словами: «Сейчас уже утвердившись во многом и многое осветив с другой стороны, что прежде казалось неясным, я с удовольствием протягиваю Вам руку примирения перед тем, чего между нами не было, а только казалось, и вообще между нами ничего не было бы, если бы мы поговорили лично… Ну, разве я могу в чем-нибудь помешать Вам как поэту? Да я просто дрянь какая-то после этого был бы, которая не литературу любит, а потроха выворачивает…»

Садовническая, дом 9

В конце февраля – начале марта 1913 года Сережа Есенин поступает на работу в типографию «Товарищество И.Д. Сытина». Сведения о том, кто именно устроил юношу сюда, довольно противоречивы: то ли отец через своего знакомого, то ли суриковцы. Типография, занимавшая пространство между Пятницкой (дом № 71), 2-м Монетчиковым переулком и Валовой (№ 28 – главное здание, № 30), конечно, произвела на деревенского паренька ошеломляющее впечатление. Еще бы, ведь здесь производилось 25 % объема всей печатной продукции России! Иван Дмитриевич Сытин привлекал к сотрудничеству лучшие силы – художников, писателей, печатников. А девиз изданий типографии был: «Очень дешево, очень изящно, очень доступно по содержанию». Для Сытина, выходца из народа, главной целью являлось просвещение, подчас в ущерб себе как крупному предпринимателю. Сергей Есенин попал в многоголосый, веселый мир, пахнущий типографской краской, бумагой, клеем. Позднее знакомые удивлялись тому, как поэт здорово разбирался в шрифтах и бумаге. В воспоминаниях И.С. Рахилло читаем: «Страсть как любил типографское дело, изучал шрифты, печатные машины, охоч был и до хорошей бумаги…» Начинал поэт в экспедиции, затем перешел в корректорскую – подчитчиком. Корректорская находилась в здании на Валовой, № 28, на 4-м этаже. Подчитчик – сотрудник, читающий вслух текст оригинала страниц будущих изданий, а более опытный корректор исправляет ошибки в оттисках (гранках) при помощи специальных корректорских знаков. Корректор М.М. Мешкова, работавшая в паре с Сергеем, говорила, что подчитчиком поэт был неважнецким: ему мешала любознательность и непоседливость. Не дожидаясь, когда новые гранки принесут из печатного цеха, он сам бегал за ними из корректорской. Уж очень хотелось знать: чем там дело кончится! Мешкова показала стихи Есенина своему брату, издавшему уже свою книжечку стихов. Брат стихи похвалил.