Прошло почти две недели после «смерти» Каспиана, а я уже был на мемориале, что могло означать только...

Что ж, будь я проклят. Кто-то добрался до Киптона раньше меня.

Двадцать минут спустя я уже въезжал на круговую дорогу к родительскому дому, слишком погруженный в свои мысли, чтобы вспомнить, зеленый или красный был свет светофора. Мне было все равно. Уже. Массивный особняк из серого кирпича с белой отделкой выглядел не так привлекательно, как раньше, когда я здесь рос.

Я поставил машину на стоянку, а затем пошел к боковому входу со стороны кухни, надеясь, что дверь не заперта, но зная, что, скорее всего, это не так. Отец был таким же параноиком, как и все остальные, и, если он получил новости о Донахью, я наполовину ожидал, что за дверью будет стоять вооруженная охрана.

К счастью, Майра, одна из домработниц, уже выходила, как только я завернул за угол.

Я схватился за дверь, держа ее открытой для нее, потому что, несмотря на то, что говорили татуировки, я был чертовым джентльменом. — Добрый день, Майра, — сказал я с ухмылкой.

Ее щеки порозовели от жара, а взгляд упал на пол. — Добрый день, мистер Хантингтон.

— Мистер Хантингтон — мой отец, — сказал я, когда она подняла на меня глаза. — Я просто Линкольн.

Она зажала губу между зубами. О, черт. Вот так. — Рада видеть тебя снова... — пауза, затем небольшая улыбка. — ...Линкольн.

— Я тоже. — Я вошел в дом, пока у нее не появились плохие мысли. — Хорошего дня, — сказал я, закрывая дверь.

В доме было тихо. Я прислонился к большому острову на кухне, глядя мимо стола для завтрака на стену окон, выходящих на подземный бассейн. Я вдыхал свежий аромат лимона от чистящего средства, которое Майра только что закончила использовать.

Я взял ярко-красное яблоко из вазы с фруктами и подбросил его в воздух. Потом другое. И третье. Пока я не стоял на кухне, жонглируя яблоками, как чертов цирковой клоун, которому нечем заняться, как будто у меня в голове не было миллиона вопросов.

Я даже не знал, что папа вошел, пока не услышал его голос. — Что ты здесь делаешь, Линкольн? — Он звучал взволнованно. — И как ты сюда попал? — Папа огляделся вокруг, словно ожидал увидеть разбитое стекло, выбитую дверь или еще какое-нибудь дерьмо.

Я швырнул одно из яблок через всю комнату, усмехаясь про себя, когда он бросился ловить его. Я бросил еще одно яблоко обратно в миску с фруктами, а оставшееся поднес ко рту и с громким хрустом вонзил в него зубы. Часть сока потекла по губам и попала на подбородок.

— Я тоже рад тебя видеть, папа. — Я вытер подбородок тыльной стороной ладони, закончив жевать. — Ты готов к тому, чтобы я вынул свой член и трахнул твой мир? Или ты хочешь сначала немного прелюдии?

— Ты под кайфом? — Он положил яблоко в вазу с фруктами, а затем посмотрел на меня. — Ты знаешь, что лучше не приходить в мой дом с этим дерьмом.

— Черт, так и есть. — Я прочистил горло. — Киптон Донахью мертв.

Он тяжело сглотнул. — Я в курсе.

Я поднял бровь. — Да? Ты также в курсе, что я знаю, каким человеком он был... что он сделал... что ты делаешь... — Я обошел остров и встал прямо перед ним. — ...с теми девушками. С теми, которые «убегают» или «исчезают»… — Я сделал еще один шаг к нему, но он отказался смотреть на меня. — ...или «случайная передозировка». — Его глаза поднялись. Это привлекло его внимание. Мое сердце вырывалось из груди, но я сохранял спокойный голос и ровное дыхание.

Отрицай это. Просто, блядь, отрицай это, чтобы я мог двигаться дальше.

— Ты понятия не имеешь, о чем говоришь.

Не отрицание.

Блядь.

— О, но я представляю. — Я был там. Я видел то, что они делали. Я видел его. Человек, который помог бы похитить собственную дочь, без колебаний забрал бы ее лучшую подругу. Татум знала, что в смерти Лирики что-то не так. Она задавала вопросы неделями, не имея ни малейшего представления о том, что она вообще ищет, что эти люди делали в глубине леса. Я тоже не знал. Ни об этом, ни о девушках. Но теперь я знал. Теперь у меня были свои вопросы, и кто-то должен был дать мне на них ответы.

Я наклонился вперед и хлопнул отца по плечу, приблизив свой рот прямо к его уху. — Я собираюсь выяснить, что на самом деле случилось с Лирикой, и когда я это сделаю, тебе лучше молиться Богу, что ты не имеешь к этому никакого отношения.

Он насмехался.

Я уже не был тринадцатилетним мальчишкой, неуклюже орудующим топором. Я побывал в аду и обратно, но я не был тем парнем, который прошел через огонь и вышел оттуда более сильным человеком. Я не восстал из пепла или еще какой-нибудь метафорической ерунды. Нет, это был не я. Я не выжил в огне. Я стал им.

В его глазах вспыхнул гнев. — Если ты имеешь отношение к смерти Донахью...

Я прижала палец к его губам и прищелкнула языком. — Тц, тц, тц. — Я убрал палец и сузил взгляд. — Я собираюсь остановить тебя прямо здесь. В этой комнате есть только один убийца, и это не я. — Во всяком случае, пока нет.

Он стиснул зубы. — Убирайся.

Я откусил еще один кусочек яблока и подмигнул ему. — Хорошо поговорили, папа. Скоро увидимся. — А потом я повернулся и пошел к двери.

Он сломается. Я собирался убедиться в этом.

Глава

27

Линкольн

Мой отец не сломался.

Вместо этого он усилил свою охрану и избегал меня как чумы. Мама даже не отвечала на мои звонки.

Родители гребаного года.

Я искал ответы несколько месяцев. Я вернулся в Рощу. Вернулся в Палату. Явился в офис Пирса Кармайкла без предупреждения — и был вытащен охраной под дулом пистолета. Я даже извинился перед куском дерьма, которого я избил в пентхаусе Лирики в тот день, чтобы заставить его говорить. Ни у кого не было ответов.

К счастью, сегодня была ночь боя, и я был готов как никогда. Демоны внутри меня умоляли выпустить их на свободу.

Мой первый удар пришелся ему в почку. Второй попал ему в челюсть. Адреналин хлынул в мою кровь. Убей или будешь убит. Мы были двумя людьми, обученными сражаться. Каждый из нас был нацелен на то, чтобы другой не ушел отсюда без нашей метки на плоти. Еще один удар, уже в висок. И тут он упал.

Я был на нем сверху, обхватив его горло рукой.

Свет померк. Рев толпы затих. Я слышал только стук, стук, стук, стук своего пульса в ушах. Все, чего я хотел, это сжимать. Сильнее. Жестче.

Тумп, тумп, тумп.

Я закрыл глаза и попытался представить лицо Лирики, сосредоточиться на ее сладком голосе, говорящем мне, что все кончено, что я победил, что теперь мои демоны могут отдохнуть.

Но что-то продолжало бить меня по бедру, прерывая мои мысли. Крики на заднем плане становились все громче и громче. Все ближе и ближе.

— Он стучит! — Чьи-то руки лежали на моих плечах, оттаскивая меня от моего противника. — Он, блядь, стучит, Линкольн! Господи Иисусе!

Я открыл глаза, яркий свет ослепил меня. Пот пропитал мои волосы и стекал с бровей, обжигая глаза. Я сделал глубокий вдох и отпрянул от парня подо мной. Его глаза остекленели, а губы посинели.

Черт.

Я потерял его. Один поворот моего плеча, и я бы свернул ему шею.

Я никогда не терял самообладания в драке.

Я был агрессивным, конечно. Но никогда не был опасен.

Я сидел, прижавшись спиной к клетке, не желая вставать и заявлять о победе, не так.

Дьюс присел передо мной на корточки и посмотрел мне в глаза. — Ты в порядке? Что это, блядь, было?

Я заставил себя вдохнуть и выдохнуть. Мой взгляд был устремлен на парня, все еще лежащего на коврике передо мной. Его взгляд следовал за кончиками пальцев тренера, и цвет вернулся к его лицу.

Дьюс встал и протянул руку, чтобы подтянуть меня к себе. — Эй. — Его глаза смягчились. — Сделай перерыв.

Я провел пальцами по волосам, осматривая молчаливую толпу. Затем я протянул руку и поднял своего оппонента с земли и обнял. — Мне чертовски жаль, что так получилось.