Он улыбнулся, и его улыбка зажгла искру в крошечных углях. — Нет. — Он откинулся в кресле, сложив руки на груди, затем кивнул в сторону коробки. — Открой ее.

Три крошечных слова, от которых у меня в животе запорхали тысячи бабочек. Нет, открой ее.

Мое сердце бешено забилось, когда я потянула за серебряную ленту, а затем сорвала обертку. Мое горло сжалось в комок, когда я достала из коробки мобильный телефон. Не плачь.

Мой палец коснулся экрана, оживив его. Там, на главном экране, было наше с Татум изображение. Это была фотография с вечеринки по случаю ее шестнадцатилетия. Мы прислонились к перилам на яхте ее отца. Какой-то жуткий засранец — вероятно, один из мужчин Братства — только что пытался приставать к ней. Я была раздражена, потому что Линкольн продолжал флиртовать с какой-нибудь маленькой шлюшкой, только чтобы позлить меня. Но мы оба нарисовали идеальные улыбки для камеры. Татум всегда заставлял меня улыбаться.

Как он получил эту фотографию?

— Твой единственный контакт — это я. Ты будешь звонить только мне. Если ты попытаешься позвонить или написать кому-то, кроме меня, я узнаю. У тебя есть доступ к социальным сетям, но я советую тебе не использовать их, чтобы связаться с кем-либо. Если ты это сделаешь, я узнаю. — Его слова были разговорными, холодными, как будто он только что не вернул мне часть моей жизни.

Мое сердце бешено колотилось в груди. — Ты подарил мне телефон. — Мой палец задержался на значке Фотографии. Если он нашел одну фотографию, возможно, их было больше. Стоит ли мне вообще надеяться? Я коснулась экрана и резко вдохнула, увидев, что обнаружила. Было добавлено сто шестьдесят две фотографии — мои, Татум, моего отца, моей жизни. Было даже несколько фотографий Линкольна.

Увидев его лицо, я сломалась. Эмоции, которые я так старательно пыталась скрыть, набросились на меня, как стадо носорогов, и я не знала, как уберечь Грея от этого. Я была раздавлена, разорвана на части и растерзана. Слезы текли по моему лицу, и я изо всех сил старалась контролировать дыхание.

Я положила телефон и посмотрела на Грея. Мои слезы размыли его лицо. — Спасибо, — смогла прошептать я.

Он положил льняную салфетку на колени, затем взял вилку. Я уловила легкую дрожь в его челюсти, когда его темно-синие глаза встретились с моими. — Я доверяю тебе. — Затем он посмотрел вниз, туда, где его вилка разрезала лосося. — Не заставляй меня жалеть об этом.

— Откуда у тебя фотографии? — Как ты узнал, что мне это нужно?

Он держал вилку в воздухе, остановившись, чтобы бросить на меня взгляд, прежде чем откусить.

Я прочистила горло. — Верно. Ты знаешь всё.

Он продолжал жевать.

— Ты знаешь, почему они выбрали меня? Почему я была там той ночью? — Я знала. Я точно знала, почему.

Он не ответил. Я и не ожидала.

— Это потому, что я тоже кое-что знаю. — Я подвигала вилкой овощи на своей тарелке. Мой аппетит давно пропал. Мой желудок был слишком туго завязан, чтобы есть. — В ночь перед тем, как я... В ночь перед тем, как они забрали меня... Я рассказала Киптону Донахью о том, что он сделал, что-то ужасное.

Грей положил вилку на свою тарелку и сосредоточился на мне. — Столкновение с Киптоном Донахью должно было привести тебя в морг биркой на ноге. Киптон не отправляет людей. Он их убивает. Тебя выбрали для Судного дня не потому, что ты слишком много знаешь. Тебя выбрали, потому что у кого-то был план на твой счет. Мне просто нужно выяснить, у кого.

Волоски встали дыбом на моей шее, и лед пробежал по моим венам. Все это время я верила, что оказалась здесь, потому что разозлила главаря Ада. Теперь Грей говорил, что это нечто большее, что здесь замешан кто-то еще. Боль и предательство пронзили меня насквозь, пока мой разум пытался вспомнить, кто мог бы использовать меня в качестве пешки, кто хотел бы, чтобы меня постигла такая участь.

Я отпихнула свою тарелку, затем отодвинула стул. — Спасибо за подарок. — Я встала и взяла телефон. — Я больше не голодна.

***

Я опустилась в воду и стала листать фотографии на телефоне, позволяя горячей воде и воспоминаниям окружить меня. Когда я смотрела на девушку на этих фотографиях, я почти не узнавала ее.

Я больше не была Лирикой Мэтьюс.

Я также не была Лорен Рэдклифф или миссис Грей Ван Дорен.

В большинстве дней я понятия не имела, кто я.

В некоторые дни я чувствовала себя пленницей.

Мой взгляд блуждал по роскошной ванной комнате. Что касается тюрем, то в моей было не на что жаловаться.

Грей сделал мне подарок, которого я никак не ожидала, подарок, который, как он знал, будет значить больше всего, но все же он так старался оставаться закрытым.

Мне даже не пришло в голову спросить, когда у него день рождения, чтобы я могла отплатить ему тем же. Я ходила по дому целыми днями, осматривая каждый уголок каждой комнаты, и так многого не знала об этом человеке. Это не должно было меня удивлять. Такие люди, как Грей, полагались на расстояние, чтобы скрыть тьму.

Дверь в ванную со скрипом открылась, и он вошел внутрь, держа в руке книгу.

— Всё нормально? — спросил он, медленно идя к тому месту, где он сидел много ночей назад.

Он видел меня обнаженной больше раз, чем я могла сосчитать. Он был внутри меня. Конечно, это было нормально.

Я протянула ему свой телефон, чтобы он положил его на стойку в ванной, а потом улыбнулась, потому что слезы кончились. — Зависит от того, какую книгу ты принес.

Он поднял в воздух книгу в твердом переплете. — Граф Монте-Кристо.

Мои брови взлетели вверх. — Книга о мести.

Он сполз по стене и сел на пол. — Это моя любимая.

Что именно? Месть? Или книга? Я хотела спросить, но не стала.

Я бездумно провела рукой по воде. — Я скучаю по этому. Я скучаю по тебе. — Вот и я это сказала.

Мне не хватает твоей доброты. Мне не хватает ощущения чего-то другого, кроме одиночества. Я скучаю по тому, как ты смотришь на меня иногда, когда думаешь, что я не замечаю.

Он тяжело сглотнул. — Я не твой, чтобы скучать. И ты тоже не моя.

Он знал о Линкольне. Даже если бы я не сделала это неуместно очевидным за обеденным столом, Грей знал всё. Но дело было не только в Линкольне. Осознание поразило меня, и все встало на свои места.

Я не собираюсь влюбляться в тебя. Я не способен на это.

Он не имел в виду, что не способен на любовь. Он имел в виду, что не способен любить меня.

— Ты влюблен в другую. Вот почему ты не кончил в меня той ночью. Ты чувствовал, что предаешь ее. — Я знала, потому что чувствовала, что предаю Линкольна.

Тишина.

Я села, разбрызгивая воду вокруг себя, нервное предвкушение закрутилось вокруг моего сердца. — Вот куда ты идешь, когда уезжаешь отсюда?

Нет ответа.

— Почему ты просто не хочешь поговорить со мной? У меня нет никого, кому бы я могла рассказать твои секреты. — Я опустилась обратно, потерпев поражение.

Грей закрыл книгу и прочистил горло. — Есть кое-кто... — Его тон стал мрачным. — ...и она стоит каждого преступления, которое я когда-либо совершил, каждого шрама, которым отмечена моя плоть, и каждого греха, который омрачает мою душу.

Ничего себе. Ни одна женщина в мире не могла бы с этим соперничать. Я даже не была уверена, что хотела этого.

Мой взгляд устремился на него, сердце бешено колотилось, пока я ждала продолжения.

— Ее забрали у меня так же, как тебя забрали у Линкольна.

Боже мой. Вот почему он так ненавидел Братство.

— Кто забрал ее? Почему ты не смог их остановить? — Он был могущественным человеком — одним из пятерки в родословной. Конечно, он мог остановить это.

— Мне было всего девятнадцать лет, когда это случилось. Мой отец был еще жив, так что тогда у меня не было силы.

Если Грею было девятнадцать, значит, это случилось восемь лет назад. Он жил без нее восемь лет. Я прожила без Линкольна всего год, и это убивало меня.