Такой скромный репертуар детского хора объяснялся тем, что шла подготовка к «мероприятию». Ожидалась важная комиссия, оплошать было нельзя, и в детской постановке все рои играли и пели воспитатели – детям доверить побоялись.

Кате было невероятно скучно, поэтому, пока она ждала своей очереди спеть «ляляля», она на слух выучила все роли: и Зайчика, и Лисички, и Медведя – и когда за день до концерта Лисичка слегла с тяжелейшим отравлением, подошла к воспитательнице и сказала:

– Я могу спеть за нее.

– Ой, Катя, уйди, не выдумывай! Не до тебя! – отмахнулась та, а аккомпаниатор-баянист вдруг хлопнул себя по коленке:

– А что, Катерин, правда, сможешь?

Девочка кивнула.

–А пошли! Попробуем! Валентина Петровна, идемте! Пусть, правда, попробует!..

Вот так, с роли Лисички, сыгранной и спетой блестяще, и началась Катина карьера.

Все это Марина Николаевна знала, все видела, все замечала. И очень радовалась успехам дочки. Она не сомневалась, что Катю обязательно нужно отдавать в музыкальную школу. В общеобразовательной у девочки дела шли хорошо, учеба давалась легко, и мама после третьего класса привела Катю на прослушивание.

– Деточка, ты можешь нам что-нибудь спеть? Какую-нибудь песенку? – спросила Катю симпатичная учительница средних лет.

– Конечно! – кивнула Катя и запела «Пусть всегда будет солнце», да так, что члены комиссии только переглядывались.

– У вашей дочери большой талант, – говорила та самая учительница, Майя Моисеевна чуть позже. – Мы чуть не переругались, решая, к кому в класс она пойдет. Жаль, конечно, что вы так поздно поступаете, ну да ничего. Вы сами на какой инструмент хотите?

– Я хочу петь! – решительно сказала Катя, а Майя Моисеевна грустно покачала головой:

– Нет, Катя. Увы. Такой специальности в нашей школе нет… Скажу больше – ни в одной из музыкальных школ города вокала нет.

– Как нет? – ахнули в один голос Катя с мамой.

– К сожалению, нет. Постойте! Не уходите! Катя сможет заниматься пением и потом, когда подрастет, самостоятельно. Но ведь фортепиано певице тоже нужно! И сольфеджио. И вообще… Голос – голосом, а хорошее владение инструментом еще никому не мешало. Словом, я беру Катю к себе!..

Катя поступила в подготовительный класс музыкальной школы, а в октябре этого же года родители впервые повели ее на взрослый спектакль, в городской театр оперы и балета. Девочка, затаив дыхание, смотрела на своенравную красавицу Кармен, в финале по-настоящему разрыдалась и успокоилась только увидев певицу на поклонах – живую и здоровую. Вернувшись домой, Катя заявила:

– Вот как я хочу петь! Безо всяких микрофонов – и громче, чем целый оркестр!.. Нет, моя Кармен будет даже лучше!

Учеба давалась девочке легко – в обеих школах. У нее даже оставалось свободное время, поэтому она уговорила маму записать ее в кружок танцев, который был прямо в школе и где уже занимались многие ее одноклассницы.

Конечно, больше всех учителей Катю ценила учительница пения. Еще бы! Девочка участвовала абсолютно во всех школьных концертах – как солисткой хора, так и просто солисткой. Быстро учила произведения, никогда не капризничала. Катя охотно участвовала во всех вокальных конкурсах и неизменно приносила победы. Один раз она даже дошла до областного конкурса патриотической песни и один раз – народной. Оба раза Катя вернулась с грамотой за второе место.

Все было замечательно и безоблачно, все давалось легко и просто… Так где же пролегла та черта, та граница, после которой Катина жизнь изменилась столь кардинально?.. Вопрос был риторическим. Девушка помнила, когда все началось.

Ей было почти тринадцать, когда после летних каникул она вернулась в школу слегка округлившимся подростком. За следующий год она набрала десять килограмм, а потом еще пять. И тогда же выяснилось, что ее зрение испортилось. Пришлось надевать очки.

Как же Катя переживала эту двойную трагедию! Фигура и очки. Это было ужасно… Катя бросила танцы, стесняясь новой фигуры. Тогда же начались проблемы с одноклассниками.

– Понимаешь, Катюх, – говорили ей бывшие подружки, – Давай, ты с нами больше не будешь гулять… Ты нам всех парней распугаешь… Некрасивые подружки бывают полезны, наверное… Только не в твоем случае. Ты слишком некрасивая. Иди гаммы играй!..

Катя рыдала, а мама, как могла, успокаивала дочку.

– Глупости это все! – гладила она Катю по голове, – И, справедливости ради, гаммы тебе сейчас полезнее будут. И вообще… поверь мне – парней у тебя еще оочень много будет!..

– Хорошо тебе говорить, – отвечала Катя. – Ты красивая… И строоойная…

– Дурочка, – мама улыбалась, – Да разве за худобу любят? К тому же, ты красивая девочка. Это я тебе не как мама говорю. Полнота… Катюш, не переживай. Наследственность… В твоем возрасте я тоже пампушкой была. Это уже потом, когда замуж вышла, худеть начала. И да – с твоим папой-то я познакомилась еще не худышкой… – и мама доставала фотоальбом, чтобы доказать справедливость своих слов.

Катя маме верила. Правда, легче ей от этого не становилось. Когда еще все это будет… А ей надо сейчас. Мама, конечно, отвела Катю к доктору. Доктор сказал – все хорошо. А что хорошего?.. В школе девушку уже начали подразнивать «жирухой» и «очкастой толстухой». Катя в школе держала лицо, а дома плакала в подушку. Она пыталась сесть на диету, бегать по утрам – ничего не помогало. Все было напрасно.

Нет, все это можно было бы перетерпеть. Пренебречь. Если бы не тот случай…

…Учительница музыки поймала Катю в школьном коридоре:

– Как дела, Катюш? – с доброжелательной улыбкой спросила она – Что новенького? Как в музыкальной? Что учишь сейчас?

– Все хорошо, спасибо…

– А у меня к тебе просьба, – не давая девушке договорить, продолжила учительница. – Мы тут я пятиклассниками будем проходить романс… И я вот что подумала… Я им расскажу… Запись включу… И… а если ты к нам придешь? Споешь… Помнишь, ты в прошлом году пела «Соловья» Алябьева?.. У тебя в пятницу третий урок какой?..

– Физкультура, – проговорила Катя, удивленная таким напором.

– Видишь, ка все удачно складывается! – возликовала учительница. – Значит, договорились. Я тебя жду. А с Петром Никитичем я договорюсь, не переживай. Отпустит.

В пятницу Катя пришла в кабинет музыки и тихонько устроилась за последней партой. Пятиклашки слушали Ларису Васильевну не слишком внимательно – болтали и хихикали.

– А теперь… Тишина!.. У нас сегодня гостья… Ученица восьмого класса «А» Катя Соловьева исполнит романс Алябьева «Соловей».

Ученики, было, хихикнули и тут же притихли под грозным взглядом учительницы.

Са-ловей мой, са-ловей!

Го-лосистый са-ловей!…

Уверенно начала Катя и вздрогнула от неожиданности

–ААА! – завопил мальчишка, сидевший «на галерке». – Ха-ха-ха! Жирная Соловьева поет про соловья! Ха-ха-ха! САЛО-вей! Песня про сало!..

– Смирнов, как тебе не стыдно! – голос учительнице потонул в гоготе всего класса. – Что вы творите, ребята?..

– Сало! – кричали отовсюду, – Сало! Сало – вей!..

Катя затравленно оглядывалась по сторонам. В какой-то момент ее взгляд упал на Ларису Васильевну, и девушка с ужасом увидела, что учительница… улыбается. Не ожидавшая такого предательства Катя разрыдалась и выскочила из класса, еще не подозревая, что с этого дня ее жизнь в школе превратится в ад.

Сначала пятиклашки, а потом и почти каждый в школе считал своим долгом при встрече попросить Катю спеть песню «про сало», а прозвище «Саловей» приклеилось к ней намертво на все оставшиеся годы обучения.

«Ничего, – говорила себе девушка, – ничего! Еще несколько лет, и все закончится! После выпускного я вас больше не увижу! Я уеду в Москву и поступлю в музыкальное училище!» Она не собиралась сдаваться. Единственное, что она решила раз и навсегда – больше не петь в школе. Вообще. Просто забыть о карьере певицы и заниматься инструментом.

Катя часами играла упражнения и произведения, оттачивая их до совершенства и получая заслуженные похвалы от Майи Моисеевны.