* * *

Лев вдруг: «Ихнелат! Давно тебя не видно».

— Всякий день я неотступно при твоих царских дверях. Меня никогда не покидает надежда понадобиться тебе и никогда не получал я от тебя никакого наказа. Без зова я явился к тебе. Бывают случаи, и простой человек нужен, и незаметный в трудном деле поможет. Поверженное дерево идет на зубочистки и уховертки, но может быть годно и на постройку.

Лев вельможам: «А не зря говорится: не распознаешь разумного и речистого, пока он не раскроет рот. Потайной огонь, выходя на свет, взблескивает в воздухе пламенем и виден бывает издалека».

— Раб царя должен открыто говорить царю все нужное для него и полезное и ждать награды по заслугам. Как различишь семена, скрытые в земле, — и человек познается по своим словам. Царю не след смешивать головной убор и украшение ног — венец и сапоги, не годится и драгоценный камень вделывать в олово. Князьям надлежит держаться воевод и воинов, им подчиненных, а царю — мудрых советников. Число их у царя не велико. Дело царя и князей ограждать страну от врага, но и в таких высоких делах никогда не помеха совет меньших: и мал—не—мал, коли оказывается полезен. Не подобает властителю чествовать только своих благородных, надо подумать и о меньших, не ограничивать свой круг любимцами, а призывать к себе издалека. Что может быть каждому ближе своего тела, а когда захворает человек, разыскивают самых отдаленных врачей и редкие целебные травы. Живут и мыши в царских дворцах, они всегда под рукой, но какая в них надобность? А сокол — его всюду ищут, и как принимают! даже и на царской руке сидит.

Лев вельможам: «А ведь во всем он прав. Конечно, как можно властелину пренебрегать разумными людьми? И когда они достойны чести, его долг оказывать им заслуженную честь. Хотя бы это и пришлось кому не по душе».

Ихнелат, решительно подступая: — Царь, мне надо поговорить с тобой наедине.

«Я слушаю».

Ихнелат в упор: — Что ты все стоишь, как шампанская пробка? Не ударишь лапой и хвост не действует?

Лев, костенея, заносчиво молчит.

— Или тебе кто откусил язык? И разве мне чета, ты понял, эти твои...

* * *

На водопое бык насытился — пол-озера как выплеснуло. По широким горячим губам течет ручей. Нам бы чего лучше: поел-попил и на боковую легкому сну в утеху. Бык сну не враг, да сила прет, распирает сквозь мясо и кости вон — бык снова завел свою расструями катящуюся песню. И на подхлестывавший вой его сирены, звери, чумея, кто-как-и-куда из дворца улепетывать.

* * *

Лев с визгом: «Мне страшно, этот страшный зверь, я боюсь этого зверя. Его тело по голосу, сила по телу, а по силе мощь. Пока целы, бежим — куда хочешь».

— Не тебе, и я не побегу — посмотри, ты остался один, все разбежались. Верь мне. Не боюсь я голоса этого зверя, не грозен мне и сам зверь. Его голос громок, но пуст. Помню, как голодная лисица, бродя по лесу, услышала тимпан — висел на дереве. Очень испугалась. И не то, что зацапать, боится близко подойти, на пяточках выплясывает труса. А с голодом шутки плохи, голод съест и страх. Лиса залезла—таки на дерево и принялась терзать заманчивое пугало. И увидя не мясо и жир, а пустышку, сказала: «Такое ничтожество, а гремит под гром». Хочешь пойду и посмотрю, какой это ревет тимпан? Да присядь и успокойся. Я сейчас.

* * *

По опустелым улицам спешил Ихнелат на разведки. Как давно не был он в поле — и только во сне ему снится: широкое поле, и дышится легко. С быком разговор короткий — многословие для обольщения, а бык простой человек. Дело наладится и скоро—и—споро. А впереди — и как подумаешь, в глазах рябит — награда: Лев не воробей, щедрый. В совете у Льва займет Ихнелат первое место: Ихнелат — освободитель Льва! Страх только и сравним с холодом, недаром и Лев в испуге, как оледенел.

Лев послушался Ихнелата: Лев сидит, припаян страхом.

* * *

«Что я наделал? Или зря я долбил с детства наказ моего старого учителя Леопарда — «Негоже властелину доверяться тем, кого презираешь или у кого отнял богатство и унизил, а тем более беспокойному человеку и хитрому». Пусть Ихнелат показал себя мудрецом, но чего ждать от человека? Человек — вероломство. На этой петле висит все человеческое. Если Ихнелат найдет, что громогласный зверь сильнее меня, он немедля перекинется на его сторону и откроет ему мое малодушие. И тогда зверь голыми руками возьмет меня, скрутит и задавит, как муху. Я царь — я тимпан!»

Ихнелат, вернулся: — Царю, во век живи!

«Видел?»

— Громогласный тимпан... да ведь это бык.

«С рогами»?

— Двурогий и жвачка, ненасытный. Я осторожно подошел к нему и мы разговорились. Самый настоящий бык. Как видишь, я цел и невредим: пальцем меня не тронул.

«На тщедушного и горбатого чья ж подымется рука? Ты судишь по себе, я не такой. Буря мелких деревьев не ломит, а высокие вырывает с корнем».

— Так по-твоему бык сильнее льва? Хочешь, я приведу его? Поверь, он будет в твоей воле — предан и покорен до самой смерти, твой верный раб.

* * *

Бык, когда ушел от него Ихнелат, задумался и жуя, в недоумении, какой это зверь приходил познакомиться: на купца не похож, а говорит по-купечески? Улицы, пользуясь раздумьем быка, снова оживились. Движение восстановлено. Грузно пыхтят автобусы, мышью шныряют такси и наперерез стрекоча, подскакивают мотоциклетки. Ихнелат, получив согласие Льва привести во дворец быка, возвращался к быку — ноги сами несли его. Больше никогда не почувствует он такой легкости и такой ко всему сердечности, как в этот единственный раз в канун своей призрачной, а уверенной славы. Это и есть чудо — мое чувство, что я, наконец, достиг и мое желание из мечты переходит в на-самом-деле. Ему казалось, весь мир изменился, все стали как дети и доверчиво на него смотрят. Встречным он улыбался и шутил, не замечая толчков и огрыза. А очутившись за заставой, он вдруг запел. А так ему это не шло, книжнику, сорвавшему глаз на строчках и мелком примечании, широкое поле — песня. Он видел себя — голова запрокинута к солнцу, вейный ветер алым шарфом кутает шею — он видит себя необычным и не одергивался. Что-то цыганское звучало в его песне — и сердце зноем жжет.

* * *

Ихнелат: — Я по твою душу.

Бык: «Разве уж ночь?»

— Лев меня послал. Мне велено привести тебя. Подумай только, до сих пор ты к нему не являлся, как все мы, звери. Пойдешь, он ради простоты твоей простит тебя, а не пойдешь, будешь потом раскаиваться.

«Кто такой лев тебя послал? Где он живет?»

— Царь есть зверям лев, а живет тут со своими. Иди за мной, я тебе его покажу.

«Покажи. Иду».

— Да прекрати ты свою музыку, орало-мученик!

«Как ты говоришь: лев?»

— Лев-Лёва-Лов... царь всех зверей.

«А я бык».

— Ладно. Там разберут.

III ЛЕВ И ТЕЛЕЦ

Львиное царство оглашается музыкой. Город иллюминован. Встреча Льва с Быком решает судьбу: Лев перебоялся и поладил с Быком. Мир сошел на землю. Начинается новая эра под знаком Быко-Льва.

* * *

Ихнелат: — Я пропал.

Стефанит: «С быком?»

— С Тельцом. Бык переименован в Тельца, выше над ним никого: Лев и Телец. Не могу до сих пор забыть, какое это было уморительное зрелище: встреча. Телец оробел, трясутся поджилки, у Льва зуб-на-зуб не попадает. Я следил. И чего только ни вытворяет перепуг, подлинно снотолкователь-чародей-и-звездочет. На радостях — ведь больше не грозит беда! — Лев размяк. А Бык, лопоча, завел рассказ о своей беде, как на дороге его покинул купец на произвол судьбы; и как ничего хорошего себе не чая, готовился бык к смерти. Лев разжалобился. Да все равно, обреченному не миновать гибели. А кто позарится на власть и славу, тот все потеряет. Это я. Я освободил Льва от оков страха. Лев на седьмом небе, а я где? Я привел Быка ко Льву, Бык первый человек, Телец, а я кто?