— Что же ты сказал ему?
— А поручился Николой.
— Ой, что ты наделал!
— Глупая, кому, кому, а ему все видно: Никола не выдаст.
Вечер настал. Снял Сергей образ с божницы.
— Марья, оденься потеплее, да иди за мной, стань там у избы под окном, и слушай, и когда услышишь: «Батюшка, Никола Чудотворец, скажу, поручись за меня!», ты там и отвечай толстым голосом, погромче, «поручаюсь», мол.
Закуталась Марья в теплый платок, а сама дрожмя дрожит.
— Да ты не бойся! Кому, кому, а ему все видно: Никола не выдаст.
И пошли.
Пошел Сергей с образом, с Николою, за ним Марья.
II
Темно было на улице. Мело, крутила метель.
Осталась Марья стоять на улице, Сергей с образом к Антипу в дом вошел.
— До вашей милости.
— Ну, а поруку привел?
Сергей поставил образ на божницу. Тут хозяйка Антипова вошла в горницу. Помолился Сергей.
— Батюшка Никола Чудотворец, поручись за меня!
Поднялся и Антип на ноги, глядит на икону: поручится ль Угодник?
— Поручаюсь! — услышали голос, тихим голосом сказал там кто-то, а внятно, все его услышали: и Сергей, и Антип, и Антипова хозяйка.
Оробел Антип.
— Жена, слышала?
— Слышу.
— А много ль тебе, Сергей, надо?
— Много, — оробел и Сергей: что-то не узнал он Марьина голоса, — много: сотню!
— Дай ему две, — сказала хозяйка Антипова.
Антип отпер сундук и вынул две сотенных.
— Сроку время на сколько?
— До нового года, — сказал Сергей.
И с деньгами вышел на улицу.
Темно было на улице. Мело, крутила метель.
— Пойдем домой, Маша! — тихим голосом сказал Сергей жене.
А Марья дрожмя дрожит.
На другой же день накупили они всего себе — с деньгами все можно достать — и сахару, и муки, и круп всяких, и дров купили, — то-то огонек в печи заиграет весело! — и стали жить, да поживать.
III
Прошло Рождество, подходит Новый год, надо долг платить, а платить нечем. Рассчитывал Сергей, вот поправится, заработает, — кое — что и выручил, да такую уйму где же достать: целых две сотни!
И настал Новый год, не несет Сергей долгу.
Подождал Антип день, и еще день, досадно ему: как, ведь, поверил и такой обман вышел!
На третий день Антип взял образ Николы и понес на базар. И весь день ходил по базару, и никто не купил образа. И досадовал Антип, пенял Николе:
«Как же так, лично говорил, ручался за бродягу, и такой обман!».
И уж не надо ему никаких денег, только бы сердце успокоить: как, ведь, поверил и такой обман вышел!
Поздним вечером идет Антип назад домой, несет икону, себя не помнит, а навстречу ему старичок.
— Ты куда, сынок?
— Продаю образ, — сказал Антип, как говорил весь день.
— А сколько возьмешь?
— Ничего мне не надо.
Старичок взял икону, вынул две сотенных, подал Антипу.
— Ну, иди с Богом, сынок.
Пробирался Антип по реке к дому, совсем уж темно было, крепко держал в кулаке деньги. Запорошило у берега, — тонкий лед, скользко, — поскользнулся Антип, присел, а подняться не может. И так и сяк, не может. И ну кричать. На крик сбежались, узнали, и понесли его на руках домой.
И с той поры обезножил Антип и никакие деньги не подымут. Так и остался сиднем страдать.
НИКОЛИНО СТРЕМЯ{*}
I
Жил-был бедный мужичонка, Моргуном прозвали. Бился, старался Моргун до кровавого поту, а ни в чем счастья нет.
Городит Моргун огород у дороги, едет Никола Угодник.
— Бог помочь, мужичок!
— Милости просим! Куда едешь, Угодник?
— К Спасу.
— Милостивый Никола, спроси у Спаса, есть ли мне в чем счастье?
— Хорошо, спрошу.
— Да ты позабудешь.
— Не позабуду.
А видел мужичонка: стремена в седле у Николы золотые.
Милостивый Никола, отвяжи стремено, да оставь мне! Станешь у Спаса на коня садиться, а стремена нет, ты обо мне и вспомнишь.
Послушал Угодник, отвязал стремя, отдал мужичонке, и об одном стремени поехал к Спасу.
И приехал Угодник к Спасу, и пора ему назад возвращаться, и забыл он спросить про счастье-то. А стал на коня садиться, и вспомнил.
— Спас Пречистый, Истинный! Мужичонка Моргун мне наказывал про счастье спросить, несчастный, есть ли ему счастье?
— Есть, есть счастье.
— Какое же ему счастье?
— А ему счастье — воровать и божиться.
II
Городит Моргун огород у дороги, ждет Николу: Никола Угодник скажет про счастье, — отощал совсем мужичонка.
А Никола Угодник и едет, подъехал к мужичонке.
— Спросил, милостивый Никола, у Спаса о счастье?
— Спросил, спросил. Есть тебе счастье.
— Какое же мне счастье?
— А счастье твое — воровать и божиться. Давай же стремено-то?
А Моргун стоит, ровно оглох.
— Давай, говорю, стремено!
— Какое стремено? Я, вот те Христос, знать не знаю. Стремено!
Так об одном стремени и поехал Никола, поехал по земле русской, по бездолью нужду выведывать, скорый помощник и милостивый.
III
Мужичонка вывесил на кол золотое стремя — как солнце, засияло стремя — сам принялся за городьбу.
А ехал по дороге из Питера барин на тройке, — позванивал колокольчик. Издалека увидел он стремя и прямо направил на мужика.
Остановил коней у кола.
— Ты, мужик, украл стремя?
— Ваше благородие, вот те Христос, стремено мое.
— Врешь, я тебя в суд поведу.
А Моргун стоит на своем, клянется, божится:
— Я и в суд пойду, стремено мое.
Снял барин стремя с кола, мужичонке велел садиться к кучеру, и поехали в суд.
Дорогой пригляделся барин к мужику.
— Ой, — говорит, — и рвань же на тебе! Стыдно и на суде с таким ехать. На, вот, мое пальто, надень.
И нарядил мужика, и шляпу и сапоги из чемодана ему вынул, все честь честью, и не узнать.
Барином приехал Моргун в суд. И доказывает на него барин, что не иначе, как украл он золотое стремя.
— Вот те Христос, мое стремено! — стоит на своем мужичонка.
И все верят.
Поглядел Моргун на барина.
— Ты скажешь, что у меня и пальто твое?
— Мое и есть.
— И тройка твоя?
— Да, конечно, моя!
— А вот те Христос, и пальто и тройка мои!
И все верят.
Поверили мужичонке и присудили ему: и золотое стремя, и барскую тройку.
Эво! обогател мужик — нашел свое счастье и позабыл про всякое горе.
НИКОЛИНО ПИСЬМО{*}
I
Был Аника купец богатый;ехал он раз путем—дорогой домой с барышами. Едет он селом, а там на бане надпись надписана:
«Рожаница лежала Авдотья Муравьева, мальчика родила — быть этому мальчику солдатом».
Проехал Аника, ничего не подумал. Въезжает в другое село, опять надпись:
«Рожаница лежала Палагея Архипова, мальчика родила — этому мальчику быть хозяином».
Едет Аника дальше, думает о доле: рядит судьба человеку долю, судьбы конем не объедешь.
В третье село въезжает Аника, и тут баня, и тут надпись:
«Рожаница лежала Наталья Котова, родила мальчика — этому мальчику Аникиным добром и казной владеть».
Анике это не показалось.
— Как так, Котову моим добром и казной владеть! Не согласен.
Все село поднял Аника. Указали ему Котову Наталью: на краю села, муж-то пропал, одна с ребятишками билась, — очень худо жила Наталья.
Аника ей денег дает: отдай ему мальчика. Поплакала Наталья и отдала: все едино, Бог приберет!
С Ванюшкой Котовым поехал Аника домой. Едет лесом. Стоит осиновая дупля. Приостановился, да Ванюшку в дупло и спустил.
— Ну, слава Богу, — перекрестился Аника, — избыл беду!
И ходчее поехал.
А случилось о ту пору, соседский поп поехал в лес за дровами, наехал на осину, видит, из дупла парок идет, колонул, а там Ванюшка плачет. Ну, сейчас же вытащил его из дупла, завернул в тулуп и домой.
