– Ты жрать что ли хочешь? – прохрипел я, пытаясь прижать к груди извивающееся мелкое тельце.
– Ааааааа, – басом проорала девчонка, вцепилась мне в бороду мертвой хваткой и с силой дернула.
– Ааааааа, – взвыл я, ослепнув от боли. Ломанулся в кухню, пытаясь вспомнить, чем кормят орущих мелких младенцев. Точно, соска. Надо заткнуть этот маленький громофон резиновым кляпом. Метнулся к младенческому ложу, нащупал пластмассовый кругляшок, пихнул в раззявленную пасть моей мелкой мучительницы. Девочка замолчала лишь на секунду, но даже этот краткий миг тишины показался мне райским пением. Я не доживу до утра. А ведь до прихода горничной осталось всего полтора часа. Боже, как обидно. Она найдет меня валяющимся в кухне, с выдранной до мяса бородой и соской в распахнутом в беззвучном вопле, рту.
Лежи тут, никуда не уходи, – гаркнул я, бросив малявку на свою кровать, но переорать вопящего младенца у меня оказалась тонка кишка. Девчонка меня ненавидит. Точно. Глазки злые, как у куклы Чаки из кровавого фильма.
Бутылочки нашел на барной стоке. Стоп, их надо стерилизовать? Или не надо? Мытые вроде, и так сойдет. Отмерял количество молочного порошка, написанное на банке с изображением улыбающегося розовощекого уродца, чувствуя себя чуть ли не наркодиллером. Младенец с банки был даже страшнее существа, лежащего сейчас на моей кровати, и странно притихшего. Налил из чайника кипятка. Взболтал. Попробовал гадость на вкус. Обжег всю пасть. Черт, неужели эти адские мелкие выползни питаются раскаленной лавой?
Полез в мобильник, в надежде найти информацию. Твою мать, я заводами управляю, а тут…
Из моей спальни раздался грохот и оглушительный рев. Я бросил бутылочку в кастрюлю, пустил в дорогую посудину ледяную воду и бросился на вопль, чувствуя себя вездесущим Фигаро, который везде успевал.
Девчонки не было на кровати. Я похолодел, представив, что она сейчас шляется по моему апартаменту, с ножом в малюсеньких пальчиках, кровожадно улыбаясь. Черт. Надо меньше смотреть фильмов ужасов. Малявка лежала на полу, посиневшая от вопля. У меня по спине прошел ледяной холод. Схватил монстреныша, прижал к себе. Кроха вдохнула и продолжила свою высокочастотную пытку. Ей надо дать то, что она хочет.
Прижав к себе вопящее нечто, побежал снова в кухню. Влетел в пищеблок…
Я не сразу понял, что изменилось в помещении, которым до этого почти не пользовался. Ноги намокли тут же до щиколоток. Я сделал шаг вперед, подскользнулся, потерял равновесие и с грохотом лязгнулся на спину. Монстр замолчал. И я услышал… Черт, оно смеялось сейчас. Упало на меня сверху и заливалось страшным, нечеловеческим смехом, похожим на звук колокольчика.
Я точно сдохну. Не доживу до прихода горничной. С трудом поднялся на разъезжающиеся ноги и поплелся к раковине. Теперь молоко было холодным. Сунул бутылочку в микроволновку. Дурак. Надо было сначала отвернуть украшенную соской крышку. Девчонка, вся мокрая, но очень довольная, ползала в лужах воды, еще не успевшей утечь к соседям. В дверь начали нетерпеливо стучать. Я оставил монстра забавляться с лужей и поплелся в прихожую. Не успел дойти. Из кухни раздался оглушительный взрыв. В дверь колотить прекратили, из коридора раздались торопливые шаги. Соседи явно предпочли потоп погрому.
Микроволновку повело нехило. Точнее, встроенная печь сейчас зияла вырванной с корнем дверцей. Адская мелкая девчонка лежала кверху пузом, и снова рассматривала свои конечности. Можно подумать, интереснее то в полуразрушенной кухне ничего не было. А еще, она, судя по всему, протухла, потому что воняло в кухне как в сраном адском хлеву.
– Ты что? Ты… Ты ж даже не ела еще? – простонал я, подхватив под мышки вонючку. Потащил ее на вытянутых руках в ванную. Положил в джакузи и побежал в комнату горничной. Перчатки нашел сразу, на нос нацепил прищепку, на рот респиратор, в котором Галина Павловна чистит сантехнику. Пожалел, что не озадачился покупкой костюма химзащиты.
Знаете, я думал, что нет ничего в жизни сложнее высшей математики. Когда учился, думал, что это квинтэссенция зла и ненависти к человечеству. Ха.
Девчонка замерла на месте и уставилась на меня своими глазками, похожими на маленькие незабудки, когда я разлепил липучки на ее подгузнике. С трудом разлепил, между прочим. Запутался в дурацких застежках. Боже, как существо с таким ангельским взглядом могло исторгнуть из себя столько…
Хорошо, что я не успел поужинать. Желудок взвился к горлу, словно ракета Союз. В голове заколотили два огромных молота.
– Гу-гу, – хихикнула кукла-убийца бородатых идиотов, и засучила своими беспокойными конечностями, чем привела меня в подобие разумного существа. Черт, у меня высшее образование, я финансист, бизнесмен, жесткий делец, как говорят окружающие меня люди, по головам которых я прошел не задумываясь даже на долю секунды. А спасовал перед мелкой вонючкой, как сопливый долбач.
– Ну все, – прорычал я. – Это война. Я тебя сейчас отчищу, потом накормлю. Даже если для этого мне придется продать душу омерзительному демону-младенцу, твоему адскому коллеге. А потом…
Да не знал я, что потом. Точнее знал. Письмо, нераспечатанное, так и осталось лежать на столике в холле. Мелкая курочка права, прятать голову в песок, последнее дело. Жопа в этом случае остается незащищенной, а это редко когда остается без последствий.
Черт, и чем же я должен отчистить крошку?
– Да твою ж мать, ты гадкая, мерзкая, вонючая…
– Агугу, – сморщила мордашку малышка. Я вздохнул, содрал с себя футболку и принялся за грязную работенку. К концу процедуры мне казалось, что я отпахал две смены ассенизатором. Вонью пропиталась каждая клетка моего существа.
– Помыть бы тебя, – промельк моего здравомыслия я тут же задвинул подальше. Что там делала снегурочка? Схватил стоящую рядом баночку и потряс над мелкой вонючкой. Неплотно закрытая крышка отвалилась, и в воздух поднялось отвратительное облако белого порошка. Я чихнул так, что показалось мне разорвет морду. Девчонка взвыла, словно ее зад присыпали не тальком, а кайенским перцем.
– Ненавижу. Ненавижу тебя, мелкая вонючая тварь, – проорал я, пытаясь проморгаться. Глаза заволокло молочной пеленой. Не хватало ослепнуть еще. – Никогда, слышишь. Я клянусь всеми богами, никогда я не одурею настолько, чтобы захотеть иметь детей.
– Аааааа, – надрывно заверещало существо, на которое я истерически пытался нацепить гребаный подгузник. Задрыгалось, словно в это не младенец, а одержимый бесами грешник. Того и гляди вырвется и поползет по стене. Я наконец то справился с уродскими липучками на непромокаемых штанишках, даже немного сплясал от счастья. Подхватил девчонку под мышки… Гребаные штанишки упали к моим ногам, на мое голое пузо потекло что-то горячее. Девчонка явно бракованная. Черт, она меня что…. Ооооо.
Упал я в кресло через час. Наверное в тот момент я был готов сдохнуть. На город начал опускаться шикарный розовый рассвет. Мелкое исчадье, насосавшись молока, словно пиявка, вырубилась, засунув в рот большой пальчик. И если бы я не знал, на что способен этот монстр, то может быть даже бы умилился.
– У меня никогда не будет детей. Надо посоветоваться с врачом, пусть меня стерилизуют, – прошептал я, проваливаясь в черную яму сна. Девчонка чуть шевельнулась в своей корзине.
Сознание возвращалось в меня толчками. Снилось, что я лежу на столике, а крошка, огромная и от чего-то бородатая, трясет у меня перед лицом погремушкой. Голова, казалось, разорвется от мерзкого грохота. Бородатый монстр улыбался и агукал, а я старался не обделаться от леденящего душу ужаса.
– Боже, господин Воронцов. Да очнитесь, – наконец услышал я далекий голос Галины Павловны и открыл глаза. – Слава богу. Я уж подумала… Господи.
Испуганная горничная склонилась надо мной, и я вздрогнул. В руках она держала мелкого монстра, чистенького, переодетого, судя по улыбающейся розовой физиономии очень довольного.
– Не приснилось. Мать ее, – пробубнил я, только сейчас осознав что валяюсь на полу, полуголый, весь в присыпке, в одной резиновой перчатке на руке и почему-то бахиле на голове. Странно. С трудом поднялся на ноги. – Как вы усмирили эту адскую тварь? Как вам это удалось?
