– Не помню, чтобы я тебе что-то обещал. И, кстати, эта вилка для рыбы, ты должна была бы это уже выучить. Детка, я не сплю с бабами больше недели, тем более такими, которые не в состоянии запомнить назначение столового прибора, так что…

– Ну ты и скот, – Анька с грохотом отодвинула стул, резко вскочила с места и бросила мне в лицо крахмально-хрустящую салфетку. – Сдохнешь в одиночестве, эгоист чертов. В старости стакан воды не подаст никто.

– Ради стакана воды лишать себя свободы? – хмыкнул я, наблюдая за беснующейся фурией. – Ты слишком преувеличиваешь роль жидкости в пенсионерском существовании. В конце концов, горничных и горяченьких сиделок в коротких белых халатах вряд ли отменят, я думаю, через сто лет.

Да, я эгоист, и мне это никак не мешает жить. Я люблю свободу и дорожу своим личным пространством. Анечки, Аллочки, Заиньки, Пусечки, совсем не вызывают у меня матримониальных мыслей. Этой дуре вообще повезло, что я запомнил ее имя.

– А знаешь, да пошел ты, – проорала чертовка, и грохоча каблуками по мрамору ресторанного пола, пошкандыбала к выходу, с грацией царствующей особы. Господи, как завышена самооценка у бабы из Туева – Кукуева, еще вчера не знающей вкуса устриц. Только что сиськи у нее зачетные, конечно. Да зад как дирижабль. Я расправил на коленях полотняную салфетку – признак дорогого ресторана, и с удовольствием принялся за лобстера.

– Жить хорошо, Леший, – посмотрел на сидящего напротив друга детства, который не проронил ни слова во время театрального представления, устроенного одноразовой бабой.

– А хорошо жить еще лучше, – хохотнул Леха, – но в одном эта глупышка права, ты чертов эгоист.

– Слушай, почему они все думают, что я чего-то им должен? – задал я идиотский вопрос. – Я повода не даю, вроде, думать, что сумасшедший.

– Потому что влажная фантазия любой бабы не затащить в койку строптивого самца, не получить от него в подарок шубку или тачку, даже не женить на себе мужика. Они хотят перевоспитать козла, дорогой друг. Нарожать ему детишек и потом закатывая глаза, рассказывать потомкам истории своего педагогического триумфа. «Вот никто не смогла, а она смогла». Это высшая мхатма для них, – загоготал Леха, подливая мне в тоненькую рюмочку ледяную водку.

Я расслабленно откинулся на спинку удобного кресла-стула и прищурившись, посмотрел на длинноногую, бедно одетую девку, невесть как оказавшуюся в ресторане высокой кухни, в который не пускают простых смертных.

– Даже не думай, – слишком хорошо меня знает дружище Леха. Чересчур. – Мы собирались напиться, помнишь? Жить нужно в кайф. Свобода, она, брат, дама капризная. Так что наслаждайся, пока есть возможность.

Жить нужно в кайф. Я с аппетитом вгрызся в сочное мясо ракообразного, даже не подозревая, насколько пророческими окажутся слова моего друга.

Градус моего настроения, соответствовал градусу столетнего «Наполеона», принятого внутрь. Я выбрался из такси, и вдохнул полной грудью привычный столичный воздух, пропитанный чем угодно, но не живительным для всего сущего, кислородом. Наемные экипажи не люблю, но вызванная Лехой «ВИП ка» оказалась совсем не дурна. Мерседес эска не вызвал во мне отторжения. Чего не скажешь об элитном жилищном комплексе, в котором я, явно на какой-то промежуток времени, повредившись умом, приобрел апартамент. Чертов небоскреб, уносящийся в небо стеклянной стрелой, вызывает во мне головокружение и приступ акрофобии.

Настроение устремилось к нижней отметке.

– Добрый вечер, господин Воронцов.

Вздрогнул, уставившись на незнакомого парня, обряженного в форму секьюрити. Эти чертовы охранники меняются тут со скоростью стекляшек в калейдоскопе. Этот вроде расторопный, дверь вон открыл передо мной. Странно, что на месте. Обычно они где угодно, но не на посту.

Я кивнул, в знак того, что прогиб засчитан и пошел к лифту, на ходу снимая с рук перчатки. Скоростной подъемник, слишком стремительно вознес меня на этаж. Хорошо, что я не повелся на уговоры агента и не приобрел пентхаус. Даже на десятом этаже я задергиваю на всех окнах тяжелые шторы, это дает мне иллюзию безопасности. Сорок девятый я бы не вынес, даже ради того, чтобы чувствовать себя королем мира.

Створки лифта разъехались, выпуская меня из адского подъемника, всколыхнувшего во мне все, что я съел и выпил. Я сделал шаг вперед, сработала автоматика, вспыхнувший свет ослепил, потому я не сразу заметил стоящую у порога корзину, обвязанную пышным розовым бантом. Я не жду подарков. Точнее сказать, очень настороженно отношусь к, подобного рода, проявлениям человеческой привязанности. Твою мать, лишь бы не бомба. Остальное все можно пережить. Хотя, праздники же. Может опять неуемный домоуправ придумал что-то креативное. Слишком активный мужик, лучше б за охраной следил, толку от молодчиков как от козлов молока.

Я сделал шаг, нагнулся, чтобы рассмотреть стоящую передо мной странную конструкцию. Это не корзина. Это… На дне свитой из прутьев плетенки, утопающей в белоснежных волнах бязевых, шитых воланов, лежало… Лежал… Лежала… Черт, младенец, сморщенный, розовый и судя по расфокусированному взгляду синеньких глазок, страшно злой.

Твою мать, лучше бы это была бомба.

Я бездумно схватил подарочек и ломанулся к лифту. «Бомба» в корзине закряхтела недовольно и обиженно. А потом закрыла глаза, открыла рот и заорала так, что небесные трубачи-глашатаи оповещающие мир о рагнареке, наверняка позагибались от зависти на своих облаках. Лифт мигнул красным аварийным сигналом, и гулко лязгнув не открылся. Прекрасно. Ошеломительно. Опупенно. Что делать? Что? Мне? Делать?

Мозг, казалось, распух в моей моментально протрезвевшей голове. Поэтому я сделал то, чего бы никогда не сделал, если бы не испугался до чертей. Оказывается есть фобии, пострашнее боязни высоты. Плюс еще одна в мою копилку.

– Да, мам. Я на работе, не волнуйся. Ты выпила лекарства? А от давления?

Вообще-то нам запрещено разговаривать на работе по телефону. Но…

Шикарный небоскреб. Интересно, разве богатеи, которые могут позволить жить себе в этом поднебесном замке, питаются курами гриль? Хотя. У богатых свои причуды. Черт, как же высоко. А ведь у меня еще два заказа, и все, как на зло, в разных частях города. Я скоро срастусь с этим коробом за моей спиной. Но нам с мамой и сестренкой надо на что-то жить. Холодно. Зима в этом году морозная, под ногами лед. Ладно, хоть согреюсь, пока доползу до нужной мне квартиры. Дом дорогой, а лифты не работают. И охраны нет на месте. Никто не остановил даже.

Я замерла возле тяжелой, богатой двери, согнулась, уперлась руками в колени пытаясь отдышаться, став похожей на помесь чихуахуа и мопса, больного проказой. Ну да, я мелкая. Рост метр с кепкой. И это не просто слова. Дурацкая кепка с названием забегаловки, в которой я работаю курьером, выглядит на мне смешно и нелепо. Распрямилась, подняла руку к звонку, но нажать не успела. В щели между косяком и приоткрывшейся воротиной появилась бородатая физиономия, явно стриженная дорогущим барбером. В глазах великана застыл такой ужас, что у меня ноги ослабли. Где-то, на грани слуха я услышала детский плач.

– Ты кто? – прорычал мужик, и вдруг кровожадно улыбнулся. Боже, ну и фортануло. А я ведь почти закончила работу на сегодня. Думала хоть раз без эксцессов пережить этот ад, называемый работой. Дядька то явно не в себе. Вот беда то. – Ааааа, ты вернулась за своим выкидышем. Смешная шутка, я оценил.

– Курочка-снегурочка. Ко-ко-ко, – глупо вякнув, я захлопала локтями по своим бокам, изображая цыпу, взмахивающую крыльями. Дурацкий жест, но нас обязали его показывать. Я то надеялась обойтись сегодня без этого восхитительного действа. Но с сумасшедшими же надо говорить на их языке. – Мы катаем цыпочек на каруселях для вас. Я из службы доставки, курочку гриль заказывали?