Это почти магия, растерянно подумала Магда. Не природное колдовство, а искажение законов естества, то, что делают волшебники в своей Чёрной башне. Вампиры боялись серебра, но как заставить ранить серебряные отблески?

Ведьма обвела зеркальцем круг — и тот засветился в воздухе и стал расширяться. Вампиры шарахнулись от его границ.

Так просто… А говорили, что ни колдуны, ни чёрные волшебники не могут навредить вампирам… Сколько лет надо прожить, чтобы научиться такому? Сколько чужих книг перечесть?

— Помост для высшего посвящения, — в наступившей тишине приказала Ульберга. — Живо!

Больше вампиры не стали спорить. Магда запоздало поняла, что им, тонко чувствующим все детали человеческих переживаний, старая Ульберга казалась ещё страшнее, чем остальным. Её могущество и воля, готовность принимать решения и воплощать их в жизнь, то, насколько легко она прибегала к колдовству — словно это было для неё так же просто, как дыхание… вампиры не могли напасть на неё — эта кровь не пошла бы им впрок. Не могли и отмахнуться от женщины, не один десяток лет направляющей свою волю на слом молодых строптивых характеров в Бурой башне. Казалось, она всем и всему даёт оценку, обо всём выносит суждение — и никогда его не меняет.

Вампиры порскнули в разные стороны и вскоре вернулись, таща кто что. Доски, брёвнышки, верёвки… Магда не успела и глазом моргнуть, как были вкопаны четыре столба и сколочена грубая платформа с крепким шестом посередине. К углам платформы вампиры споро привязали верёвки, которые затем продели в кольца на верхушках столбов.

— Встань здесь, — указала на платформу старая ведьма. Магда попятилась и замотала головой. — Встань, девочка, и приготовься открыть душу высшему посвящению.

— Я отказываюсь от высшего посвящения, — невесть зачем объявила девушка.

Ульберга зло улыбнулась.

— Твоя община решила иначе. Желания преходящи, они принадлежат оковам мира. Ты получишь высшее посвящение и будешь готова к Освобождению. Займи своё место, девочка.

Магда покачала головой. От ужаса ей хотелось визжать или кататься по земле как давеча бедолага Арне.

— А…. она ломается? — раздался уже надоевший пьяный голос. — Девки — они такие… всегда… всегда… ломаются.

— Медный Паук, — заскрежетала Ульберга. — Найди другое дело для своего отдыха!

— Так я… это… ежели Маглейн ломается, так давайте привяжем девку-то, а? Я хоть пощупаю напоследок…

— Лучше убейте меня! — не выдержала Магда. Ульберга вгляделась в лицо девушки странно-пристальным взглядом.

— Что ж… всем нужен свой урок… Девочка, ты откроешься посвящению, чтобы забыть о горестях, которые несёт плоть. Давай, привяжи её, Паук. Да покрепче.

Виль просиял.

— Давно бы так, — пробурчал он, шагая к ведьме и разматывая на ходу крепкую пеньковую верёвку. — Ну, милашка, повеселимся?

— Я превращу тебя в червяка, — со злостью пообещала Магда, когда батрак, больно ухватив за руку — не вырваться, — поволок её к платформе. — Живьём разрежу на мелкие кусочки и сварю зелье от запора. Я сделаю из тебя припарку от почечуя, чтоб ты сдох, гнусное отродье! Я превращу твои слова в клопов и скормлю их тебе по одному. В мелких вонючих клопов, таких же пакостных, как ты. Я превращу твою кровь в мочу и ты сдохнешь в муках. У тебя на голове вырастут пиявки. Я сделаю из твоих пальцев ужей.

— Хорошо держишься, Маглейн, — усмехнулся батрак, туго привязывая девушку к шесту.

— Твоя душа привязана к лесу, — напомнила девушка, — ты не увидишь Освобождения. Слышишь? Ты всегда будешь блуждать по этому лесу. Ты будешь мучиться вечно.

Виль только усмехнулся, потянулся, чтобы ущипнуть её за щеку, потерял равновесие и упал на девушку, обнимая её и шест. Магда вдруг почувствовала, как между ней и шестом протискивается какая-то тонкая палка.

— Кричи громче, Маглейн, — вдруг произнёс Виль — неожиданно трезвым голосом. — Твой дружок чёрный велел передать. Говорит, у нашего знахаря выменял. Говорит, ты сообразишь, что делать.

Он уцепился крепче, поднимая себя на подогнувшиеся ноги, и Магда ощутила прикосновение к пальцам холодного лезвия ножа. Виль просунул его между заведёнными назад руками и верёвкой.

— А это тебе от меня, — продолжил он. — Вернёшь потом, поняла?

Магда оторопело кивнула.

— Эх, милашка, — громче, прежним пьяным голосом произнёс батрак. — Хорошо с тобой, уходить не хочется!

— Оставь её, — строго велела Ульберга. — Ты получил достаточно.

Виль сошёл с платформы и, не оглядываясь, побрёл прочь. Ульберга махнула рукой и вампиры взялись за продетые в кольца верёвки. Четыре столба были соединены проведёнными в земле линиями, вокруг квадрата был начертан пятиугольник, вписанный в шестиугольник, а вокруг того прочерчена окружность.

Это тоже — магия. Ведьмы не нуждаются в таких вещах.

Высшее посвящение — это магия. Высшее волшебство, враждебное законам мира.

Ведьма может проскользнуть между нитями волшебства.

Железо может противостоять магии.

Лонгин передал ей железный прут, побывавший у алтаря в лесу. В её лесу.

Это как рука помощи, протянутая из дома.

Виль принёс ей помощь.

Сможет ли она воспользоваться подсказкой?

Вампиры потянули за верёвки и платформа начала медленно подниматься. Где-то в стороне запели женские голоса.

— Я превращу тебя в жабу, Виль! — прокричала Магда, когда со своей высоты нашла глазами бредущего по склону батрака. Тот послал девушке воздушный поцелуй.

Согласитесь, по сравнению с червяком это очень благожелательное обещание…

Под мелодичное пение судьи покидали место судилища. За пределами матерчатой стенки невидимые Магде пели ведьмы. Вампиры натянули верёвки, заставив платформу повиснуть на одной высоте с верхушками столбов, закрепили и разлетелись в разные стороны.

Магда осталась одна.

Бороться с высшим посвящением.

Арне кубарем катился к подножью холма. Кто-то разбегался, по кому-то волк прокатился, кто-то посылал вслед ругательства и проклятья. Молодой оборотень едва всё это улавливал. От чар старой ведьмы помутилось в голове и он падал, падал и падал, пока не скатился к подножью. Там он лежал, задыхаясь, тяжело поводя тощими боками и с трудом приходя в себя.

Прийти в себя — такое привычное выражение, но недавно обращённому оборотню было непонятно — куда ему приходить? Разум словно пытался нащупать руки, пальцы, ладони… и как будто спотыкался, натыкаясь на волчьи лапы. Арне тихонько скулил, совершенно сбитый с толку. Ему хотелось, чтобы пришёл старший брат и всё снова стало понятно. Ему хотелось, чтобы пришла Магда и прикосновением своей мягкой руки сняла боль и путаницу. Ему хотелось выть.

— Арне! — раздался резкий мужской голос. Пахло человеком, тканью, мехом, металлом и незнакомыми снадобьями. Пахло невыносимо. Но этот человек звал его по имени. По настоящему имени. Волк насторожил уши. — Арне! Да очнись ты, щенок! Арне Вилтин!

Оборотень заскулил, но голос был неумолим.

— Да чтоб тебя! Очнись! Я хочу с тобой поговорить! Будь человеком ты, шавка несчастная!

Что-то шевельнулось в душе. Волк с трудом поднялся на ноги. Было больно. Пригнул голову к земле — мужчина рассмеялся — и неуклюже кувыркнулся через голову. Этот фокус пока ещё давался молодому оборотню с большим трудом, Виру приходилось всякий раз подталкивать его носом. На земле растянулся, тяжело дыша, худощавый юноша, одетый в одни только кожаные штаны — то немногое, что он успел сшить перед этой встречей. Вся остальная одежда разлетелась в клочья, ещё когда он сменил облик первый раз за ночь. Только те вещи, которые своими руками сшиты из кожи убитого самим же оборотнем животного, могли выдержать превращение в зверя и обратно.

Арне остался лежать, обессиленный, на примятой траве. Мужчина — его запах меньше бил по обострённому обонянию, но всё же казался неприятным, слишком уж… неправильным из-за незнакомых снадобий, — подошёл и ткнул носком сапога в бок.