— Попадёшься мне… — пробормотал батрак.

— Иди, — не двигаясь с места, мягко попросил вампир. — Нам будет… не до вас.

Виль снова сплюнул. Магда смертельно побледнела. Вейма посмотрела на подругу с укоризной. Она чуяла накатывающий страх, который чуть только не превращался в отчаяние, и понимала, что помочь ничем не может. Только послушаться.

Из хижины они вышли вместе. В руках Виля снова появился нож.

— Иди своей дорогой, — посоветовал он.

— Нет, постой! — спохватилась вампирша. Она была так занята спасением подруги, что совсем забыла про другое дело. — Там, в замке… что с Норой?

— С баронской дочкой, что ли? Да что ей сделается? Заперли где-то в доме. Пришлых туда не пускают, и меня вместе с ними.

— Ты… ты мог бы её оттуда вывести?

Виль посмотрел на вампиршу как на тяжело больного человека.

— Ты спятила, что ли?

— Ну, ты же выполняешь заказы, верно?

— Ага. Кровь пустить какому-нибудь святоше — это я запросто. А девиц не спасаю, это не ко мне.

— Но ты же вывел Магду…

— Шутки ради, — отрубил батрак.

— Слушай, — постаралась найти нужные слова вампирша. — Я уверена, его милость щедро тебе заплатит, если ты вернёшь ему его дочь.

— Так ты с ним этого не обсуждала? — догадался батрак. — Нет, такие дела не по мне, и не проси.

— Но…

— Прощай, — оборвал её Виль. — Иди, куда собиралась.

Вейма вернулась к пастушьей хижине — напившаяся молока у лучшей коровы рыжей Меты, попрощавшаяся с Рамоной от имени Эба из Анша и собравшая большой куль разных принадлежащих Магде вещей. В хижине уже всё закончилось и вампир с бывшей ведьмой вышли на свежий воздух. Магда пошатывалась, лицо её было бескровно и казалось совершенно белым в лунном свете. Вейма принюхалась и тут же накинулась на собрата:

— Что ты с ней сделал?!

Липп пьяно отмахнулся.

— Ничего такого, на что она бы не согласилась.

— Ты думаешь, я тебе поверю?! Как будто не знаю, как легко ты получишь её согласие, если пожелаешь?!

— Уймись, — посоветовал вампир. — С ней всё в порядке. Я просто… ты не поймёшь.

— Ну так объясни мне!

— Ты не поймёшь, — повторил Липп, слегка пошатываясь. — Ты этому не училась… не знаешь, что такое — вывернуть душу наизнанку, пережить вместе с ней самые тайные мгновения, те, о которых не хочется вспоминать даже самой тёмной ночью… Ты не знаешь, какое это наслаждение… как это пьянит… да ещё и отданное добровольно, и можно не бороться с жертвой, а только пить, пить и пить, и вкушать вместе с кровью тайный восторг и явный ужас…

— Перестань, Липп, меня сейчас вырвет!

— Я же сказал, что ты не поймёшь, — усмехнулся вампир. — Утро уже скоро, отправляемся.

— Эй! — раздался окрик. Оба вампира вздрогнули: увлечённые разговором, они не заметили подошедшего близко человека. — Ага. Не ждали?

— Что тебе надо? — хмуро спросила Вейма.

— Мне ничего не надо, — хмыкнул батрак. — Это тебе надо.

— Ну так что? Берёшься за дело?

— Нет, — ухмыльнулся батрак. — Но ты барона-то своего спроси. И приходи с ведьмой, поговорим. Глядишь, и договоримся, если цена устроит.

— Хорошо выдумал! — возмутилась вампирша. — Сам придёшь. Через три дня к Барбергу. Если там чужих не будет.

Виль смерил девушку взглядом, потом кивнул.

— Через три дня. У Барберга. Не придёте — ищите другого дурака на такую работу.

— Сейчас рассветёт! — нервно прервал их Липп. Он взмахнул широкими рукавами, закрутился на месте — и вот в воздухе хлопала крыльями летучая мышь. Звук, который он издал, расслышала только Вейма, а Липп подхватил Магду когтями и взмыл к небу.

За три дня случилось многое. В Фирмин прибыли бароны и графы со своими отрядами. Иные прямо ехали к замку и были допущены под защиту его стен. Другие, не доезжая даже до Латгавальда, вставали в Барберге, раскидывая шатры прямо на деревенских полях.

Барон Фирмин с ними не поехал, он остался в Тамне, не слишком, впрочем, надеясь, что это поможет делу, но не желая опрометчивостью подвергать дочь опасности. Это ему было не по сердцу, но, рассудил он, пока речь не идёт о штурме, отправляться в Латгавальд всё равно не имело никакого смысла. А вот посланникам его были даны наставления столь подробные, что, не будь Вейма вампиром, перезабыли бы они их, едва попрощавшись с сюзереном.

Магда идти не хотела. Она хотела только одного — покоя. Сначала потеря волшебной силы, попытка смириться с тем, что то, что раньше наполняло мир, ушло безвозвратно. Попытка жить как все люди, а после — угроза страшной и мучительной смерти. Едва она поверила в спасение, едва поняла, что согласна даже так — без силы, без власти, без понимания, но жить! Жить — это важнее всего на свете… едва это случилось, ей пришлось разделить кровь с вампиром. Липп не был знатоком человеческих душ, способным играть с тончайшими оттенками человеческих воспоминаний. Он вывернул её наизнанку просто и грубо, заставив пережить мгновения любви, которые тем горше, чем слаще они были когда-то. Сказал, что страсть наполняет кровь силой. Магда чувствовала себя как будто вывалянной в грязи. Будто её выпотрошили и бросили в канаву. А после — полёт в когтях вампира, быстрый до потери сознания, холодный и мучительный.

Она хотела только покоя. Чтобы ей позволили уйти, сменить имя, спрятаться где-то, где её никто не знает. Бароны, их дела, как они будут управлять своей страной и что сделается с несчастной Норой — это всё никак не трогало девушку. К тому же она подозревала, что батраку не надоело над ней издеваться, и он непременно запросит что-то необыкновенно гадостное. Согласилась она только после того, как Вир сказал, что брат Флегонт, возведя своего ставленника на трон, не успокоится, пока не сожжёт всех ведьм, которых сможет поймать. Знакомых-то уж точно. Барон Фирмин поспешил заверить девушку в своём неизменном покровительстве, но для оказания оного надо быть бароном, сиречь властителем своих земель. Изгнаннику будет сложно защищать тех, кто ему доверился, а преданные барону кнехты нуждаются в пище и крове и не смогут последовать за ним. Магда слишком устала, чтобы долго спорить. Она согласилась и жалела об этом весь путь от Тамна до Барберга, где они остановились в шатрах графа Вилтина.

Искать Виля долго не потребовалось. Несмотря на покровительство леса, спрятаться от нюха оборотня и чутья вампира невозможно, а батрак даже и не пытался. Они встретились в лесочке у самой деревни. Ночь была безлунная, но батрак разжёг костерок, бросавший на прозревших зловещие отсветы.

— Что, Медный Паук, потолкуем? — добродушно предложил Вир.

— Потолкуем, Серый, как не потолковать, — согласился Виль. — Что предложите?

— Хочешь золота, а, Паук? — с каким-то фальшивым воодушевлением спросил оборотень и, порывшись за пазухой, перекинул батраку кошель. — Много золота, а?

— Да на что мне? — пожал плечами батрак, но деньги, тем не менее, сунул за пазуху. — Захочу — сам возьму.

— Землю — хочешь?

— А пахать кто будет?

— Так наймёшь! С золотом-то!

Батрак фыркнул.

— Хочешь — коров целое стадо?

— А пасти их Натес будет? — развеселился Виль.

— Всю жизнь тебя кормить-поить-одевать будут, вина сколько захочешь, а?

— И девок пригонят? — хмыкнул батрак. Оборотень покачал головой. — А, ну да. Против чести это, значит.

— За золото сам наймёшь, — к негодованию жены предложил Вир.

— Ты ври дальше, Серый.

— Семью твою никто не тронет, — продолжил оборотень.

— А если егойная милость не вернётся, никто и не узнает, кого трогать надо, — отмахнулся батрак.

— Ладно, Паук. Вижу, ты согласен. Назови свою цену.

Девушки тихо ахнули от такого поворота.

— Вот ты, Серый, я слышал, знатный спаситель девиц. Одну из подпола вытащил, волком обернувшись. Другую и того лучше — с костра спас. И женился на ней, так?