Ободрав лицо и одежду о ветки, девушка скатилась на землю. Тяжело дыша, поднялась сначала на колени, потом на ноги. Лицо-то заживёт, а вот одежда…

Вампирша отряхнулась. Покрутила головой, угадывая стороны света. А потом побежала прямо сквозь подлесок.

…некоторые вещи надо делать вовремя…

Дом стоял на том же месте, что и раньше. Добротный, хороший дом, который бароны выстроили для того, чтобы управляющему Корбинианом шателену было где жить. Управлять владением из замка мог бы разве что вампир: даже оборотни чувствуют себя неуютно в развалинах. Дом был пуст. Заколочены ставни, заперта единственная дверь. Дом был пуст и пах пустотой. В нём никто не жил вот уже несколько лет. Вообще никто.

Вампирша услышала знакомый звук и шагнула к коровнику. Корова была на месте. На сеновале спал какой-то мальчишка. Наверное, присматривал за коровой. Вейма не задумываясь укрепила его сон и скользнула к корове. Ей надо было поесть. Сначала поесть. Потом всё остальное. Этому научил её Вир. Он говорил, что злиться, плакать или отчаиваться на полный желудок куда приятней, чем на пустой. И что голодный плохо соображает. Вир часто говорил такие вещи… очень простые. Глупые даже. Но всегда оказывался прав. За это Вейма его ненавидела. За это Вейма его любила.

…они прожили вместе год. И Вейма даже не вспоминала о своём желании учиться в университете. А потом Вир сказал, что ему надо объехать свои земли и пропал чуть ли не на месяц. И вернулся как ни в чём ни бывало. И сказал, что у него много дел. И через несколько дней пропал без предупреждения.

Во время пятого исчезновения Вейма сбежала. Когда-то она потребовала у него бумагу, подписанную союзом баронов. Бумагу, в которой университету предписывалось обучить женщину. Этой бумагой она и воспользовалась, добравшись до Ранога. Там возмутились… но пустили на все лекции. Вот только докторской мантии девке не дали.

…Вир знал, где её искать. Должен был знать. Не мог не догадаться. Вейма часто думала, что она ему скажет, когда он её всё-таки найдёт… она только не думала, что он не станет её разыскивать…

Вампирша превратилась в струйку тумана и вплыла в запертый дом.

«Добро пожаловать домой…»

Ей всё равно надо было переждать где-то день, её ведь могли бы заметить и спросить, как она тут очутилась.

Ей всё равно надо было проверить…

…внутри дом был ещё более пуст, чем казался снаружи. Вир забрал оттуда все свои вещи. Мебель, которую она когда-то разломала. Посуду. Даже шкуру из спаленки наверху. Осталась только полотняная рубаха, которую Вейма когда-то для него сшила, чтобы он мог хотя бы дома расслабиться. Рубаха и штаны. В этой одежде он принимал крестьян, если не собирался никуда выходить из дома. Это был её подарок. То немногое, что она успела ему дать. Вейма подобрала рубаху. Вот эту прореху она собиралась зашить перед тем, как он исчез в пятый, последний раз. Собиралась, но без него не стала брать в руки. А со штанов надо было вывести пятно. Он ел тогда пирог с черникой, а она подошла его поцеловать и пирог упал на колени. Но штаны она тоже не постирала.

Вейма вдруг со всей явственностью осознала, что Вир ушёл из этого дома уже после её побега, ушёл, не собираясь ни искать её, ни хранить её подарки. Она села на пол и разрыдалась в голос.

Едва чёрная тень вылетела из старого охотничьего домика, Магда вернулась в дом и заперла дверь. Разожгла очаг, лучиной засветила лампы и свечи. Вейма всегда двигалась совершенно бесшумно, поэтому ведьма не стала пытаться создать впечатление, будто по дому ходят двое. Хотя… Магда осторожно сняла огонёк со свечи. Пламя трепыхнулось и осталось в её ладони. Ведьма стряхнула его, как стряхивают бабочку, и огонёк принялся летать по дому. Если подглядывать сквозь щели в ставнях, покажется, будто кто-то нервно расхаживает по пустым комнатам. Вейма принималась нервно расхаживать как только выдавалась возможность. У дома послышались шаги. Такие тихие, что, не будь чувства Магды обострены до предела, она бы их не услышала. И, конечно, не соскреби она заранее под дом сухих листьев и тоненького хвороста, который ломался даже под ногами Веймы. Шагнули как раз к запертой ставне. Магде вдруг стало жутко, она нашарила на полу кочергу.

— Кто здесь? — резко окликнула она. — Отзовись!

Во дворе молчали. Магда не умела чувствовать людей на расстоянии, но чужое присутствие ощущалось так ярко, что от него хотелось кричать.

Ведьма шагнула к двери, держа наготове кочергу.

— Отзовись, если ты не хочешь моего проклятия! — потребовала она и толкнула дверь. Во дворе стоял Виль-батрак и щурился от льющегося из дома света.

— Что тебе тут надо? — зло спросила ведьма.

Батрак посмотрел на кочергу в её руке. Его лицо странно исказилось, как будто он хотел улыбнуться, но передумал.

— Гуляю, — коротко ответил батрак.

— Ночью?!

— Так погода хорошая, — оглянулся батрак на небо. Магда проследила за его взглядом. Хорошая погода, да… дождя нет, но небо всё затянуто тучами, нет ни луны, ни звёзд. В такую погоду хорошо летать Вейме — её не увидят. Но утром будет ясно, об этом говорили все приметы.

— Хорошая, — процедила ведьма, которой уже стало стыдно своего испуга. От батрака несло вином. Никак и впрямь выпил для храбрости.

— А ты бежать собираешься? — спросил батрак.

— Нет! — разозлилась ведьма. — Не собираюсь!

— Это хорошо, — порадовался Виль. — А то тут мельник на дорогу вышел, которая на север. Риг и Креб по южной дороге прогуливаются. Исвар сказал, травки в лесу пособирает, подумает о своём.

Исвар был здешний знахарь, личность настолько угрюмая, что к нему обращались даже реже, чем к ведьме. Но, как Магда слышала, все, кого он пользовал, обычно выживали и большинство — выздоравливали. Во что знахарь верил, было загадкой для всех: его не видели ни днём в церкви, ни ночью на ведьминских празднествах. Только изредка он выходил — так и тянуло сказать «выползал» — из своей хижины, собирать травы и прочее для своих снадобий.

Магда моргнула.

Южная дорога делала изгиб, расходясь на юго-восток и юго-запад. Северная дорога шла прямо. Уйти можно было и тайными тропами, если их знать. Любой, кто собирает траву, цветы, корни, кору, мох, ягоды, перья и прочую дрянь для зелий, знает тайные тропы. Батрак пришёл, чтобы её… предупредить? Предостеречь? Или чтобы ей угрожать?

— Так я пойду, стало быть, — сказал он.

— А… Да… иди. И скажи всем, что я никуда бежать не собираюсь. Могут оставить свои… бдения.

Батрак внезапно улыбнулся, из мрачного типа неопределённого возраста сделавшись вдруг молодым парнем.

— Я-то скажу. Да только они не поверят. Ну, бывай, если так.

— Доброй дороги, — мрачно пожелала ведьма.

Утро началось с громкого стука в дверь.

— Кого ещё Враг несёт?! — разозлилась Магда. Она спала на кухне, поближе к своим травам, горшкам, котелкам и зельям, комнату с кроватью оставив подруге. Стук повторился. Пришлось скатываться с тюфяка, приглаживать волосы и неподпоясанной идти к двери. Полночи ведьма провела, прислушиваясь к каждому шороху. Её мучила не то чтобы тревога, скорее предчувствие каких-то важных событий.

За дверью приплясывал от нетерпения Куно — сын кабатчицы, переехавшей в деревню после того, как родное село её мужа выкосила какая-то загадочная болезнь.

— Что тебе надо? — неприветливо спросила Магда мальчишку.

— Ты спишь! — сообщил Куно, — а Исвар там всё придумал!

— Что придумал?!

— Лекарство! — заявил мальчишка и помчался обратно в деревню.

Зачем бы знахарь не ходил ночью по лесу — сторожил ли, чтобы подозрительная ведьма не сбежала, или собирал травы, но к утру он составил «противампирий сбор», состав которого «вывел, исходя из свойств растений» и с утра предлагал всем желающим. Желающие толпились у хижины, но пробовать на себе новое лекарство не спешили. Запах был такой, что то у одного, то у другого любопытствующего начинало невыносимо щипать в глазах и они отбегали к колодцу промыть. Ждали вердикта священника и ведьмы. Отец Керт пришёл первым и, держа чистую тряпку у глаз, пытался вслушиваться в рассуждения изобретателя.