Вир молча взял у виноградаря флягу и сунул в руки жене. Вейма слишком хорошо знала мужа, и понимала, что с него станется напоить её насильно, если он решил, что ей это нужно, а она будет упрямиться. Девушка пожала плечами и поднесла флягу к губам. Сделала глоток.

Эту лозу поливали молоком, посыпали цветочным нектаром, над этой пели песни о свободе и силе, во вкусе была сладость и свежесть… Вампирша сделала несколько глотков и с усилием остановилась. В голове слегка шумело, но в тело вернулась сила.

— Продашь? — спросил оборотень, глядя на порозовевшее лицо жены и её заблестевшие глаза.

Виноградарь молча забрал флягу, закрыл и повесил обратно на пояс. Отвернулся и пошёл восвояси из кабака.

— Я подумаю, — бросил он через плечо.

— Эй, охотник! — грубо окликнул мельник. — Байки ты здоров травить. А дело-то своё знаешь? Если это оборотень? Они, говорят обычных волков втрое сильнее.

— Вчетверо, — вскользь заметил оборотень, ссаживая жену с колен. Вейма вздохнула и подошла к Рамоне.

— Спасибо, что приютила, — тихо сказала она. Кабатчица кивнула.

— Он действительно хороший охотник? — с сомнением спросила она.

— Лучший, — вздохнула девушка.

— И он твой муж? — уточнила Рамона.

— А что, непохоже? — усмехнулась Вейма. — Мы невенчаны, если ты об этом. Просто…

Вампирша вдруг подумала, что никогда раньше не воспринимала Вира как мужа. Даже как любимого. Или своего мужчину. Он просто… был. Человек — оборотень — мужчина, который удерживал её угрозами и силой. Человек — оборотень — мужчина — который дал ей дом. Который стал её семьёй. Стал бы он жаловаться клану на её нападения там, в той деревушке, где она доила коров, если бы она отказалась остаться? Может быть, и нет. Вир был очень благородным… человеком. Может быть и да. Оборотни никогда не отказываются от своего.

— Просто мы вместе, — сбивчиво закончила девушка. Кабатчица кивнула и понесла в угол горячую похлёбку.

— …никогда не селятся рядом с людьми, — обратила внимание Вейма на голос мужа.

— Это почему же? — нахмурился мельник.

— А зачем? — пожал плечами оборотень. — Свободных земель, хвала Заступнику, хватает.

Он усмехнулся.

— Да простит меня честное собрание, они говорят, от нас дурно пахнет. Дым, железо, навоз, вино, пот… У них же нюх как у волков, а волки выходят к людям только когда в лесу жрать нечего. А оборотни — они же умные, они сами следят, чтобы было что жрать.

Это заявление было встречено недоверчивым гулом.

— Ну ладно! — хлопнул по столу Вир. — Знаю я кое-что. Не хотел к ночи рассказывать.

— А ты нас не пугай! — потребовал Натес. — Мы тут всё видели! Мы вампира судили!

— И кормили, — тихо дополнил кузнец, которому до сих пор припоминали «дорогого сыночка».

— Была когда-то деревня… под Дачсом — это городишко такой, к западу от Корбиниана… там к западу все города мелкие, а баронов почти нет, и деревни подати в город везут.

Вейма вздрогнула. Дачс — это её родной город. Она действительно помнила… что-то было такое… однажды в город пришло много крестьян — оборванных, перепуганных, они не были спокойны прежде, чем оказались под защитой каменных стен и первое время вели себя очень тихо… А ещё среди них было больше детей, женщин и стариков, чем взрослых мужчин. Городу пришлось придумывать работы, чтобы прокормить таких гостей. Выгнать их не поднималась рука. И они никогда, никогда не хотели рассказывать о том, что с ними случилось.

— Там была ведьма, — понизил голос Вир. В кабаке стало очень тихо. — Старая злющая карга, и жила она где-то в овраге. Её никто не любил и она никого не любила.

— Она призвала в деревню оборотней, да? — вылез вперёд сын кабатчицы Куно и увернулся от полотенца, которым попыталась шугнуть его мать.

— Нет, — неожиданно серьёзно покачал головой охотник. — Никто их не призывал. Ещё там была девчонка…

Он покрутил у виска и все женщины с сочувствием закивали.

— Она даже не разговаривала. Только ходила, улыбалась и мурлыкала под нос песенки без слов. А потом в плохой год у них сгнила на корню вся пшеница.

Люди охнули. Сгнившая пшеница — это дорога к голодной смерти, если только у сеньора нет запасов, которыми он захочет поделиться. Но делает ли запасы город?

— И тогда они решили, что старая карга, которая давно со всеми разругалась, сделала это нарочно. И что девчонка переняла у неё силу и тоже сгноила пшеницу. И её дурацкие песенки — это, конечно, злые чары. Кто-то видел, как она трогала стебли…

Вейма почуяла настроение мужа и, забыв про злость, шагнула ближе к нему, обняла за плечи. Он накрыл её руки своими и продолжал:

— Их сожгли заживо. Обеих. Каргу ещё и пытали. Требовали, чтобы она расколдовала деревню. Она окончательно сошла с ума, когда они подпалили костёр. Девчонка даже не понимала, что происходит. Даже не понимала!

Все отшатнулись.

Вейма крепче обняла мужа. Пальцами, ладонями. Всем телом она чувствовала в нём давнюю боль: «Я не успел. Я пришёл слишком поздно».

— И вот тогда пришли оборотни. Стая оборотней.

— Они всех сожрали? — как зачарованный спросил Куно.

— Нет, — покачал головой Вир. — Меня туда… пригласили. Посмотреть, что там можно сделать. Я видел следы. Говорил с людьми.

Он врал, поняла Вейма. Он был одним из оборотней той стаи. Может быть, это он её и навёл. Он не успел спасти ведьму и сумасшедшую девчонку и жестоко отомстил людям, которые их убили. Не потому ли он спас её от костра? Потому что на этот раз он успел…

— Они не стали никого жрать. Такую падаль оборотни не едят. Они убили — палачей. Тех, кто убивал. Кто пытал. Тех, кто смаковал слухи и сплетни, вспоминал, где и когда видели девчонку и касалась ли она руками колосьев. Они вырезали весь скот. А людей… людей просто… прогнали. Она вон, — он кивнул на Вейму, — родом из Дачса, она их видела.

Все посмотрели на Вейму и девушка закивала. Тогда все снова уставились на охотника.

— Стая оборотней вырезала деревню? — уточнил Вилли-кузнец. Вир кивнул. — Только за то, что они убили ведьму, которая их прокляла?

— Они сожгли этих женщин живьём! — хлопнул по столу Вир. — Враг и все его демоны, девчонка даже говорить не могла! Там были две сумасшедших женщины и беда, которая касалась всех!

— Но зерно сгнило, — настойчиво произнёс мельник.

— Это был плохой год, — пожал плечами Вир. — Деревня стояла в низинке. Ведьма была старая. Она отводила беду, пока могла, но тогда окончательно свихнулась и ослабла. Она не смогла их спасти, но кого это волновало? Они боялись голодной смерти и хотели на ком-то выместить свой страх. Оборотни редко вмешиваются в человеческие дела. Но лес — он общий и для них, и для нас, и для ведьм. Такого они спустить не могли.

— Отводила беду? — переспросил Куно. — Как это?

— Ну, тут уж я не знаю, — развёл руками оборотень. — Но ведьмы как-то с миром договариваются. Даже злые. Бывают и заморозки, и засуха, и дождливое лето может быть, но если есть ведьма, то деревня выдержит. Главное, чтобы хорошая ведьма была. А всякие там привороты-отвороты, наговоры — это так, баловство, чтобы не скучно было.

— Откуда ты это знаешь? — нахмурился мельник.

— Пришлось, — усмехнулся оборотень. — Кто по лесу ходит, с ведьмами дружить должен, иначе не пустит в свою деревню, будешь вокруг кружить, а дороги-то и не сыщешь.

— А, может, ты знаешь, или жена твоя, что с нашей ведьмой-то будет? — спросил мельник. — Говорят, её в замке заперли. Говорят, она убийце помогала. Так что же это будет — казнит её барон, а нас оборотни сожрут и земля родить перестанет?

— Вот чего не знаю, — покачал головой Вир. — Это их дела, баронские. Но запирать её его милость не запирал, стало быть, и не казнит. Почем нам знать, может, ему колдовство какое потребовалось?..

Собравшиеся в кабаке стали на все лады обсуждать, что могло потребоваться их барону от ведьмы, Вир, наслаждаясь разговором, то спорил, а то подкидывал новые идеи. Вейма махнула рукой и пошла в дальний угол кабака — туда, где, она чувствовала, сидел второй человек, не уснувший под её чарами. Слово надо держать. Редко когда она была этим так недовольна.