Вот и на нашем острове то здесь, то там подрываются военные патрули, отстреливаются полицейские с завидной регулярностью. Бывает и гражданским достается…

– А военные куда смотрят? Взяли бы да прочесали весь остров… – решительно высказал свою мысль Акино.

Лейтенант от души посмеялся, выпуская сигарный дым.

– Ты думаешь местные просто так окрестили японцев горными дьяволами? Ладно, садись в машину, нам здесь больше делать нечего.

Вечерняя прохлада проникла в здание участка сквозь раскрытые окна и в кабинете лейтенанта несмотря на аскетичную обстановку стало немного комфортнее.

– Такие вот дела творятся на нашем острове, – войдя в кабинет заключил Ирмос. – Словом, у нас работы хватает…

Желая выпить кофе, лейтенант взял с несгораемого шкафа электрочайник, и, сняв крышку, решил проверить есть ли вода. Вода внутри была, но она заросла тиной и напоминала цветущее болото.

– Да, я забыл доложить… – спохватился Акино. – Тут приходил один чудаковатый тип…

– Что за тип?

– Тощий старик без зубов.

Лейтенант задумался, перебирая в уме портреты местных обывателей.

– Похожий на мумию?

– Да, верно!

– Его зовут Окампа. И что ему здесь понадобилось?

– Да я и сам толком не понял. Говорил, что якобы у него украли козу и рыбу, потом дали ему по голове чем-то тяжёлым… Чушь всякую нёс.

– Давно это было? – лейтенант поставил чайник с болотной водой на место.

– Утром приходил.

– Козу у старика давно свели?

– Не знаю, я не спрашивал…

– Не знаю, я не спрашивал… – передразнил лейтенант. – Ты всё должен спрашивать: кто, когда, зачем и при каких обстоятельствах.

– Да я думал – бред…

– А ты думай меньше, а соображай больше! Ты сам видел, что здесь творится. И каждый раз одно и тоже: если скотину украли, либо продуктовую лавку обнесли – жди засады. Примета такая… Соображаешь?!

– И до сих пор их никто не может поймать?

Лейтенант усмехнулся.

– Пытались, пытались, много раз! – выдохнул он. – Но самураи – не базарные карманники. Это профессионалы, возможно лучшие… в своём роде. Правда, в последнее время их активность поутихла. Может кто от ран помер, может кто и так околел – тридцать лет срок не малый.

– Как им самим не надоело воевать? Всё равно Япония сдалась в сорок пятом. На что они рассчитывают?

– Представь себе, – сказал лейтенант, плюхнувшись на стул, – что тебе дан приказ сражаться во вражеском тылу. Ты не знаешь о событиях на фронте, да и вообще в мире, а приказ никто не отменял. Как бы ты поступил, а?

Акино пожал плечами.

– Воевать среди мирной жизни… Это как-то… – сержант осекся.

– Глупо, да?! – подсказал Ирмос, внимательно заглядывая сержанту в лицо. – Вот то-то и оно! Для большинства людей это действительно глупо, а для японского солдата – единственно возможный путь. Религия…

Акино хотел было полюбопытствовать: куда ведёт этот путь, но не стал усугублять; лишь тайком посмотрел на часы. Стрелки показывали, что рабочий день сержанта закончился полтора часа назад.

– Иди, на сегодня всё. Завтра увидимся – прочитал мысли своего помощника лейтенант.

Акино поспешил удалиться. Прокручивая в голове свой первый день службы на новом месте, в особенности разговор с лейтенантом, он потихоньку стал приходить к выводу: с таким шефом будет непросто…

Вечерний воздух джунглей был наполнен звуками диковинных птиц, редкими криками обезьян, далеким и однообразным шумом водопада, затерянного где-то в гуще леса. И вся эта полифония сочеталась с лёгким потрескиванием костра, над которым благоухая ароматом, жарилось свежее козье мясо.

Возле костра сидели трое. Все в форме сухопутных войск Японской императорской армии. На изрядно залатанных кителях грязно-оливкового цвета лишь нашивки, определяющие звание, сохранились в первозданном виде.

Рядовой Одзава перевернул на вертеле мясо и в предвкушении трапезы втянул в себя его аромат.

– Надо поесть, да сворачиваться: скоро нас искать будут. – нарушил тишину лейтенант Такэда. Одзава снял мясо с огня и все трое принялись завтракать.

– Да, странный народ – американцы, – заметил капрал Сано. – Всё никак не поймут, что искать нас бесполезно. Взяли бы да сдались нам!

Все трое одобрительно улыбнулись.

Закончив с приемом пищи, они распределили оставшееся мясо по вещмешкам и, уничтожив следы костра, выдвинулись в глубь джунглей. Путь к месту постоянного расположения пролегал через глубокий овраг с быстрой речушкой, на дне которой высунувшись из-под воды, поджидали неосторожных путников крупные камни. Мостом здесь служил поваленный ствол дерева. И хотя его поверхность была достаточно широкой, но из-за постоянной влажности чрезвычайно скользкой.

Первым взошел на мост лейтенант. Он с вещмешком, винтовкой и самурайским мечом на поясе небольшими, но твердыми шагами перебрался на другую сторону. Вторым пошел капрал. Одзава, наблюдая за ловкими движениями своих однополчан, немного завидовал их уверенности в собственных силах и одновременно понимал: у него так не выйдет. Ибо всегда эта переправа давалась ему с трудом. И на этот раз исключений не будет.

Такэда и Сано, оказавшись на другом берегу сбросив с плеч оружие и припасы, опустились на землю, чтоб во время вынужденной паузы немного отдохнуть и понаблюдать за Одзавой.

Тот, сделав несколько шагов по скользкой поверхности как всегда не смог удержаться от того, чтоб не посмотреть вниз на бурлящий поток. Тут же страх овладел им, заставив отступить к исходной точке.

Пришлось применить старый проверенный способ: сесть на бревно, свесив ноги, словно на неоседланную кобылу, и опираясь на выставленные вперед руки, метр за метром, под хохот Такэды и скабрезные шуточки Сано благополучно допрыгать до середины бревна.

Паясничание Сано резко прекратились, когда поверх шума реки проявилось стрекотание вертолета. Лейтенант с капралом вскочили, схватили оружие, мешки и бросились под деревья. Через мгновенье над оврагом показался воздушный патруль. Он пролетел над головой Одзавы и стал заходить на второй круг. Одзава понимая, что он как на ладони изо всех сил старался ускориться. Пот застилал глаза соленой пеленой и не было времени, чтоб её смахнуть. Секунды решали всё.

Сделав круг, вертолет завис над переправой. И, как только Одзава совершив последний рывок, оказался на твердой земле, пулемётная очередь ударила по мосту. Пули с треском вгрызались в бревно, вырывая щепки. Но все трое уже мчались прочь, лавируя меж деревьев. С вертолета продолжали вслепую сыпать свинцовым горохом – густая листва не позволяла стрелять прицельно. А диверсанты неслись, не разбирая пути. И только когда вертолет израсходовав весь боезапас улетел, все трое, как по команде рухнули на траву.

Переводили дух молча. Тяжело дыша, каждый осматривал себя. На сей раз обошлось без ранений.

– Повезло тебе… – сказал Такэда. – И нам тоже…

Одзаве стало стыдно. Остаток пути он проделал в одиночестве, наблюдая, как лейтенант с капралом идут впереди и о чем-то спорят. Были слышны лишь обрывки фраз возмущенного Сано:

– … дальше- то что?..

– … хорошо – так не будет вечно…

– … зачем нам, спрашивается?..

– … ты уверен, что получится?..

– … я просто предлагаю…

Лейтенант вел себя более сдержанно и говорил заметно тише. И тем не менее Одзава понял, что речь идет о нем. В конце концов Сано заявил:

– Ты командир – тебе и решать…

На том спор и закончился.

По прибытии в лагерь Одзаву озадачили сбором кокосов. За ними нужно было идти более трех миль. Важно успеть туда и обратно до темноты, либо придется ночевать в лесу. Но не это самое страшное. Самое страшное – навернутся с высокой пальмы и сломать себе поясницу. Кричи – не кричи тебя никто не услышит. А если и услышит, чем поможет?

Одзава ненавидел лазать по деревьям. И решив, что на сегодня ему достаточно, по пути присмотрел длинный шест, чтоб с земли сбивать орехи. Но то ли бамбук был слишком короткий, то ли орехи сидели слишком крепко… Словом, едва стемнело – Одзава явился в лагерь весь изодранный с тремя кокосами, два из которых оказались гнилыми.