Лодка, которую местные жители называют бангка уткнулась носом в прибрежный песок. Старый рыбак тощий, как сухой тростник Хуан Окампа шагнул через борт и, собрав остаток сил после ночного промысла, вытащил лодку на берег, затем достал огромную плетеную корзину, доверху наполненную свежей рыбой и потихоньку заковылял к своей бамбуковой хижине, покоившейся на деревянных сваях – типичному жилищу в коих обитают беднейшие крестьяне филиппинских островов.

Над морем застыл розовый круг солнца. Окрашенный в желтые тона прибрежный лес плотной стеной отгораживал владения Окампы от внешнего мира.

Возле дома на привязи мирно паслась коза в собачьем ошейнике. Она топталась вокруг ржавого ведра с оторванной ручкой и поглядывала то на своего хозяина, то на улов. Окампа по своему обыкновению бормоча ругательства беззубым ртом, начал распутывать узловатыми руками рваную сеть.

Внезапно что-то мелькнуло за спиной старика. Он, бросил снасть и обернулся.

– Эй, кто здесь? Диего!.. Это ты?..

Ответа не последовало… Окампа постоял в нерешительности, прошелся вдоль кустарника… Вокруг – никого, только привычный глазу береговой пейзаж. Старик углубился в джунгли – ему показалось что там неподалеку за деревьями кто-то стоит и тайком наблюдает за ним.

– Эй! Кто здесь?..

Однако, подойдя поближе, ничего, кроме причудливой игры света на древесном стволе не обнаружил. Немного успокоившись, Окампа повернул обратно.

И дом, и лодка, и старая сеть – всё по-прежнему было на своих местах. Почти всё… Чего-то явно не хватало. И только присмотревшись по внимательней, Окампа понял, чего именно: коза и улов – исчезли, пропали – как и не было…

Окампа повертел в руках кусок веревки, оставшейся от привязи, и озираясь по сторонам, зарычал:

– Дьяволы… дьяволы…

В ответ где-то в глубине леса протяжно заблеяла коза.

Старик, не теряя времени, вооружившись тесаком, пустился следом за своим имуществом.

– Выходите сюда… Дьяволы… Проклятье!..

Ковыляя по джунглям быстрым шагом, спотыкаясь и сотрясая воздух огромным лезвием, Окампа был уверен: ещё немного и он застанет похитителей врасплох. Но сильный удар по голове, откуда-то со спины перечеркнул его надежды. Всё вдруг куда-то поплыло, закружилось, завертелось, горизонт зашатался, и старик рухнул на землю, не издав ни единого стона.

В полицейском кабинете царила духота. На потолке беспомощно висел здоровенный вентилятор с оборванными проводами. Крашенные в грязно-зелёный цвет стены, коричневый пол, на котором стоял аналогичного цвета стол из грубых досок, серый несгораемый шкаф для бумаг, испускавший тошнотворный запах краски – всё это вместе с полуденной жарой действовало угнетающе.

– Истинно говорю вам – это горные дьяволы, да… они… остались здесь и… ходят, и ходят себе… – ещё не оклемавшийся после сотрясения сеньор Окампа едва подбирал слова.

Молодой тучный сержант по имени Деннис Акино, разгоняя мух, отирал пот с круглого лица, глядел на контуженного старика с нелепой повязкой на голове и про себя думал: «Вот они – будни провинциального полицейского – духота и вечные мухи. Назойливые твари, прямо как этот старик.» Взглянув на часы, страж порядка тяжко вздохнул. До конца смены ещё трудиться и трудиться…

– Господин Окампа, давайте подытожим: что у вас пропало?

– Коза пропала, и рыба пропала… с корзиной.

– Рыба с корзиной?

– И коза тоже…

– Тоже с корзиной?

– Да, то есть нет… коза у меня с ошейником была… собачьим

– А зачем козе ошейник, тем более собачий? – полюбопытствовал сержант

– У меня раньше собака была…

– Собака тоже исчезла?

– Нет, собака подохла, а ошейник я козе надел, чтоб она случайно не пропала… – объяснил Окампа.

– И всё-таки она пропала!

– Пропала.

– И вы считаете это дело рук дьявола?

– Их! – злобно шамкнул деснами старик. – А куда им, спрашивается, деваться? Известно куда – никуда! Вот они и воруют всё, что придется… Но я не просто так… Вы думаете я испугался? Вы думаете, я не могу постоять за себя? Ещё как могу! Я погнался за ними! Да!.. Ещё немного и я бы их схватил, а меня хрясть по затылку и…

– Понятно. – сержант облокотился на спинку стула и снова взглянул на часы. В этот момент в дверь заглянул дежурный и сообщил:

– Вас лейтенант вызывает.

Акино вылез из-за стола и выдохнул:

– Сеньор Окампа, мы обязательно рассмотрим это происшествие и примем самые серьезные меры, а сейчас ступайте домой. Мы вас проинформируем письменно.

– Я, я живу один, господин сержант, – засуетился старик, когда Акино стал настойчиво его выпроваживать. – Там, живу… на берегу в своем доме. Один я там… родственники, правда, помогают … Вы мне сообщите, когда их найдёте, я ждать буду… Обязательно сообщите. Это дьяволы, понимаете? Дьяволы…

– Обязательно найдем, сеньор Окампа, обязательно…

Сержант расстался со стариком уже в дверях отделения, услышав за своей спиной:

– Я ждать буду! Понимаете?

Втиснувшись в полицейскую машину и захлопнув за собой дверь, сержант почувствовал себя намного лучше. Только в зеркале на ходу он заметил, как старик вышел из участка, постоял немного среди клубов дорожной пыли и побрел к своему дому.

В полумиле от деревушки в придорожной канаве лежал перевернувшийся военный джип без крыши. Тела двух военнослужащих находились рядом.

Бывалый шериф лейтенант Ирмос – коренастый, с угловатым лицом, схожий обликом с носорогом – распоряжался на месте происшествия.

– Ну, как, осваиваешься? – он протянул широкую ладонь Акино. – Хочу, чтоб ты взглянул на это собственными глазами. Как думаешь, что это такое?

Сержант издалека окинул взглядом исковерканный перевертыш с двумя трупами и заключил:

– Мина рванула… должно быть с войны осталась случайно…

– Осталась, но не с войны и не случайно.

Из прибывшего военного грузовика высыпались солдаты с миноискателями и, рассредоточившись, приступили к обследованию территории. Следом за грузовиком подкатил микроавтобус. Из него вышли два человека в штатском. Один из этих двоих нес саквояж, на шее другого висел фотоаппарат со вспышкой. Человек с саквояжем сразу направился к лейтенанту. Это был невысокий мужчина весьма преклонных лет с небольшим животиком и добродушной улыбкой на лице.

– Как дела, Фернандо? – спросил он

– Как обычно, Рауль. – отозвался Ирмос.

– Снова японцы?

– Они самые… никак не передохнут, обезьяны!

Пока саперы прочесывали округу, Рауль достал из саквояжа резиновые перчатки и, спросив разрешения у старшего сапера, принялся вместе с лейтенантом и сержантом осматривать тела пострадавших.

– Ну что, Фернандо, навскидку могу сказать следующее: похоже, убили обоих одним и тем же ножом, часов пять назад. Раны глубокие, работал профи. Сопротивления, скорей всего они не оказывали. Думаю, их просто добивали.

– Видишь, – обратился Ирмос к сержанту, – Мало того, что их взорвали, их ещё и ножами добили. Такие вот в наших краях мины обитают! А ты думал, что на нашем острове вдали от цивилизации все тихо и спокойно?

Лейтенант внимательно посмотрел на растерявшегося сержанта и закурил.

– Не так всё просто! И тебе тоже придется с этим столкнуться. – сказал он

– Тогда что это было? – недоумевал Акино.

– Японцы…– спокойно произнес Рауль.

– В смысле?

– Это работа японских диверсантов. – пояснил Ирмос.

– Каких диверсантов? Война закончилась почти тридцать лет назад!

Лейтенант с Раулем переглянулись. Блаженное неведение сержанта выглядело забавным.

– Сейчас лейтенант введет тебя в курс дела. – улыбнулся Рауль.

Ирмос отвел сержанта в сторону, дабы не мешать фотографированию.

– Закончилась, – подтвердил лейтенант. – Разумеется, закончилась. Но не для них. Дело в том, что очень часто японцы применяли интересную тактику: при отступлении они оставляли в тылу врага небольшие, но хорошо обученные отряды диверсантов для ведения подрывной деятельности. Ничего не подозревающий противник осваивается на отбитой у японцев местности. Кому придет в голову в собственном тылу повстречать самураев. И тут на тебе – сюрприз! Эффект неожиданности действовал безотказно. Смысл таких рейдов уничтожать коммуникации, важные объекты, да и просто измотать врага по самое не́куда; так сказать, действовать на нервы. А ослабленного противника – сам понимаешь – разгромить легче.