– Да, милый. Не переживай. Я действительно твоя мама. Но теперь я часть чего-то гораздо большего. Помимо всего я Теньеге. Поэтому можешь быть со мной прям и откровенен.

– А-а-а?.. – он многозначительно указал глазами на отца, но тот вдруг выбрался из-за стола и, извинившись, что ему пора на баркас, чмокнул в щеку супругу, похлопал сына по спине и вышел за дверь.

– Он безумно рад, – с улыбкой проговорила она. – Но он стесняется и оттого так сдержан.

Сейвен и сам усмехнулся, но тут же помотал головой, отгоняя ненужные мысли и спросил:

– Ты знаешь где Разиель?

– Девушка, что пришла вместе с тобой?

– Да! Она настоящая? Это, действительно она?

– В некотором роде, да она настоящая. Настолько, насколько могут быть реальны воспоминания.

– Знаешь, мама, глядя на все то, что сейчас меня окружает, я все больше убеждаюсь, что реальнее воспоминаний быть ничего не может.

– В этом ты тоже прав. Однако… Различие все-таки существует. Различие между ней и элементами генизы. Например, я, твой отец и все остальные крупинки ментальностей находят-таки свое воплощение. Вместе мы, как капли, составляем генизу. Разиель не имеет здесь своего места, нет той крупинки, которая помогла бы ей по-настоящему стать частью Вербарии.

– Постой. А как же я? Я полагал, что она, как биоэфирная волна, опирается на меня.

– Милый, но ты ведь и сам не вещественен.

– Ничего не понимаю.

– Представь, что это, – она постучала по своей опустевшей кружке. – Частичка генизы, границы некой отвлеченной ментальности. А вот это, – она взяла в руки чайник и налила полкружки. – Ее содержание. Если лить вот так: – тут она подняла чайник настолько высоко, насколько смогла и метко наполнила кружку до края. – Жидкость дольше находится ни в чайнике, ни в кружке. Вне вместилища. Утрировано, конечно, но ты как этот самый завар в полете, навечно оторванный от вместилища. Ментальности всех остальных либо в генизе, либо в теле. А вот твоя… Твоя ментальность не имеет границ.

– То о чем ты сейчас говоришь… Разиель догадывалась об этом. Но я так и не понял. Она здесь? Она настоящая?

– Я видела только ее отражение.

– Немыслимо… Это ведь была она. Точь-в-точь, до самой последней мелочи!

– Отзеркаленная ментальность не будет отличаться от оригинала, точно так же, как отражение в зеркале копирует стоящего перед ним человека. Оно может быть идентично во всем, но это только отражение.

– Значит, я был прав и настоящая она в генизе Земли. Слава хранителям, Крайтер не будет гоняться за пустотой в кармане… Ну и где она? Где это ее отражение?

– Очевидно, что в зеркале. Но раз ее с тобой нет, то она у другого зеркала.

– Атодомель…

– Верно. Единственно создателя можно противопоставить моему мальчику, – Теньеге ласково улыбнулась.

– Я должен найти его. Найти и придушить.

Улыбка слетела с лица Теньеге и с минуту она сидела молча.

– Ты думаешь, что осилишь его? – наконец с сомнением произнесла она. – Создателя?

– Однажды мне это удалось.

– То была лишь тень.

– Скажи где искать его и я попробую.

– Не торопись. Сперва послушай свою мать, внимательно послушай. После решишь идти к нему или нет, – она выбралась из-за стола, подошла к окну и задернула штору, отчего комната погрузилась в легкий полумрак. Затем она вернулась и, усевшись за стол, протянула Сейвену руки. – Возьми. Возьми крепче. Так, а теперь закрой глаза и не открывай, пока не скажу.

Сейвен послушно сомкнул веки и приготовился, было, к ожиданию, как туТ же и услышал:

– Все можешь открывать.

Они сидели в тесном каземате, скудно освещенном чадными факелами. В грубо вытесанных стенах, сводчатом, как будто выгрызенный потолке отсутствовали даже намеки на окна или отдушины. Замкнутое пространство каверны, казалось было вырублено глубоко в скале где-нибудь в горах или под землей. Стол, за которым они сидели, обратился в безобразный валун, засаленный и грязный. Пол устилала трухлявая солома вперемешку с чем-то белым, напоминающим переломанные кости.

Одежда матери переменилась сообразно окружению. Пышное черное платье с высоким, остистым воротником и глубоким вырезом декольте. Черные перчатки, доходившие до середины предплечий, на пальцах удлинялись, отчего кисти рук напоминали паучьи лапки. Сам же Сейвен остался в прежних шортах и футболке. «Ну вот, снова я как будто чужой».

– И зачем все это? – он обвел взглядом пещеру. – В домишке мне нравилось больше.

– Тссс, – Теньеге приложила неестественно удлиненный палец к губам. – Говори тише. Нас не должны услышать.

– Кто? Атодомель?

– Нет. Айро.

– Кто?! – Сейвен подскочил на месте. – Ты сказала Айро?!

– Не кричи, прошу! – вслед за ним поднялась Теньеге и опасливо оглянулась через плечо. – Если она услышит нас, то придется уходить еще глубже. Сядь. Вот так.

– Извини, я… Больше не стану. Просто все это бред какой-то. Зачем Айро подслушивать нас? Зачем нам бояться ее? Она ведь только… Она всего лишь ребенок. Я найти ее хотел, а не прятаться!

– Айро больше не маленькая девочка, которую ты любил. Которую вы все любили, – тихо, произнесла Теньеге. – Она паразит, живущий глубоко во мне и отравляющий меня. Ты помнишь болото? Ловушку, из которой с таким трудом вырвался? Это была ее западня. Она не хочет твоего возвращения. Она не хочет быть спасенной. Она хочет оставить все как есть.

– Но как же… Как же Атодомель?

– Создатель связан ею, связан крепко.

– Но я видел его! Сразил его там, на Земле…

– Попасть к тебе помогла ему я. Тише! Сейвен, мне пришлось ослабить хватку Айро с тем, чтобы он смог сделать хоть что-нибудь! Ведь она разрушает меня, расслаивает на обрывки воспоминаний так, что в конечном итоге от меня ничего не останется! Набор абсурдных, разрозненных суждений, лишенных всякой логики... Я отчаялась, Сейвен. Мне было страшно, я и сейчас боюсь ее. Но все, что предпринял Атодомель, это устремился к вам. Я уверена, он сам в затруднении, иначе не позвал бы тебя. Но он поступил верно. Ты наша последняя надежда.

– Привет, приехали…

Внезапно Сейвена захлестнула волна апатии. Он усомнился, что пред ним, действительно, олицетворение Вербарии, а не очередной морок, непонятно кем сотканный. Он чувствовал себя богатеньким дурачком, которым помыкают как хотят. На Вербарии этим занимался Атодомель, здесь – Теньеге, которая, может, вовсе и не Теньеге, а не пойми что. Он возвращался с вполне определенной целью избавить солнечную систему от Создателя и вытащить Айро из беды. А теперь? Теперь вытаскивать надо самого Создателя и избавляться от Айро.

– Знаешь.., Мама… Я тоже не хочу ничего менять и, пожалуй, оставлю все как есть, – проговорил он бесцветно, разглядываю какую-то особенно белую косточку на земле. – Я хотел избавиться от Атодомель. Ну, так Айро позаботилась об этом за меня, и теперь я вижу, что ее спасать тоже не надо. Так что миссия выполнена, и я отправляюсь домой.

– Ты не поверил мне…

– Нет.

– Ну что мне еще сделать, чтобы убедить тебя?

Сейвен поднял взгляд на вздрогнувший голос и встретился с серыми глазами матери. Наперекор всему, о чем он думал минутой ранее, сердце его сжалось. Каких доказательств он ждал? Чем она могла веско подтвердить свою правду, если все, чем она располагала, был вот этот взгляд? «Либо я верю, либо нет». А он верил. И пусть неверие сулило бегство к Диз, избавление от груза решений, он понимал, что если сейчас отвернется, то жить как раньше уже не сможет. Спрятавшись за стеной неверия, он не искупит вины пред погибшей Вербарией, а безмерно отяготит ее. И только хранителям известно, чем это может обернуться.

– Ничего. Достаточно уже сказанного, – наконец тихо и твердо произнес он, не отводя взгляда. – Я тебе верю, но предпочел бы оказаться обманутым. Ведь если все так, как ты говоришь, то дела обстоят скверно. Очень скверно. Как это случилось? Почему Айро обернулась этим… Этой болезнью?

– Так сказалось ее слияния с матерью. Все, что связано с ней, и тобою тоже, выходит за рамки известного Первым о жизни. Ее теперешняя форма восходит к природе ее породившей, когда ее родила не плотская мать, а мать ментальная. И к тебе, показавшему ей физическую сторону естества. В ментальной плоскости она существовала, росла, и действительность ей только снилась. Но когда вы соприкоснулись, что-то произошло и с ней, и с тобой. Вы как будто поменялись ролями… Точнее, поменялись реальностями. Но что действительно произошло никому не известно. Разве что… Вам одним.