«О Величайшая Богиня процветания! Во внешнем мире я – слуга Хридоя Чайтаньи. По его милости я пришла во Враджу и также верно служу Дживе Госвами. Шри Джива очень помог мне, особенно в медитации на Твою милость и в понимании Твоих божественных игр. Он определил меня под начало Рупы Манджари, которая служит Лалите. А ведь Лалита Тхакурани – Твоя близкая подруга. Вот мне и довелось насладиться косвенным служением Твоим лотосным стопам, убирая кунджу».
Рассказав всю историю, Канака Манджари упала к стопам Радхики, прося Ее помочь в этой сложной ситуации. В ответ Радхика позвала Субала, лучшего друга Кришны, и попросила все уладить. Субал тут же нарисовал Канаке тилаку на лбу и имя Шьямананды на груди. «Просто вспомни обо мне в тот момент, когда Хридой Чайтанья попытается стереть тилаку и имя, – сказал Субал, – и тогда имя и тилака останутся нетронутыми. Скажи, что все это произошло по милости Гауридаса Пандита».
Канака хотела выразить свою глубокую признательность, но не могла найти слов. Поклонившись с глубоким почтением Субалу и всем собравшимся гопи, Канака буквально впилась глазами в красоту лица Радхики. Не в силах остановить слезы, рекой льющиеся из ее глаз, Канака обратилась с еще одной, последней просьбой к Шри Радхе: «Пожалуйста, помоги мне посвятить свою жизнь, тело и душу служению Твоим лотосным стопам». Шри Радха, воплощение любви, благословила Канаку и тут же дала ей служение – пойти с Расиком Мурари во все уголки Ориссы, чтобы распространять учение гаудия-вайшнавизма.
В то время как Канака Манджари наслаждалась в духовной обители общением с Радхикой, во внешнем мире Шьямананда сидел безжизненно и неподвижно. Маханты смотрели на него, находящегося в глубокой медитации, и гадали о том, кто же эта великая душа.
Только Шри Джива понимал, что произошло на духовном плане, и чтобы отпраздновать это, начал мощный киртан. Когда все начали петь имя Господа, медитация Шьямананды прервалась, и он вернулся в мир махантов. Глядя на всех этих махатм, он начал кричать: «Хридой Чайтанья! Хридой Чайтанья!» Все собравшиеся вайшнавы повернулась к нему, желая знать его окончательный вердикт.
«По милости моего духовного учителя Гаурирадж Пандит явился ко мне в медитации и заверил меня в том, что имя и тилака мои – чисты, – начал Шьямананда, – пожалуйста, поставьте мне на лоб тилаку и напишите на груди имя Шьямананда. После этого можете тереть мылом и водой сколько хотите – это не сотрется». Маханты пробовали смыть эти знаки у него на теле, Хридой Чайтанья сам подошел и потер лицо и грудь своего ученика. Сначала тилака и имя начали смываться, но затем, когда Шьямананда позвал Гауридаса Пандита и Лалиту Сундари, тилака и имя проявились еще сильнее, чем прежде. Изумлению всех жителей Вриндавана не было границ. Хридой Чайтанья с радостью принял поражение, гордясь необычной мистической победой своего ученика.
Вайшнавы стали прославлять Шьямананду Пандита, но сам он мог только смиренно припасть к лотосным стопам своего гуру.
После того как бхакты насладились роскошным праздничным пиром и представлением, Джива Госвами посоветовал Шьямананде всегда быть с Хридоем Чайтаньей, ибо только так он будет все ближе и ближе к служению Радхике, ведь это было наставление Шри Чайтаньи Махапрабху.
Казалось бы, что с противоречиями было покончено, но, увидев во время представления раса-лилы духовные эмоции своего ученика, Хридой Чайтанья подумал: «Мой ученик Шьямананда – наверняка служанка Радхи. Это настроение в корне отличается от моего. Как у ученика Гауридаса Пандита мои отношения строятся в основном вокруг сакхья-бхавы, трансцендентной дружбы с Господом. Шьямананда отошел от настроения друга и принял гопи-бхаву». С этими печальными мыслями Хридой Чайтанья ушел с представления раса-лилы.
Когда же Шьямананда отправился к своему гуру, чтобы засвидетельствовать свое почтение, слова Хридоя Чайтаньи пронзили его сердце, как ядовитый дротик: «Ты забыл свои братские чувства Кришне и вместо этого погрузился в гопи-бхаву. Это – не мое настроение, и поэтому тебе больше нет смысла общаться со мной». Шьямананда был потрясен до глубины души: он надеялся, что все разногласия между ним и его гуру полностью разрешились, но не тут-то было. «Но ведь Гауридас Пандит пребывает в радха-бхаве, да и Ваша милость – тоже, – сказал Шьямананда, – это правда, что он делает акцент на сакхья-бхаве – на отношениях дружбы с Кришной, и что Вы доводите это настроение до совершенства. Но и Вы, и он в конечном счете думаете о том, как помочь гопи в их служении Шри Шри Радхе Кришне. Все настроения ведут к этой цели. Разве это не так?»
«В облике Субала, – продолжал Шьямананда, – наш многоуважаемый Гауридас Пандит всегда поглощен радха-бхавой в кундже. Я сам это видел. Поэтому и у меня возникает такое умонастроение как у ученика его ученика. Что же здесь плохого?»
Хридой Чайтанья не мог принять это объяснение. «Гауридас Пандит никогда не объяснял вещи таким образом, – ответил он, – если ты заявляешь, что следуешь по моим стопам, ты должен вести себя как друг Кришны. Не тешь себя другими мыслями или же ищи духовной жизни в другом месте».
«Я не могу выполнить Ваше желание, – печально сказал Шьямананда, – человек не в силах изменить своей страсти к Богу. Сердцу не прикажешь, это вопрос вечных отношений души. Конечно же, есть способ примирить эти две точки зрения. Вы – мой хозяин и господин. Если вы меня покинете, я оставлю свою бесполезную жизнь. Но, пожалуйста, не просите меня сделать то, что я не в силах сделать!»
К этому моменту Хридой Чайтанья был так разгневан, что схватил ветку и начал хлестать ею Шьяма-нанду по рукам, по ногам и спине. Весь в синяках, Шьямананда упал на землю. Повернувшись к своему учителю в полном смирении, он сказал: «Если я Вас как-то оскорбил, простите меня, пожалуйста! Я сделаю все возможное, чтобы думать так же, как Вы».
Махантов впечатлило смирение Шьямананды, и они заступились за него перед Хридоем Чайтаньей, однако тот не принял сердечную просьбу Шьямананды. Он посчитал это неискренней риторикой и в конце концов решил закончить свои отношения с ним. Но, поскольку был уже поздний вечер, он решил отложить это до утра, чтобы дать Шьямананде последний шанс. Он не мог найти в своем сердце прощения своему ученику и решил расстаться с ним на следующий день.
Той же ночью Чайтанья Махапрабху явился Хридою Чайтанье во сне. После того как Хридой Чайтанья смиренно поклонился, он заметил, что белый чадар Махапрабху – весь в крови, а по всему Его телу – множество сочившихся кровью ран. «Что случилось? – спросил Хридой Чайтанья Господа, – откуда эти ужасные отметины на Твоем божественном теле?»
Ответ Махапрабху пронзил сердце Хридоя Чайтаньи. «Это по твоей милости, – сказал Махапрабху, – Мое тело и одежда пропитаны кровью. Ты побил Шьямананду. Он очень дорог Мне, и поэтому Я принял наказание за него».
Хридой Чайтанья бросился в ноги Махапрабху, прося прощения: «Я не знал, что Шьямананда – особая душа. Пожалуйста, прости меня, теперь я все ясно вижу. Если я не получу Твоего прощения и Твоей милости, то жить мне незачем. Но я хочу остаться в этом мире, чтобы искупить вину в присутствии нашего дорогого Шьямананды, благодаря которому я очень многое понял».
Махапрабху простил Хридоя Чайтанью и велел ему искупить свой грех, организовав пять вайшнавских фестивалей. Хридой Чайтанья, переполненный благодарностью и смирением, упал к Его ногам, и Господь Чайтанья поставил Свои лотосные стопы на голову Хридоя Чайтаньи, и частички пыли с Его стоп, которых так жаждут все маханты, дали ему духовное совершенство. В конце концов Хридой Чайтанья пришел в себя, поняв, что сны, в которых фигурирует Господь и его чистые бхакты, если они не противоречат святому писанию, могут быть ощутимой реальностью. Остаток ночи он провел в размышлениях, вспоминая о том, как отреагировал на рассказ о сне Шьямананды. Ему было очень стыдно. На следующий день он рассказал всем махантам о том, что произошло, и обратился к Шьямананде: «С сегодняшнего дня ты – больше не слуга мне, ты – моя душа и жизнь».
