Быстро обнаружив лежащий на видном месте потертый кожаный кошелек, девушка уже было протянула к нему руку, чтобы забрать, как она случайно заметила примостившийся на углу массивной столешницы дневник доктора Грубера.

Поддавшись внезапному импульсу, Мария схватила тетрадь и вместе с кошельком засунула ее себе под растянутую шерстяную кофту грубой домашней вязки, а затем, стремглав выскочила обратно в коридор. В этот момент девушка и представить себе не могла, к каким последствиям в будущем приведет этот её спонтанный поступок.

Оберштурмбанфюрер Гаус наслаждался классической музыкой, успокаивая совершенно расшатанные нервы. Сидя в глубоком мягком кресле, он выстукивал маршевый ритм носком своего начищенного до блеска сапога. Как же ему надоело это злосчастное место!

Герр Гаус был мужчиной импозантным и большим любителем женщин, за что и пострадал, когда его очередной адюльтер с супругой одного уважаемого чиновника был весьма некстати рассекречен. Именно это обстоятельство и послужило причиной отправки оберштурмбанфюрера в эти богом забытые края.

В дверь настойчиво постучали, и в кабинет вошел доктор Грубер с плотной картонной папкой подмышкой.

– Это необходимо передать руководству: мой отчет о результатах последних исследований, – сразу перешел к делу Клаус Грубер, протягивая папку оберштурмбанфюреру.

– Машина уезжает через полчаса, – лениво наклонившись и взяв документы в руки, ответил герр Гаус. – Кстати, мне донесли, что Вы отсылаете свою очаровательную дочурку? Очень жаль, Вы окончательно лишаете нас приятного женского общества.

В ответ доктор Грубер лишь сердито поиграл желваками.

«Сволочь, наверняка знает и причину, и виновника, но молчит», – подумал он про себя.

– Присаживайтесь, – добродушно предложил оберштурмбанфюрер, указывая на соседнее кресло. – Расскажите, как продвигаются Ваши исследования.

– Всё весьма и весьма любопытно, – оживился профессор, оседлав своего любимого конька. – Под воздействием прибора происходит высвобождение психической энергии необычайной мощности, под влиянием которой начинаются необычные физические трансформации. Аппаратура фиксирует невероятное усиление мозговой активности, и если нам удастся отыскать правильную частоту и силу воздействия, то мечта Фюрера о создании сверхчеловека воплотится в действительности.

Герр Гаус, будучи человеком, совершенно далеким от науки, внезапно заинтересовался темой. Безусловно, теперь оберштурмбанфюрер был крайне заинтересован в успехе проводимых опытов, который открывал бы для него невероятные личные перспективы. Например, результаты исследований можно было бы выгодно продать американцам. Подавшись вперед, он раскрыл папку и начал с интересом просматривать отчет доктора Грубера, мучительно пытаясь разобраться в профессиональных терминах, которыми изобиловали документы.

– Если я не ошибаюсь, пациент во время последнего эксперимента не выжил? – пробормотал герр Гаус, перелистывая страницы доклада.

– К сожалению, да, – шумно вздохнул доктор Грубер. – Судя по всему, искусственное ускорение функций мозга привело к существенным физическим перегрузкам человеческого организма.

– Что показало вскрытие? – не отрывая глаз от документов, спросил у него оберштурмбанфюрер. – Только не умничайте, объясните своими словами!

Профессор высокомерно поднял одну бровь, чувствуя в этот момент свое интеллектуальное превосходство над собеседником.

– Попробую Вам пояснить на примитивном уровне. Энергетический взрыв привел к тому, что мозги испытуемого превратились в подгоревшее желе. А вот с другими частями тела все обстоит гораздо интереснее. Я бы даже сказал – загадочно.

Эсэсовец резко обернулся к профессору, ожидая подробностей.

– Судя по всему, мозг отдал телу приказ на запуск всех процессов регенерации, причем в гиперускоренном темпе. Сравнительный анализ медицинских показателей, снятых до и после эксперимента, показал, что всего лишь за краткий промежуток времени (а эксперимент длился не более получаса), у сорокалетнего подопытного полностью исчез давнишний шрам от аппендицита. Состояние внутренних органов нашего испытуемого соответствует возрасту молодого мужчины, не старше двадцати пяти лет. И это только видимые изменения. Мы взяли отборы проб, которые были сразу отправлены на химический анализ. Будем искать аномалии в крови и тканях, которые возможно дадут нам ответы, как тело под влиянием разума стало вырабатывать «эликсир молодости».

В ту ночь, когда Лёшка Дубинин вернулся из разведки один, без друга, заснуть не удалось никому. Лишь под утро измучившийся физически и душевно парень начал зевать и вскоре задремал, свесив голову себе на грудь.

– Ты, командир, тоже поспал бы пару часиков, – по-отечески заботливо проговорил Пантелей, обращаясь к Ремизову. – А я пока прогуляюсь тут рядышком, голову проветрю.

– Иди уже, а я здесь покараулю, – устало махнул рукой Юрий.

Чтобы справиться с одолевающим сном, Ремизов подошел к краю водопада, и, наклонившись, зачерпнул оттуда горсть воды в подставленные ладони. Кожу рук обожгло, будто ножом резануло – вода оказалась ледяной. Юрий тут же плеснул ею себе в лицо, а затем – еще раз. Сон – как рукой сняло. Когда Ремизов распрямился обратно, то Пантелея рядом уже не оказалось: сибиряк обладал исключительной способностью появляться и исчезать в пространстве, словно бестелесный лесной дух.

От нечего делать, Юрий достал из-за пазухи карту и в сотый раз начал прикидывать варианты маршрутов и расстояние до ближайшей германской границы. Увлекшись, он и не заметил, как пролетел целый час, и только звуки приближающихся шагов и чей-то сдавленный хрип вывели его из состояния внутренней сосредоточенности.

Ремизов немедленно вскинул оружие наизготовку и боком прижался к внутренней стене грота, приготовившись к любой неожиданности. Словно почувствовав опасность, тут же проснулся Лёшка. Он приподнялся на одном локте, моргая спросонья. Ремизов поднес указательный палец к губам, давая понять товарищу, чтобы тот соблюдал тишину.

Осторожно выглянув из-за угла, Юрий сквозь легкую предрассветную дымку тумана смог рассмотреть, как кряхтя, перебирается через каменную преграду Пантелей. Следом за ним волочился незнакомец в гражданской одежде – плотном шерстяном кардигане, надетом поверх рубашки, и широких брюках, заправленных в высокие стоптанные сапоги, – спотыкающийся на каждом шагу, но все же удерживающий равновесие на осклизлых мшистых камнях. Кисти его рук были туго связаны впереди крепкой веревкой, а во рту оказался большой тряпичный кляп, который Пантелей смастерил из своего запасного вонючего носка. Длинный конец веревки, связывающей руки пленника, был закреплен у Пантелея на поясе – таким образом, сибиряк мог свободно передвигаться сам, одновременно ощущая все, что происходит у него в связке за спиной.

– Принимай, командир! – довольным тоном отрапортовал Пантелей, кивая на немца, все-таки свалившегося в последний момент на землю, споткнувшись о большую корягу.

– Это ты удачно прогулялся! – присвистнул от удивления Ремизов, подскочив к натужно мычащему сквозь кляп пленному немцу, волоком затаскивая его внутрь грота.

– У него тут, неподалеку, оказывается, силки были расставлены на рябчиков, – начал рассказывать Пантелей. – Смотрю: попался один, сидит, нахохлившись, под сетчатым колпаком. На ягоды польстился. Я – в укрытие, жду, когда охотник появится. Думал, что долго придется в засаде сидеть, а он – тут как тут.

С этими словами Пантелей снял сплеча и положил рядом с собой на каменный пол еще один трофей – старое охотничье ружье, реквизированное у пленного немца.

Ремизов одобрительно похлопал старшего товарища по предплечью, поздравляя с успешной вылазкой.

Между тем, пленный немец, извиваясь, предпринял отчаянную попытку отползти от диверсантов подальше, забившись в дальний угол каменного грота. Заметив это, Ремизов шагнул к нему и, сильно встряхнув, усадил, привалив спиной к стене. Вынув нож, Юрий с угрожающим выражением лица прижал его лезвие к шее пленника.