– Вполне возможно, – пожал плечами оберштурмфюрер. – Кстати, а где он сейчас?

– В изолированной камере, – профессор кивком указал в сторону тупиковой ветви тоннеля. – Я слежу за ним из смотрового окна лаборатории. Сфера уже работает, и я не намерен из-за какого-то там саботажа отключать приборы.

В глубине души Фридрих считал, что начальство недооценивает его способности. Вот и теперь, вместо того, чтобы руководить операцией по поимке русских диверсантов, он должен был впустую тратить время в лаборатории.

Проследовав за доктором Грубером, который тут же забыл о его присутствии в помещении, оберштурмфюрер занял позицию ближе к входной двери, периодически поглядывая за происходящим в коридоре.

Неожиданно его внимание привлек быстро прошагавший мимо солдат с сосредоточенным выражением лица, а затем в коридоре поблизости раздался тихий хлопок, и погас свет. Внутреннее чутье подсказало Фридриху, что это – не случайность.

Оберштурмфюрер Леманн уже второй раз за последние полчаса вытащил пистолет из кобуры и передернул затвор, а затем скользнул в темноту.

Воспользовавшись массовой неразберихой, царящей в коридоре, Ремизов выскользнул из своего укрытия. Теперь он точно знал, где находится Яшка, и намеревался довести начатое дело до конца, хотя бы ради так глупо и несправедливо погибшего товарища – Лёшки Дубинина. Из подслушанного разговора между немецким офицером и руководителем лаборатории Юрий понял, что нацисты используют Яшку, как подопытного кролика, и это происходит прямо сейчас. Действовать нужно было немедленно, на раздумья времени не оставалось.

Не скрываясь, войдя в образ рядового солдата германского Вермахта, Ремизов уверенно зашагал мимо раскрытой двери в лабораторию в направлении тупиковой ветви подземного тоннеля в поисках входа в камеру пыток. Он уже увидел перед собой крепкую стальную дверь, запертую снаружи.

Вытянув рукав форменного кителя, защитив тем самым руку, сжатую в кулаке, Ремизов одним резким ударом разбил лампочку над дверью, погрузив и без того скудно освещенный аппендикс тоннеля в темноту. Схватившись обеими руками за большое металлическое колесо – маховик, Ремизов начал с усилием проворачивать его против часовой стрелки, спеша попасть внутрь – его могли в любой момент обнаружить.

Наконец, затвор окончательно вышел из удерживающих его пазов, и Юрий дернул дверь на себя. Тяжелая бронированная дверь с трудом поддалась, приоткрывшись ровно настолько, чтобы протиснуться в образовавшееся пространство. В этот самый момент в затылок Ремизову уперлось пистолетное дуло.

Старший лейтенант медленно поднял руки вверх и, получив недвусмысленный приказ отойти от двери, сделал шаг назад.

Немецкий офицер, считая себя в выигрышном положении, недооценил противника. Резко присев и развернувшись, Юрий со всей силы дернул немца за обе ноги, отчего тот, не удержав равновесие, начал падать. Прыгнув на противника сверху, Ремизов придавил его одним коленом, а затем, перехватив руку с пистолетом, впечатал ее в каменную стену. Фридрих от удара выпустил оружие, и «Вальтер» отлетел в сторону. В ответ немец жестко саданул Юрия по ребрам, одновременно пытаясь сбросить с себя. Недолго думая, Ремизов с размаху дважды ударил Фридриха в челюсть, отчего тот ненадолго отключился.

Юрий вскочил на ноги и рванул дверь на себя. Немец к этому времени уже пришел в себя и не собирался упускать своего противника. Моментально поднявшись с пола, Фридрих бросился вдогонку за Ремизовым, который уже успел заскочить внутрь герметичной камеры.

Оказавшись внутри, в первый миг оба мужчины остолбенели, не веря своим глазам.

В центре погруженного во мрак помещения располагалось большое медицинское кресло, в котором полулежал крепко связанный по рукам и ногам человек, наполовину скрытый большой, быстро крутящейся полусферой, излучающей во все стороны яркое радужное свечение. Одновременно со всех сторон раздавались странные, потусторонние звуки.

Хотя лица мужчины и не было видно, Ремизов был абсолютно уверен – в кресле находился Яшка. Под воздействием неизвестной силы, его тело выгибалось дугой, сотрясаясь в невообразимых конвульсиях.

Внезапно, уши заложило и стало трудно дышать. Звуки усилились, проникая глубоко в мозг, вызывая нестерпимую головную боль. Фридрих непроизвольно схватился за голову, закрывая уши обеими руками, но звуки все равно преследовали его.

Превозмогая себя, испытывая жуткую боль сразу во всем теле, Ремизов бросился прямо к креслу.

Поднырнув под основание сферы, Юрий попытался расстегнуть кожаные ремни, удерживающие пленника. Яшка Зимин, весь утыканный иголками и опутанный проводами, смотрел прямо на Ремизова стеклянными глазами, в которых уже не было жизни. Юрий, стиснув зубы, продолжил попытки освободить друга. В голове звенело и бухало, перед глазами поплыли круги. Руки тряслись до такой степени, что Ремизов не мог с ними справиться.

Фридрих, заметив, что его противник пытается освободить пленного, заставил себя действовать. Рывком он бросился за русским бойцом, следом за ним поднырнув под купол прибора, ухватив Ремизова за плечо. На большее сил не хватило – сфера поглотила и его, полностью лишив воли и словно высосав всю энергию.

Последнее, что запомнили и Ремизов, и Леманн, перед тем, как сознание их окончательно покинуло, а сердцебиение остановилось, это полыхающие вспышки нестерпимо яркого света, исходящие из сферы, пронизывающие их насквозь.

Сознание вернулось внезапно.

Юрий почувствовал себя парящим почти под потолком камеры, видя свое бездыханное тело как будто со стороны. Рядом он ощутил еще чье-то присутствие. Юрий сосредоточился на этой мысли, и уже через мгновение перед ним появилось уже знакомое ему лицо немецкого офицера. В подсознании неожиданно возникло имя – Фридрих. Тот тоже пришел в себя и недоуменно озирался вокруг.

Радужное сияние сферы потухло – доктор Грубер, наблюдавший все это время за происходящим в опытной камере, торопливо выключил аппарат и теперь бежал сюда со всех ног из соседнего помещения лаборатории.

– Мы в раю?

– Навряд ли. По-моему, мы все еще в подземелье. Смотри – мы с тобой там, внизу. А вот к нам бегут врачи – такие смешные, когда наблюдаешь сверху.

– Так странно видеть себя со стороны. Интересно, а можно посмотреть поближе?

Словно в ответ на этот мысленный запрос, сознание переместилось, и теперь в фокусе оказались испуганные физиономии профессора и его помощников, склонившихся над телами двоих бойцов. Один из них, приложив пальцы к шее немецкого офицера, пытался нащупать у него пульс.

Юрий перевел взгляд на кресло, в котором все еще находился Яшка Зимин. Его товарищ был совершенно точно мертв, а его голова сморщилась и усохла так, что узнать Яшку уже было практически невозможно.

Ремизов посмотрел на собственное тело: «Башка – на месте, целая, руки, ноги – тоже, глаза закрыты. Я сплю. Мне все это снится».

– Если это сон, то я предпочел бы проснуться, – раздалось у Юрия в мозгу. Немец словно прочитал его мысли.

– Как ты думаешь, мы все еще живы?

– Не знаю… наверное. Мы же с тобой общаемся каким-то загадочным образом.

Ремизов замолчал, мучительно пытаясь осмыслить происходящее. Сознание категорически отказывалось воспринимать идею, что разум двоих совершенно разных людей неожиданно синхронизировался.

– Эй, что это они с нами делают? Куда вы нас несете? – внезапно разволновался Фридрих, обращаясь к суетящимся внизу ученым.

Юрий сфокусировал свое внимание на происходящем: их с Фридрихом тела подняли с пола и уложили на медицинские каталки. Раздался приказ – везти их на срочное вскрытие. В мозгу раздался отчетливый сигнал тревоги.

– Вот, чёрт! Кажется, они считают нас мертвыми.

С этими словами Ремизов, потихоньку начавший догадываться, как управлять своим новым сознанием, усиленно сконцентрировался на одной единственной мысли: нужно сейчас же вернуться в собственное тело.