- Захлопнись и жри свою овсянку, придурок, - рычит она. – Пока я не попросила медсестру вколоть тебе снотворное, ну знаешь, чтобы боль тебя не мучала. Мне надо работать.

- Ути Господи, напугала ежа голой жопой, - усмешка не сходит с моих губ, пока моя женушка бесится. – Ты не забыла, что ты обещала моей маме? Кажется, позаботится обо мне? Ну, так давай, заботься. Я хочу есть, а левая рука не приспособлена для этого.

- Ну да, конечно, твоя левая заточена под то чтобы только член в ней держать, когда правая не справляется, - яд из нее так и прёт, но она все равно откладывает то, что держала в руках и идёт в мою сторону.

- У меня, знаешь ли, проблем с этим нет, - ехидно так. – Секса мне в жизни хватает.

Я наблюдаю за тем, как она садится на кровать, ощущая даже сквозь всю нашу одежду и одеяло, как ее бедро прикасается к моему, жар, исходящий от ее кожи, а после тянется к тарелке и набирает каши. Ох, не нравится мне ее дьявольский взгляд – айсберг в ее шоколаде сменился адским пламенем, и там, на дне танцуют черти.

Звон металла стукнувшейся об зубы ложки было отчётливо слышно в тишине палаты.

- Вот поэтому жизнь тебя и поимела, козел.

Джеймс.

Ласковое перебирание волос и аккуратные поцелуи то в щеку, то в уголок губ выдернули меня из лёгкой дрёмы, в которую я погрузился от действия лекарств. Первым делом после того как разлепил глаза я увидел блондинистые локоны, что мягко щекотали мои ключицы, а следом за ними наткнулся на нежный взгляд самых красивых глаз в мире. Невозможно зелёные, они светились изнутри каким-то светом, что согревал, а не превращал в ледышку как глаза моей жены. Тонкие пальцы поглаживали мою заросшую щеку, а я словно кот ластится к ней; сладкий аромат цветов наполнял мои лёгкие и я будто возрождался из мертвых.

- Лисса, - хриплым шепотом зову ее. – Ты, наконец, пришла.

- Да, любимый, - она мне улыбается, и уголки моих губ дёргаются в ответной улыбке. – Смогла наконец-то, подобрать момент, когда этой стервы не будет, немножко подкупила медсестер и вот я с тобой. Как ты, милый?

Тихий стон срывается с моих губ. Вот это то самое милый, который я хотел слышать. Голосом, наполненным любовью и заботой, а не тем саркастичным ядовитым звуком, что издает моя жена.

- Теперь намного лучше, - я смотрю на нее и не вижу жалости как во взгляде медсестер, что следят за мной, или беспокойства матери, удушающей строгости отца, там только любовь. И я не рискну признаваться ей, что не могу ходить. Не хочу видеть то же самое, что и в глазах других людей, окружающих меня. – Только пока вставать нельзя, немного повредил позвоночник, но ничего страшного.

Немного лжи, немного правды. Так будет лучше.

Она как-то странно вздыхает, отводит взгляд, а после вновь смотрит на меня.

- Я так рада, - чуть поглаживает по волосам, - ты не представляешь, как я испугалась, когда узнала, что ты тут. А потом ещё и эта истеричка меня не пускала, она мне ещё и угрожала, что если я приближусь к тебе, то все лицо мне исцарапает и волосы повыдирает. Милый, что она вообще о себе возомнила?

Маленькая сука. Так вот почему Лисса не приходила ко мне, из-за этой лживой дряни, что посмела угрожать ей.

Я прямо чувствую, как гнев пульсирует во мне, течет в моей крови, разгоняя его по всему телу – здоровая рука начинает подрагивать, и чтобы не показывать этого, я сжимаю ее в кулак. Но судя по тому, как на меня смотрит моя любимая все мое раздражение и ненависть к коварной стерве написано у меня на лице.

- Все хорошо, Джеймс, - блондинка легко поглаживает меня по руке, стараясь унять мою злую дрожь, а следом целует меня прямо в губы.

Довольное рычание зарождается прямо в грудной клетке и выходит наружу тихим, но пробирающим до марашек звуком. Пару секунд спустя моя не загипсованная рука зарывается в ее густые волосы, чуть царапая кожу головы короткострижеными ногтями. Мои губы жадно сминают ее, языки переплетаются, худое тело впечатывается в мое и я даже не обращаю внимания на тупую боль, возникшую в моих рёбрах от столкновения.

Щелчок открытой двери нас совершенно не смущает, пока не слышится голос моей «женушки»:

- Какого хера ты здесь забыла? – довольно спокойный голос огорошивает нас, но Мелиссу он абсолютно не пугает и она с довольной улыбкой поворачивается к ней.

- Пришла проведатьсвоегомужчину, - она нахально усмехается и я горжусь своей девочкой, тем, как она противостоит этой мегере думающей, что сможет разлучить нас. – А вот, что ты здесь забыла, псинка?

- Ох, я-то? – она изящно показывает на себя. – Да, я вот,своегомужа навестить пришла. Так, о каком твоём мужчине речь идёт?

Дженнифер усмехается, складывая руки на груди. Она откидывает голову на стенку позади нее, открывая вид на тонкую шею не скрытую сегодня очередной водолазкой – свободный свитер с широким V-образным вырезом делает ее фигуру ещё более хрупкой – несколько цепочек прекрасно ее подчеркивают. Русые волосы заколоты в неряшливый пучок, и пару прядок выбиваются из него, обрамляя лицо девушки. Прищур карих глаз, кажется, пустым и холодным, но я-то уже знаю, какое на самом деле пламя горит на дне этой беспощадной бездны. Тихий смешок срывается с розовых губ, когда в коридоре слышатся шаги – одни лёгкие и частые, другие тяжёлые и длинные – Мелисса отчётливо бледнеет, что на ее загорелой коже довольно заметно.

- Доктор МакКалистер скоро подойдёт, кажется, ещё пару дней и сына выпишут, - мягкий голос матери слышится из коридора, настолько близко, что блондинка уже не успеет выбежать, да и спрятаться не получится, моя женушка тут же всех спалит.

- Это очень.. – дверь открывается и голос отца прерывается, когда он видит Уайт.

Все его тело разом каменеет, огромной скалой он закрывает матушку от того, что происходит в палате, серые глаза темнеют на несколько тонов и мечут молнии, размером с Эверест. Сильная рука сжимает ручку двери так, что она издается жалобный треск и скрип, тонкие губы кривятся в презрительной гримасе.

- М-Мистер Николсон, - голос моей возлюбленный заикается, ей страшно, да и мне что-то тоже уже, потому что я отца в таком состоянии ни разу не видел, и от этого ситуация становится ещё опаснее. – Я-я..

- Потрудись объяснить сын, какого черта эта сука делает здесь, когда твоя жена прямым текстом сказала ей не приближаться ни к больнице, ни к нашей семье? – громом среди ясного неба звучит его голос, а я и не знаю что сказать, потому что совершенно не понимаю, что произошло между всеми пока я был в коме. Нет, они и до этого не ладили, отец поддерживал матушку во многих вопросах, в том числе и что Лисса мне не подходит, но чтобы такое отношение, да ещё и с таким убийственным взглядом.

- Молчишь паршивец, - ага, словно язык проглотил. – Ну, молчи. Я с тобой потом поговорю. А тебе дрянь такая, советую исчезнуть со всех радаров, пока я твою жизнь не превратил в ничто. Тебя не возьмут работать не в одну приличную компанию, да даже в самое захолустное кафе официанткой. Ни один богатый мужик, перед которым ты жопой крутишь, тебя не захочет, потому что я сделаю все для этого. И останется тебе работать на трассе, где тебе самое место.

- Отец! – я не могу больше молчать. Как он может оскорблять мою любимую? – Что она тебе сделала?

- Что она сделала? – рычит мужчина. – Твоялюбимая, - он словно выплюнул это слово, - посмела оскорбить твою мать, обвинив ее в том, что это ее и только ее вина, в том, что ты пострадал. Она орала здесь как потерпевшая, требуя, чтобы ее пустили к тебе, хотя не имела на это никакого права, потому что для нашей семьи она никто. И то, что Дженнифер – твоя законная жена, позволь напомнить – позволила тебе поддерживать вашу ничтожную связь не даёт ей этого права.

- Ты обвинила мою маму? – хриплый сип сорвался с моих губ. Я будто задыхался. Да, какая-то часть меня тоже так думала, потому что именно мама вынудила меня женится на другой, но это я задержался у Мелиссы в тот день, и моя матушка здесь совершенно не причем. Черт. От самого себя теперь тошно. Даже представить не могу, что пришлось испытать маме.