В 13–20 удлиненный темно-синий, почти черный, Мерседес представительского класса припарковался у крыльца кардиологического корпуса. Сидеть в машине Копов не мог, продумывать вопросы, готовясь к встрече, тоже не мог. Оценивал себя как девицу перед первым свиданием, Краснел, потел и волновался.

– Степан, выйду на воздух. Беседа будет приватной, подними перегородку.

Выйдя из машины, Михаил вдохнул глубоко, надолго задержал пахнущий опавшей листвой воздух, внутри себя, и медленно выдохнул. Решительно поднялся по ступенькам и остановился в том месте, где расстался с монахом. Ждал он недолго.

– Рад снова видеть Вас. Надеюсь, с Вашей племянницей все в порядке? – Спросил Копов выходящего из больницы Брата Андрея и придержал за ним дверь.

– Спасибо за беспокойство. В любом случае с ней все будет хорошо. От нас в этом мире зависит многое, но не все. Наша договоренность остается в силе?

– Да, прошу Вас, присаживайтесь, можем отправляться прямо сейчас, но если Вы голодны…

– Нет, спасибо, у Вас найдется в машине вода, очень пить хочется. Здравствуйте! – Поприветствовал Степана Брат Андрей, устраиваясь на заднем сиденье автомобиля, но тот его не услышал, перегородка обеспечивала полную звуконепроницаемость.

Пиликнул сигнал СМС. Мужчины посмотрели друг на друга.

– Это мне, Вы позволите? – Спросил монах, вынимая из складок рясы мобильник.

– Конечно, какую воду Вам предложить?

– Ту, которую можно выпить прямо сейчас. – Глядя в экран телефона, ответил Брат Андрей.

«Разрешен контакт 4 уровня». Это означало, что Андрей должен ответить на все вопросы контакта, используя всю информацию, кроме той, которая может его рассекретить. Если сказать, что он был удивлен, то это ничего не сказать. За время деятельности в этом отделе максимально дозволенный был 3 уровень. Для возлюбленной только второй, пятый был у действующих агентов, шестой у внедренных, в том числе у самого Андрея.

Машина плавно вырулила со стоянки. Степан знал маршрут хорошо, отделенный звуконепроницаемой перегородкой он мог позволить себе слушать то, что ему нравится без колкостей и усмешек своего начальника. Да и не только слушать… «А ты такой холодный…» – с чувством подпевал водитель «женщине, которая поет».

– Будьте как дома, располагайтесь удобно. Вода в холодильнике. Здесь стаканы. Хочу объяснить Вам, да и себе тоже, почему пристал как «банный лист». Когда выходил из больницы, думал (наверно вслух) о том, что не ждет меня никто кроме смерти, а тут…

– Да, а тут монах, да еще и рассказывает как это замечательно. Извините, неловко так получилось. Еще, Михаил Вы сказали, что перестали в случайности верить, и даже заставили меня тревожиться, но сейчас на фаталиста Вы не похожи. После больничных стен прогулка пошла Вам на пользу. Природа исцеляет. Итак, готов выслушать Вас.

– Спасибо, Вы считаете это действительно хорошо, что нас ожидает Смерть?

– На эту тему можно пофилософствовать, образование позволяет.

– Меня интересует Ваше мнение.

– Хотите приготовиться и достойно встретить то, что неизбежно для всех без исключения? Думаете, я нахожусь в более привилегированном положении, или знаю какой-то секрет? Не думаю, что Вы, Михаил, хотите услышать от меня банальности, которые можно прочесть в желтой газетенке.

Михаил слушал, кивал головой, и его лицо меняло выражение несколько раз: «Ну вот, я так и знал», «Теперь он говорит как дерзкий подросток», «Напрасно я поддался этому порыву», «Как все это глупо выглядит». Глаза Копова выражали такую муку, что Андрей замолчал и держал паузу как профессиональный актер, глядя прямо перед собой и давая возможность собеседнику успокоиться и осмыслить сказанное.

– Когда я увидел Вас в дверях, – медленно начал Михаил, – то ощутил просто физическое притяжение, мне хотелось обнять Вас как старого друга, не могу этого объяснить, мне казалось, нет, это неточное выражение. Я был уверен, что если не увижусь с Вами снова, то упущу что-то важное в жизни. «Только ты, меня и ждешь» прозвучало как пароль, а ваша фраза как ответ, и теперь мне осталось вспомнить «задание», которое на нас возложено.

Андрей внимательно посмотрел на Михаила и промолчал, не собираясь облегчать затруднительную ситуацию, в которую Копов себя загнал. Вздохнул глубоко и, отвернувшись, стал смотреть в окно.

Автомобиль нырнул в тоннель, после которого, выбрав верный указатель, Степан свернул с кольцевой, и выехал на трассу. Вторник, послеобеденное время, пробок нет… «Старинные часы еще идут…» занял вторую полосу, сто десять на спидометре, никто никуда не спешит. Примерно через час будем у ворот монастыря.

Беседа ни о чем как плата за проезд вполне устраивала Андрея, он даже пытался убедить себя, что испытывал за это благодарность. «Случайный человек», с допуском четвертого уровня, именно сейчас, а так хочется побыть одному, «послушать» Карину. Что же происходит? – Размышлял Фирсов. – Это уже не просто Слово Смерть, это кольцо вокруг меня. Предупреждение? Погружение в сон – погружение в смерть. Играю в игру, не зная правил. Выполняю поставленные задачи, использую свои навыки, свою волю…а по большому счету ничего я не меняю, все – суета сует и томление духа.

За окном мелькала осень, и дремотное состояние стало окутывать Андрея плотной пеленой, он не сопротивлялся, проваливаясь в дремотное состояние.

…тряпки, старые вещи, сумки, набитые непонятно чем, мягкие игрушки с оторванными лапами – все это не давало устойчивости, выскальзывало из-под ног, не давало возможности забраться на вершину горы из отжившего хлама, забирало все силы. Нужно лезть, несмотря ни на что. Выкатившийся из под ног утиль стал ковром у подножия горы, но она не уменьшалась в размерах, и до вершины было далеко. Рука ухватилась за что-то совсем непохожее на игрушечную лапу и в ужасе отдернулась. Это была тонкая женская рука, и дальше тоже что-то было. Преодолевая ужас от мысли, что это Карина, раскапывая ее, из кучи отживших ненужных вещей, содрогаясь всем телом, добрался до лица, обхватил его ладонями, и стал целовать закрытые почти прозрачными веками глаза, повторяя: «Тебе здесь не место, тебе здесь не место»…

– Конечно, Вы правы, мне здесь не место. Родители погибли, жена ушла, детей нет, здоровья, как теперь стало понятно, тоже нет.

Андрей вздрогнул.

– Простите, я, кажется, задремал, мне приснилась племянница, и я говорил во сне. Не принимайте на свой счет.

– Извините, я не заметил, что Вы задремали. Беспокоитесь о ней? Может, хотите позвонить?

– Нет, спасибо. Если понадобится моя помощь, сестра мне сразу даст знать.

– Что же, Мы теперь в расчете… Пароль-ответ.

– Да, похоже, что так. Здоровье, говорите, заставляет задуматься, тогда благословляйте болезнь. Если начали размышлять о смысле жизни, значит жить как раньше, Вы уже не будете. Почему, Вы так удивленно на меня смотрите? – Улыбаясь одними губами, ответил Андрей.

– Вот уж не думал, что разговор будет таким. Складывается впечатление, что мне отвечает каждый раз разный человек, – подумал Михаил, испытывая тоскливое отчаяние. Он зря надеялся на чудо.

– Это вас смущает моя одежда. Я послушник, и даже еще не должен покидать стены монастыря. Не окреп духовно, для выхода в мир, исключительные обстоятельства заставили. Поверьте, Вы говорите с обычным, совсем еще мирским человеком, который не справился с теми испытаниями, которые выпали на его долю, и наивно думает что, уйдя от них в изоляцию монастырской жизни и возложив на себя другую ношу, другой крест, лучше справится с ними, – уже более миролюбиво, произнес Брат Андрей. Интонации его голоса стали обычными, вполне доброжелательными, он справился с досадой из-за прерванного сна. Извините, что говорил резко.

– Вам приснился сон и, судя по вашей тревоге, Вы отнеслись к нему серьезно. Позвольте, расскажу свой: когда случился приступ, мне снилось, что я тону в реке слез, которую сам наплакал сидя на берегу.